Мы так долго ждали этого.
Комната стала заполняться людьми. Линдер Уолтон вручил Коулу стакан с красноватой жидкостью.
– Пожалуйста, преподобный Стори, смочите уста, затем я представлю вас остальным прихожанам.
Коул обреченно вздохнул: «Ну что ж, раз судьба свела его с этими людьми, должно вести себя соответственно положению». Он вряд ли обращал большое внимание на имена и лица, но некоторые старались выделиться. Миссис Стоун, суровая на вид матрона, сочла своим долгом заявить, что преподобный едва ли сможет у них остановиться: она имела незамужнюю дочь Элис, которую привела с собой. Элис так смущалась, что даже не осмелилась поднять глаза на священника. Были еще две незамужние девицы, мамаши которых явно заинтересовались молодым священником как потенциальным женихом. Одна из них оробела так же, как Элис, но другая… Другая смотрела на Коула откровенным, многообещающим взглядом. Ему пришлось отвернуться, иначе он бы ответил тем же… Люси… Люси Иллис.
Кроме Линдера Уолтона в гостиной находились пятеро мужчин, выбранных прихожанами для помощи делам церкви. Их Коул запомнил. Один работал на телеграфе, другой был служащим на шахте, третий занимался сбытом у Бауэра, следующий – парикмахер, только один из них занимал более высокое положение в городской иерархии – Джозеф Донелли – помощник управляющего в одном из банков. «Как преподобный Кэбот Стори собирался строить церковь с этим сбродом?!» – недоумевал Коул. Однако он все время улыбался и вел, по мере возможности, непринужденный разговор с мужчинами и их благочестивыми женами. Коул ждал подходящего момента, чтобы подняться в отведенную для него комнату. Собственно, он мог в любое время сослаться на усталость, что было чистой правдой. Кроме того, Коулу нужно было обдумать сложившуюся ситуацию и не попасть в западню, которую он сам себе устроил. Видимо, тягостные раздумья как-то отразились на челе молодого человека, так как Линдер Уолтон, воспользовавшись своим правом распорядителя торжества, взял Коула под руку и повел к лестнице.
– Ваши вещи уже наверху, преподобный Стори. Поднимайтесь к себе и отдыхайте. Я покажу, где вы будете спать.
– Я так обязан вам, – Коул стал подниматься по лестнице.
Наверху, пройдя через большой коридор, Уолтон остановился перед тремя открытыми дверями.
– Сюда, пожалуйста.
Коул вошел в очень чистую и опрятную комнату, другую такую он вряд ли видел с самого детства: деревянная дверь была отполирована до блеска, стены, будто только побеленные, украшены картинами в рамах; у стены стояла узкая кровать, напротив которой располагались большой платяной шкаф и стол с фарфоровой лампой. В комнате было одно окно, вверху наполовину открытое, оно снизу закрывалось шторой. Чьи-то заботливые руки поставили вазочку с яркими цветами на туалетный столик.
– О, как замечательно, – похвалил Коул, осматриваясь. – Не ожидал ничего подобного.
Линдер Уолтон был польщен.
– Рад, что вам понравилось. Дамы старались приготовить все, как следует. Надеюсь, вы хорошо отдохнете.
– Лучше и быть не может, – согласился Коул и сел на кровать, показавшуюся ему очень удобной.
Линдер уже собирался уходить, как вдруг остановился.
– Кроме всего прочего, вы сможете работать над проповедью.
– Проповедью? – Коул поднял голову.
– Конечно. К тому же, завтра воскресенье. Хорошая проповедь – как раз то, чего мы ждали так долго. Мы мечтаем послушать вас.
– Постойте! – Коул быстро поднялся с кровати. – Читать проповедь… Я не знаю… Я не привык…
– Но, преподобный Стори, – нахмурившись, сказал Линдер. – чтение проповедей – первое, чему учат в семинарии. Я могу понять вашу неуверенность во время венчания, но никогда не слышал, чтобы проповедник не умел читать проповедей. Да и епископ написал в своем письме, что вы знаете свое дело.
Уловив в голосе Уолтона недовольство и удивление, Коул попытался исправить положение.
– Да, конечно, мне, несомненно, известно, как читать проповедь, но я думал о том, какую проповедь выбрать для ваших прихожан. Вы же знаете, всюду читают по-разному. Как говорится, кому что нравится.
Он почувствовал облегчение, когда Линдер снова заулыбался.
– О! Нам все понравится. Коль вы хотите произвести впечатление, добавьте побольше огня и пороха в свою проповедь!
– Огонь и порох? Я тоже их люблю.
– Отлично. Зайду за вами завтра рано утром, чтобы сопроводить вас в гостиницу. Там у нас проходит служба. Спокойной ночи, преподобный. Да хранит вас Бог.
– Спокойной ночи, – прошептал Коул и буквально рухнул на кровать, как только дверь за старостой закрылась.
