на лестнице стоял Джефф.
– Привет, Джефф! – весело сказал он. – Я как раз шел к тебе, чтобы попрощаться.
– Да, я видел твоих лошадей. Куда это ты собрался? – Джефф подозрительно смотрел на него.
– Я тоже хотел бы это знать, – Джейк приковылял из столовой.
– На Высокую Месу, проведу там зиму, – устало сказал Ник, ему надоело объяснять всем, куда он едет.
– На Высокую Месу? Какого черта ты там забыл? – возмущенно загудел старик. – А как же Саманта? А, ты хочешь бросить ее и подленько сбежать?
– Я думаю, это лучшее, что я мог бы для нее сделать, – спокойно ответил Ник.
– Маленькая девчонка любит тебя. Только вот почему, не знаю, – сокрушенно сказал Джейк. – Никогда еще в жизни не встречал более дубоголового малого, чем ты.
– Я недостоин ее, она заслуживает лучшей доли. Вот почему я решил уехать.
– Знаю, какой ты упрямый! Раз задумал, значит – сделал. Но считаю, что все это – глупость. А вдруг ты замерзнешь там?
– Береги себя, дед, – Ник стиснул рукой костлявое плечо. – Увидимся весной! – он толкнул дверь и вышел на крыльцо. Джефф шел следом за ним.
– Ну? – спросил Ник, взглянув на брата. – Плюнь ты на все, – добавил он. – Я вижу, ты готов запаниковать.
– Ник, я знаю, почему ты делаешь это. И считаю, что ты просто безмозглый дурак. Неужели ты ее совсем не любишь?
– Не знаю. Признаюсь тебе, что я все время хочу ее, но только любовь ли это? – он пожал руку брату. – Береги всех за меня. И себя тоже, – он потрепал Джеффа по щеке. – До весны.
Саманта лежала на кровати. В ее глазах стояли невыплаканные слезы. Она часто заморгала. Слезы внезапно высохли. Она была теперь возмущена и разъярена.
«Как он смеет так обращаться со мной? Будь ты проклят, Ник. Ты еще заплатишь мне за это».
Она сказала эту фразу в пространство пустой комнаты. Все ее тело ныло, но жаждало его прикосновений, оно томилось той сладостной тягучей болью, утолить которую мог только он. Он пообещал ей это утоление, но не дал…
Она стянула разорванное на груди платье, встала, пошатываясь, подошла к окну. Отодвинула в сторону кружевную штору.
Там, внизу, высокий стройный молодой человек в черной одежде вспрыгнул на коня. Чуть помедлил, прикурил сигару, взял в руки поводья другой лошади, груженной вьюками. Повернулся лицом к дому, посмотрел наверх. Увидел ее в окне. Сжал сигару ровными крепкими зубами, скривился в усмешке. Поднял руку, сорвал с головы шляпу, рисуясь перед ней, поклонился. Снова нахлобучил шляпу, понукнул коней и пустил их галопом. Он исчез из виду, ни разу не оглянувшись.
Саманта смотрела ему вслед. Сердце ее разрывалось. Она была растеряна, обижена, обозлена. Он бросил ее. Он не любит ее. Он не хочет ее.
Положив голову на подоконник, она долго смотрела на пустую дорогу. Страшное чувство одиночества, покинутости, ненужности захлестнуло ее.
Она больше не могла сдерживаться и горько заплакала. Потом подняла вверх крепко сжатый кулачок и прокричала, задыхаясь от рыданий:
– Ты дорого заплатишь мне за это, Ник Макбрайд. Клянусь, ты дорого заплатишь за все, – она обращалась туда, в ту сторону, куда он уехал. В горы.
ГЛАВА 14
Ник миновал долину. Далеко позади осталось предгорье, поросшее сосняком. Тропа карабкалась среди безжизненных скал и утесов, граница леса постепенно уходила вниз, исчезала. Он глянул на унылые голые камни и скалы, изборожденные трещинами и языками каменистых оползней. Наступил декабрь. Но снега все еще нет. Обычно, в это время года, на этой высоте дорога была занесена. Дом тонул в белых сугробах.
Декабрь… Рождество… Нежный и терпкий аромат еловой хвои. Запах сдобы, которую печет Роза специально для Рождественского вечера. У Ника даже слюнки потекли, когда он вспомнил маленькие пирожки, буквально тающие во рту. Как не хотелось ему покидать дом до Рождества…
Хорошо, что заблаговременно сделал все покупки и приготовил для Саманты подарки – зеленое шелковое платье, черные чулки, мягкие лайковые башмачки. Всевозможные безделушки в маленьких сверточках, чепуха, которую так любят женщины, – банты, духи, шпильки и заколки для волос.
Настроение у него испортилось. Он не увидит, как она откроет свертки и станет разбирать его подарки. Он не увидит, как она будет восторгаться и радоваться. Вздохнув, вспомнил те дни, когда дарил ей что-нибудь. Она радовалась, как ребенок. Бросалась ему на шею, целовала. С восторгом рассматривала и примеряла каждую вещичку, в ее глазах светилось счастье.
