Но их досада – ничто в сравнении с моей. Только подумать! Этот негодяй разгуливал по городу под носом у меня, а я и не подозревал об этом.
– Полагаю, он одурачил всех, – пробормотала Аманда, чувствуя, как вся холодеет.
– Конечно, на портретах он был с усами, которые изменяли его внешность. При ограблении экипажа Кортеза его лицо было скрыто платком. Но я ведь видел его глаза и должен был помнить этот взгляд.
Глаза. Аманда тоже видела их. Они смотрели на нее с нежностью и теплотой.
– …эти холодные, жестокие глаза, – продолжал шериф.
– Но он не был похож на преступника. И в разговорах с ним ничего особого не замечалось.
– О да! Он говорил очень убедительно. Помните, я рассказывал вам, что он из хорошей семьи, образован. Конечно, он обманул всех. Однако кое-какие подозрения у меня были.
Аманда открыла дверь аптеки, повернулась и поблагодарила шерифа.
– Можно мне зайти? Я хотел бы еще немного расспросить вас об этом самозванце.
– Нельзя ли в другой раз? Я плохо себя чувствую.
Шериф внимательно посмотрел на нее и улыбнулся:
– Конечно.
Она поспешила зайти в аптеку, закрыла дверь и, прислонившись к ней, залилась горючими слезами.
Коул. Его настоящее имя Коул. Не Кэбот, не преподобный Кэбот, а Коул Картерет по прозвищу Детка Могильщик. Никакой он не правительственный агент и, конечно же, не священник. Он преступник, вор, убийца. Холодные, расчетливые, жестокие глаза, как сказал шериф. Но она видела эти глаза другими, выгоревшими, как сама пустыня, полными любви и жалости к ней.
И все это время он ей лгал… лгал… лгал.
Она выпрямилась. Гнев уже клокотал в ней: свинья! Аманда вынула булавку из шляпки и швырнула ее шляпку так, что она пролетела через всю аптеку. Бесстыжая, лживая, предательская крыса! Притворился, что любит, использовал ее, лишил невинности и исчез, не сказав ни слова! Заставил влюбиться в него, а потом…
Она больше не любила Кэбота или Коула, или кого там еще. Она его ненавидела. Она ему еще покажет!
Она остановилась в углу комнаты, подобрала шляпку.
– Ну, конечно, Детка Могильщик! – повторила она. Затем бросила шляпку на пол и стала топтать ее ногой.
Глава 19
– Ты что? – Коул наклонился вперед, рот его открылся: он увидел Флойда Бэрроу, который стоял перед ним и ковырял каблуком землю.
– Ну, тебя так долго не было. Мы не думали, что ты уедешь надолго.
Коул отвернулся, чтобы Флойд не увидел, как дергаются уголки его губ. Он старался придать голосу твердость.
– Бог мой, я оставляю тебя с пленником на какое-то время, а ты являешься сюда! О чем ты думаешь!
– Мы не собирались этого делать, но ты не знаешь этого парня. Язык у него как бритва, заговорит мертвого. Думали, он – неженка, оказалось, что он стреляет лучше «Скорпиона», ездит на лошади не хуже меня и победил Грейди в борьбе.
– Вы осмелились дать ему оружие? – В голосе Коула был металл.
– Мы устроили состязание. Думали: слабак с Востока не попадет и в конюшню с двадцати ярдов. К тому же, мы взяли с него клятву, что он не воспользуется ружьем против нас. Ему можно верить.
Коул возмущенно сорвал шляпу и швырнул на землю.
– Очень здорово. Этот ваш идеал обставил троих ковбоев. А Библия?
Флойд страшно покраснел.
– Это – другой вопрос, который мы должны были решить. Грейди растила бабушка, она очень почитала Библию. Однажды, когда священник разглагольствовал о вере, Грейди захотел поговорить с ним. Он спросил, правда ли, что Адам и Ева были единственными людьми на Земле, и на ком женились их сыновья. Пастор даже на минуту не задумался: стал гладко рассказывать обо всем, что мы проговорили всю ночь. Было интересно. И смешно. Язык у него здорово подвешен.
Коулу надоело слушать о достоинствах преподобного Кэбота Стори, и он подошел к огню, чтобы выпить кофе.
– Удивительно, как это он не увез вас в Сан-Педро и не обратил в свою веру, – сказал саркастически Коул.
– Я тебе говорю, Коул, я сам вздохнул с облегчением, когда он отправился к апачам. Они приезжали за тобой. Когда пастор узнал, что его повезут в лагерь к индейцам, ничего не могло его остановить.
– Может, их тоже он собирался обратить в свою веру? Удивляюсь, почему Херонимо оставил его в живых.
– Никто нас не обратил ни в какую веру, – запротестовал Флойд. – Как только он уехал, мы ограбили экипаж из Бисби, чтобы доказать: какими были, такими и остались. А Херонимо не убил его, только потому что окал о твоем приказе относительно священника.