«Слишком много впечатлений для одного дня. Проповедь…» Теперь он точно знал: надо удирать! Он подошел к окну и посмотрел вниз: наклонная крыша дома, стоявшего вплотную, поможет спуститься. Как только стемнеет, он выскользнет из окна, найдет Эйсиса Мэлоуна и уедет из Тумстоуна. Это произойдет, прежде чем прихожане церкви Святого Ансельма узнают, что потеряли нового пастора. Да, так он и сделает. «Проповедь. Огонь и порох, – Коул усмехнулся. – Разве это не смешно?»
Глава 8
Умер! Слово как бы повисло в воздухе. Нелепое, пугающее. Аманда сжимала свой саквояж, стоявший на коленях.
– Этого не может быть! У меня – письмо от него.
Напротив девушки сидел Уоррен Питере. Увидев, что она побледнела, адвокат протянул руку к буфету за стаканом воды.
– Разрешите, я посмотрю.
Аманда порылась в саквояже и нашла письмо дяди Джорджа, выглядевшее достаточно потертым от многократного чтения. Уоррен развернул его на столе.
– Но вы получили письмо в прошлом году!
– Я понимаю. Сначала дядя отправил его в Цинциннати, а потом его переправили в Сент-Луис. Перед тем, как мы его получили, отец умер от тифа.
– Значит, вы – племянница Джорджа Лэсситера?
– Да. Я подумала, что сама должна ответить на приглашение дяди, раз отца нет. Видите ли, Джордж Лэсситер – мой единственный оставшийся родственник. Вернее, был… – Голос ее дрогнул, и Аманда опустила глаза, чтобы скрыть подступающие слезы. – Если бы я только знала…
– Все произошло неожиданно. Сердечный приступ, как сказал доктор Гудфеллоу. Ваш дядя оставил завещание. Оно где-то здесь, я сейчас посмотрю. – Он вытащил ящик, просматривая бумаги. – Я сам составлял его, поэтому мне известно содержание. У Джорджа Лэсситера не было ничего, кроме аптечного магазина. Он снимал комнату в гостинице «Космополитен» все время, пока жил в городе, не слишком беспокоясь насчет другого жилья. Нанимал даже лошадей, когда была в этом необходимость. Все средства вложил в этот магазин, который полностью принадлежал ему одному.
Аманда боролась с отчаянием, все больше овладевавшим ею.
– Я привезла кое-какие лекарства, которые дядя заказывал, – прошептала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Комната стала заполняться людьми. Линдер Уолтон вручил Коулу стакан с красноватой жидкостью.
– Пожалуйста, преподобный Стори, смочите уста, затем я представлю вас остальным прихожанам.
Коул обреченно вздохнул: «Ну что ж, раз судьба свела его с этими людьми, должно вести себя соответственно положению». Он вряд ли обращал большое внимание на имена и лица, но некоторые старались выделиться. Миссис Стоун, суровая на вид матрона, сочла своим долгом заявить, что преподобный едва ли сможет у них остановиться: она имела незамужнюю дочь Элис, которую привела с собой. Элис так смущалась, что даже не осмелилась поднять глаза на священника. Были еще две незамужние девицы, мамаши которых явно заинтересовались молодым священником как потенциальным женихом. Одна из них оробела так же, как Элис, но другая… Другая смотрела на Коула откровенным, многообещающим взглядом. Ему пришлось отвернуться, иначе он бы ответил тем же… Люси… Люси Иллис.
Кроме Линдера Уолтона в гостиной находились пятеро мужчин, выбранных прихожанами для помощи делам церкви. Их Коул запомнил. Один работал на телеграфе, другой был служащим на шахте, третий занимался сбытом у Бауэра, следующий – парикмахер, только один из них занимал более высокое положение в городской иерархии – Джозеф Донелли – помощник управляющего в одном из банков. «Как преподобный Кэбот Стори собирался строить церковь с этим сбродом?!» – недоумевал Коул. Однако он все время улыбался и вел, по мере возможности, непринужденный разговор с мужчинами и их благочестивыми женами. Коул ждал подходящего момента, чтобы подняться в отведенную для него комнату. Собственно, он мог в любое время сослаться на усталость, что было чистой правдой. Кроме того, Коулу нужно было обдумать сложившуюся ситуацию и не попасть в западню, которую он сам себе устроил. Видимо, тягостные раздумья как-то отразились на челе молодого человека, так как Линдер Уолтон, воспользовавшись своим правом распорядителя торжества, взял Коула под руку и повел к лестнице.
– Ваши вещи уже наверху, преподобный Стори. Поднимайтесь к себе и отдыхайте. Я покажу, где вы будете спать.
– Я так обязан вам, – Коул стал подниматься по лестнице.
Наверху, пройдя через большой коридор, Уолтон остановился перед тремя открытыми дверями.
– Сюда, пожалуйста.