Ник закрыл глаза, вспоминая, до чего она все-таки ласковая. Ей нравилось, когда он обнимал ее. Она все время твердила о том, как ей хорошо, уютно и спокойно в его объятиях.
– Проклятье! Надо держать себя в узде. Иначе, не дай Бог, расслюнявлюсь, поверну лошадей и поскачу обратно, – начал он разговаривать сам с собой. Скаут повел ушами. Ник рассмеялся.
– Все нормально, друг. Мы с тобой еще наговоримся вволю до весны.
Резкий холодный ветер сорвался с горных вершин. Казалось, он пронизывает куртку насквозь, забирается в рукава, за воротник, отворачивает незастегнутые полы.
Ник поднял повыше воротник, плотно застегнул пуговицы, поежился, посмотрел вверх. Пухлые серые облака стлались над горным хребтом, цеплялись за острые пики вершин. Наверное, к вечеру пойдет снег. Погода словно дожидалась, когда он решится. Ник заторопил коней. Надо проскочить Альта Пасс до начала снежной бури.
Копыта лошадей гулко постукивают по каменистой тропе. В узком проходе между скалами завывает ветер. Ледяная крупа сечет лицо.
Пухлые мохнатые снежинки стали срываться с неба, когда он приблизился к перевалу Альта Пасс. Снегопад становился все гуще. Тучи спустились еще ниже, закрыли рваными лохмотьями зазубренные горные пики. Вокруг все казалось неприветливым, мрачным, враждебным.
Вдали, за лугом, показался дом. А с неба уже сыпался густой снег, быстро накрывая все вокруг белой пеленой. Лошади дышали тяжело. Пар струился из их разгоряченных ноздрей.
Миновали широкий луг. Сухо шелестела под ветром высокая пожухлая трава. Олениха, которая паслась на краю, испуганно рванулась в сторону и скрылась среди сосен.
Безоблачным днем, стоя на краю Месы, можно ясно различить Землю Новая Мексика. Но сегодня все вокруг затянуто серой пеленой снеговых облаков.
Ник направил коней к крытому переднему крыльцу дома. Спешился, разгрузил припасы, снял с животных упряжь и внес в дом. Потом отвел коней в маленькую конюшню и поставил их в стойла. К тому времени как он напоил их и задал им корм, на горы спустились сумерки. Ветер стих, снег падал отвесно, к утру он покроет землю слоем в несколько футов. И начнется настоящая зима.
Ник стоял на крыльце, уставившись в синий полумрак. Ему стало вдруг тоскливо и одиноко. Он оглянулся на конюшню, а потом с досадой махнул рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
– Привет, Джефф! – весело сказал он. – Я как раз шел к тебе, чтобы попрощаться.
– Да, я видел твоих лошадей. Куда это ты собрался? – Джефф подозрительно смотрел на него.
– Я тоже хотел бы это знать, – Джейк приковылял из столовой.
– На Высокую Месу, проведу там зиму, – устало сказал Ник, ему надоело объяснять всем, куда он едет.
– На Высокую Месу? Какого черта ты там забыл? – возмущенно загудел старик. – А как же Саманта? А, ты хочешь бросить ее и подленько сбежать?
– Я думаю, это лучшее, что я мог бы для нее сделать, – спокойно ответил Ник.
– Маленькая девчонка любит тебя. Только вот почему, не знаю, – сокрушенно сказал Джейк. – Никогда еще в жизни не встречал более дубоголового малого, чем ты.
– Я недостоин ее, она заслуживает лучшей доли. Вот почему я решил уехать.
– Знаю, какой ты упрямый! Раз задумал, значит – сделал. Но считаю, что все это – глупость. А вдруг ты замерзнешь там?
– Береги себя, дед, – Ник стиснул рукой костлявое плечо. – Увидимся весной! – он толкнул дверь и вышел на крыльцо. Джефф шел следом за ним.
– Ну? – спросил Ник, взглянув на брата. – Плюнь ты на все, – добавил он. – Я вижу, ты готов запаниковать.
– Ник, я знаю, почему ты делаешь это. И считаю, что ты просто безмозглый дурак. Неужели ты ее совсем не любишь?
– Не знаю. Признаюсь тебе, что я все время хочу ее, но только любовь ли это? – он пожал руку брату. – Береги всех за меня. И себя тоже, – он потрепал Джеффа по щеке. – До весны.
Саманта лежала на кровати. В ее глазах стояли невыплаканные слезы. Она часто заморгала. Слезы внезапно высохли. Она была теперь возмущена и разъярена.
«Как он смеет так обращаться со мной? Будь ты проклят, Ник. Ты еще заплатишь мне за это».
Она сказала эту фразу в пространство пустой комнаты. Все ее тело ныло, но жаждало его прикосновений, оно томилось той сладостной тягучей болью, утолить которую мог только он. Он пообещал ей это утоление, но не дал…
Она стянула разорванное на груди платье, встала, пошатываясь, подошла к окну. Отодвинула в сторону кружевную штору.