– Он мог и не послушать, – пробормотал Коул, прекрасно сознавая, что такого никогда не было. Херонимо не стал бы ничего делать назло, он не поступал так.
Флойд с облегчением заметил, что возбуждение Коула, вызванное его рассказом о пасторе, улеглось. Он достал из кармана замусоленную колоду карт, сел с другой стороны костра, раскладывая карты и размышляя о том, как новичок с Востока сумел подмять под себя всю шайку. Флойд считал себя жестоким человеком, который, не задумываясь, ограбит любого, если придется – то и убьет. Тем не менее, говорливый хвастун-священник уладил все, как надо, и это приняли за должное. Нет, Флойд был положительно рад, что уехал от них.
Коул устроился напротив, поджав ноги, с чашкой кофе в руке. Мыслями он возвращался в город, откуда так внезапно уехал. Рейли рассказал ему, что шайка может распасться из-за долгого отсутствия главаря. Он не мог выбросить Тумстоун из головы. Коул считал, что быстро забудет обо всем, когда вернется к прежней жизни. Но, кажется, это будет не так легко. Он подумал, что Кэбот Стори удачно использовал ситуацию в его отсутствие.
Коул смотрел на языки пламени, в свете которых вились мошки и, наконец, понял, почему никак не может забыть этот город. Во-первых, ему нравилось уважение, с которым к нему относились, улыбались при встрече и оказывали почет, просто потому что он был представителем церкви. Люди по-дружески были расположены к нему.
– Доброе утро, преподобный Стори, – говорили банкиры, владельцы шахт, служащие магазинов, приподнимая шляпы.
– Чудесный день, не так ли, преподобный Стори…
– Пастор, мы приглашаем вас на ужин сегодня…
– Мы никогда не ходили так часто в церковь…
– Преподобный Стори, моя сестра вернулась из Филадельфии и привезла рыбные консервы. Буду рад вас угостить…
Он полюбил Библию, ему нравилось читать проповеди, будь то венчание, причастие или похороны. Но еще больше нравилось то, что не приходилось каждый раз оглядываться и ждать, когда его арестуют как Детку Могильщика, а шерифа повысят в звании за это.
Коулу теперь очень недоставало всего этого. Больше всего, конечно, не хватало Аманды. Он видел ее милое лицо, сияющий взгляд чудных глаз, с нежностью смотревших на него. Он хотел чувствовать ее всю без остатка, любить ее. Волна желания захлестнула его с огромной силой, совершенно неожиданной им.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
– Полагаю, он одурачил всех, – пробормотала Аманда, чувствуя, как вся холодеет.
– Конечно, на портретах он был с усами, которые изменяли его внешность. При ограблении экипажа Кортеза его лицо было скрыто платком. Но я ведь видел его глаза и должен был помнить этот взгляд.
Глаза. Аманда тоже видела их. Они смотрели на нее с нежностью и теплотой.
– …эти холодные, жестокие глаза, – продолжал шериф.
– Но он не был похож на преступника. И в разговорах с ним ничего особого не замечалось.
– О да! Он говорил очень убедительно. Помните, я рассказывал вам, что он из хорошей семьи, образован. Конечно, он обманул всех. Однако кое-какие подозрения у меня были.
Аманда открыла дверь аптеки, повернулась и поблагодарила шерифа.
– Можно мне зайти? Я хотел бы еще немного расспросить вас об этом самозванце.
– Нельзя ли в другой раз? Я плохо себя чувствую.
Шериф внимательно посмотрел на нее и улыбнулся:
– Конечно.
Она поспешила зайти в аптеку, закрыла дверь и, прислонившись к ней, залилась горючими слезами.
Коул. Его настоящее имя Коул. Не Кэбот, не преподобный Кэбот, а Коул Картерет по прозвищу Детка Могильщик. Никакой он не правительственный агент и, конечно же, не священник. Он преступник, вор, убийца. Холодные, расчетливые, жестокие глаза, как сказал шериф. Но она видела эти глаза другими, выгоревшими, как сама пустыня, полными любви и жалости к ней.
И все это время он ей лгал… лгал… лгал.
Она выпрямилась. Гнев уже клокотал в ней: свинья! Аманда вынула булавку из шляпки и швырнула ее шляпку так, что она пролетела через всю аптеку. Бесстыжая, лживая, предательская крыса! Притворился, что любит, использовал ее, лишил невинности и исчез, не сказав ни слова! Заставил влюбиться в него, а потом…
Она больше не любила Кэбота или Коула, или кого там еще. Она его ненавидела. Она ему еще покажет!
Она остановилась в углу комнаты, подобрала шляпку.
– Ну, конечно, Детка Могильщик! – повторила она. Затем бросила шляпку на пол и стала топтать ее ногой.
Глава 19
– Ты что? – Коул наклонился вперед, рот его открылся: он увидел Флойда Бэрроу, который стоял перед ним и ковырял каблуком землю.