Коул вошел в очень чистую и опрятную комнату, другую такую он вряд ли видел с самого детства: деревянная дверь была отполирована до блеска, стены, будто только побеленные, украшены картинами в рамах; у стены стояла узкая кровать, напротив которой располагались большой платяной шкаф и стол с фарфоровой лампой. В комнате было одно окно, вверху наполовину открытое, оно снизу закрывалось шторой. Чьи-то заботливые руки поставили вазочку с яркими цветами на туалетный столик.
– О, как замечательно, – похвалил Коул, осматриваясь. – Не ожидал ничего подобного.
Линдер Уолтон был польщен.
– Рад, что вам понравилось. Дамы старались приготовить все, как следует. Надеюсь, вы хорошо отдохнете.
– Лучше и быть не может, – согласился Коул и сел на кровать, показавшуюся ему очень удобной.
Линдер уже собирался уходить, как вдруг остановился.
– Кроме всего прочего, вы сможете работать над проповедью.
– Проповедью? – Коул поднял голову.
– Конечно. К тому же, завтра воскресенье. Хорошая проповедь – как раз то, чего мы ждали так долго. Мы мечтаем послушать вас.
– Постойте! – Коул быстро поднялся с кровати. – Читать проповедь… Я не знаю… Я не привык…
– Но, преподобный Стори, – нахмурившись, сказал Линдер. – чтение проповедей – первое, чему учат в семинарии. Я могу понять вашу неуверенность во время венчания, но никогда не слышал, чтобы проповедник не умел читать проповедей. Да и епископ написал в своем письме, что вы знаете свое дело.
Уловив в голосе Уолтона недовольство и удивление, Коул попытался исправить положение.
– Да, конечно, мне, несомненно, известно, как читать проповедь, но я думал о том, какую проповедь выбрать для ваших прихожан. Вы же знаете, всюду читают по-разному. Как говорится, кому что нравится.
Он почувствовал облегчение, когда Линдер снова заулыбался.
– О! Нам все понравится. Коль вы хотите произвести впечатление, добавьте побольше огня и пороха в свою проповедь!
– Огонь и порох? Я тоже их люблю.
– Отлично. Зайду за вами завтра рано утром, чтобы сопроводить вас в гостиницу. Там у нас проходит служба. Спокойной ночи, преподобный. Да хранит вас Бог.
– Спокойной ночи, – прошептал Коул и буквально рухнул на кровать, как только дверь за старостой закрылась.
«Слишком много впечатлений для одного дня. Проповедь…» Теперь он точно знал: надо удирать! Он подошел к окну и посмотрел вниз: наклонная крыша дома, стоявшего вплотную, поможет спуститься. Как только стемнеет, он выскользнет из окна, найдет Эйсиса Мэлоуна и уедет из Тумстоуна. Это произойдет, прежде чем прихожане церкви Святого Ансельма узнают, что потеряли нового пастора. Да, так он и сделает. «Проповедь. Огонь и порох, – Коул усмехнулся. – Разве это не смешно?»
Глава 8
Умер! Слово как бы повисло в воздухе. Нелепое, пугающее. Аманда сжимала свой саквояж, стоявший на коленях.
– Этого не может быть! У меня – письмо от него.
Напротив девушки сидел Уоррен Питере. Увидев, что она побледнела, адвокат протянул руку к буфету за стаканом воды.
– Разрешите, я посмотрю.
Аманда порылась в саквояже и нашла письмо дяди Джорджа, выглядевшее достаточно потертым от многократного чтения. Уоррен развернул его на столе.
– Но вы получили письмо в прошлом году!
– Я понимаю. Сначала дядя отправил его в Цинциннати, а потом его переправили в Сент-Луис. Перед тем, как мы его получили, отец умер от тифа.
– Значит, вы – племянница Джорджа Лэсситера?
– Да. Я подумала, что сама должна ответить на приглашение дяди, раз отца нет. Видите ли, Джордж Лэсситер – мой единственный оставшийся родственник. Вернее, был… – Голос ее дрогнул, и Аманда опустила глаза, чтобы скрыть подступающие слезы. – Если бы я только знала…
– Все произошло неожиданно. Сердечный приступ, как сказал доктор Гудфеллоу. Ваш дядя оставил завещание. Оно где-то здесь, я сейчас посмотрю. – Он вытащил ящик, просматривая бумаги. – Я сам составлял его, поэтому мне известно содержание. У Джорджа Лэсситера не было ничего, кроме аптечного магазина. Он снимал комнату в гостинице «Космополитен» все время, пока жил в городе, не слишком беспокоясь насчет другого жилья. Нанимал даже лошадей, когда была в этом необходимость. Все средства вложил в этот магазин, который полностью принадлежал ему одному.
Аманда боролась с отчаянием, все больше овладевавшим ею.
– Я привезла кое-какие лекарства, которые дядя заказывал, – прошептала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79