Там, внизу, высокий стройный молодой человек в черной одежде вспрыгнул на коня. Чуть помедлил, прикурил сигару, взял в руки поводья другой лошади, груженной вьюками. Повернулся лицом к дому, посмотрел наверх. Увидел ее в окне. Сжал сигару ровными крепкими зубами, скривился в усмешке. Поднял руку, сорвал с головы шляпу, рисуясь перед ней, поклонился. Снова нахлобучил шляпу, понукнул коней и пустил их галопом. Он исчез из виду, ни разу не оглянувшись.
Саманта смотрела ему вслед. Сердце ее разрывалось. Она была растеряна, обижена, обозлена. Он бросил ее. Он не любит ее. Он не хочет ее.
Положив голову на подоконник, она долго смотрела на пустую дорогу. Страшное чувство одиночества, покинутости, ненужности захлестнуло ее.
Она больше не могла сдерживаться и горько заплакала. Потом подняла вверх крепко сжатый кулачок и прокричала, задыхаясь от рыданий:
– Ты дорого заплатишь мне за это, Ник Макбрайд. Клянусь, ты дорого заплатишь за все, – она обращалась туда, в ту сторону, куда он уехал. В горы.
ГЛАВА 14
Ник миновал долину. Далеко позади осталось предгорье, поросшее сосняком. Тропа карабкалась среди безжизненных скал и утесов, граница леса постепенно уходила вниз, исчезала. Он глянул на унылые голые камни и скалы, изборожденные трещинами и языками каменистых оползней. Наступил декабрь. Но снега все еще нет. Обычно, в это время года, на этой высоте дорога была занесена. Дом тонул в белых сугробах.
Декабрь… Рождество… Нежный и терпкий аромат еловой хвои. Запах сдобы, которую печет Роза специально для Рождественского вечера. У Ника даже слюнки потекли, когда он вспомнил маленькие пирожки, буквально тающие во рту. Как не хотелось ему покидать дом до Рождества…
Хорошо, что заблаговременно сделал все покупки и приготовил для Саманты подарки – зеленое шелковое платье, черные чулки, мягкие лайковые башмачки. Всевозможные безделушки в маленьких сверточках, чепуха, которую так любят женщины, – банты, духи, шпильки и заколки для волос.
Настроение у него испортилось. Он не увидит, как она откроет свертки и станет разбирать его подарки. Он не увидит, как она будет восторгаться и радоваться. Вздохнув, вспомнил те дни, когда дарил ей что-нибудь. Она радовалась, как ребенок. Бросалась ему на шею, целовала. С восторгом рассматривала и примеряла каждую вещичку, в ее глазах светилось счастье.
Ник закрыл глаза, вспоминая, до чего она все-таки ласковая. Ей нравилось, когда он обнимал ее. Она все время твердила о том, как ей хорошо, уютно и спокойно в его объятиях.
– Проклятье! Надо держать себя в узде. Иначе, не дай Бог, расслюнявлюсь, поверну лошадей и поскачу обратно, – начал он разговаривать сам с собой. Скаут повел ушами. Ник рассмеялся.
– Все нормально, друг. Мы с тобой еще наговоримся вволю до весны.
Резкий холодный ветер сорвался с горных вершин. Казалось, он пронизывает куртку насквозь, забирается в рукава, за воротник, отворачивает незастегнутые полы.
Ник поднял повыше воротник, плотно застегнул пуговицы, поежился, посмотрел вверх. Пухлые серые облака стлались над горным хребтом, цеплялись за острые пики вершин. Наверное, к вечеру пойдет снег. Погода словно дожидалась, когда он решится. Ник заторопил коней. Надо проскочить Альта Пасс до начала снежной бури.
Копыта лошадей гулко постукивают по каменистой тропе. В узком проходе между скалами завывает ветер. Ледяная крупа сечет лицо.
Пухлые мохнатые снежинки стали срываться с неба, когда он приблизился к перевалу Альта Пасс. Снегопад становился все гуще. Тучи спустились еще ниже, закрыли рваными лохмотьями зазубренные горные пики. Вокруг все казалось неприветливым, мрачным, враждебным.
Вдали, за лугом, показался дом. А с неба уже сыпался густой снег, быстро накрывая все вокруг белой пеленой. Лошади дышали тяжело. Пар струился из их разгоряченных ноздрей.
Миновали широкий луг. Сухо шелестела под ветром высокая пожухлая трава. Олениха, которая паслась на краю, испуганно рванулась в сторону и скрылась среди сосен.
Безоблачным днем, стоя на краю Месы, можно ясно различить Землю Новая Мексика. Но сегодня все вокруг затянуто серой пеленой снеговых облаков.
Ник направил коней к крытому переднему крыльцу дома. Спешился, разгрузил припасы, снял с животных упряжь и внес в дом. Потом отвел коней в маленькую конюшню и поставил их в стойла. К тому времени как он напоил их и задал им корм, на горы спустились сумерки. Ветер стих, снег падал отвесно, к утру он покроет землю слоем в несколько футов. И начнется настоящая зима.
Ник стоял на крыльце, уставившись в синий полумрак. Ему стало вдруг тоскливо и одиноко. Он оглянулся на конюшню, а потом с досадой махнул рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84