– Ну, тебя так долго не было. Мы не думали, что ты уедешь надолго.
Коул отвернулся, чтобы Флойд не увидел, как дергаются уголки его губ. Он старался придать голосу твердость.
– Бог мой, я оставляю тебя с пленником на какое-то время, а ты являешься сюда! О чем ты думаешь!
– Мы не собирались этого делать, но ты не знаешь этого парня. Язык у него как бритва, заговорит мертвого. Думали, он – неженка, оказалось, что он стреляет лучше «Скорпиона», ездит на лошади не хуже меня и победил Грейди в борьбе.
– Вы осмелились дать ему оружие? – В голосе Коула был металл.
– Мы устроили состязание. Думали: слабак с Востока не попадет и в конюшню с двадцати ярдов. К тому же, мы взяли с него клятву, что он не воспользуется ружьем против нас. Ему можно верить.
Коул возмущенно сорвал шляпу и швырнул на землю.
– Очень здорово. Этот ваш идеал обставил троих ковбоев. А Библия?
Флойд страшно покраснел.
– Это – другой вопрос, который мы должны были решить. Грейди растила бабушка, она очень почитала Библию. Однажды, когда священник разглагольствовал о вере, Грейди захотел поговорить с ним. Он спросил, правда ли, что Адам и Ева были единственными людьми на Земле, и на ком женились их сыновья. Пастор даже на минуту не задумался: стал гладко рассказывать обо всем, что мы проговорили всю ночь. Было интересно. И смешно. Язык у него здорово подвешен.
Коулу надоело слушать о достоинствах преподобного Кэбота Стори, и он подошел к огню, чтобы выпить кофе.
– Удивительно, как это он не увез вас в Сан-Педро и не обратил в свою веру, – сказал саркастически Коул.
– Я тебе говорю, Коул, я сам вздохнул с облегчением, когда он отправился к апачам. Они приезжали за тобой. Когда пастор узнал, что его повезут в лагерь к индейцам, ничего не могло его остановить.
– Может, их тоже он собирался обратить в свою веру? Удивляюсь, почему Херонимо оставил его в живых.
– Никто нас не обратил ни в какую веру, – запротестовал Флойд. – Как только он уехал, мы ограбили экипаж из Бисби, чтобы доказать: какими были, такими и остались. А Херонимо не убил его, только потому что окал о твоем приказе относительно священника.
– Он мог и не послушать, – пробормотал Коул, прекрасно сознавая, что такого никогда не было. Херонимо не стал бы ничего делать назло, он не поступал так.
Флойд с облегчением заметил, что возбуждение Коула, вызванное его рассказом о пасторе, улеглось. Он достал из кармана замусоленную колоду карт, сел с другой стороны костра, раскладывая карты и размышляя о том, как новичок с Востока сумел подмять под себя всю шайку. Флойд считал себя жестоким человеком, который, не задумываясь, ограбит любого, если придется – то и убьет. Тем не менее, говорливый хвастун-священник уладил все, как надо, и это приняли за должное. Нет, Флойд был положительно рад, что уехал от них.
Коул устроился напротив, поджав ноги, с чашкой кофе в руке. Мыслями он возвращался в город, откуда так внезапно уехал. Рейли рассказал ему, что шайка может распасться из-за долгого отсутствия главаря. Он не мог выбросить Тумстоун из головы. Коул считал, что быстро забудет обо всем, когда вернется к прежней жизни. Но, кажется, это будет не так легко. Он подумал, что Кэбот Стори удачно использовал ситуацию в его отсутствие.
Коул смотрел на языки пламени, в свете которых вились мошки и, наконец, понял, почему никак не может забыть этот город. Во-первых, ему нравилось уважение, с которым к нему относились, улыбались при встрече и оказывали почет, просто потому что он был представителем церкви. Люди по-дружески были расположены к нему.
– Доброе утро, преподобный Стори, – говорили банкиры, владельцы шахт, служащие магазинов, приподнимая шляпы.
– Чудесный день, не так ли, преподобный Стори…
– Пастор, мы приглашаем вас на ужин сегодня…
– Мы никогда не ходили так часто в церковь…
– Преподобный Стори, моя сестра вернулась из Филадельфии и привезла рыбные консервы. Буду рад вас угостить…
Он полюбил Библию, ему нравилось читать проповеди, будь то венчание, причастие или похороны. Но еще больше нравилось то, что не приходилось каждый раз оглядываться и ждать, когда его арестуют как Детку Могильщика, а шерифа повысят в звании за это.
Коулу теперь очень недоставало всего этого. Больше всего, конечно, не хватало Аманды. Он видел ее милое лицо, сияющий взгляд чудных глаз, с нежностью смотревших на него. Он хотел чувствовать ее всю без остатка, любить ее. Волна желания захлестнула его с огромной силой, совершенно неожиданной им.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79