— Я уж позабочусь о том, чтобы быть в это время здесь! — сказал Эдвард, улыбаясь мне.
— Да, немножко отвлечься от работы тебе будет полезно, — добавил отец. — Я знаю, он ни за что не упустит эту возможность! — улыбнулась миссис Баррингтон.
Слуги принесли вино, разливать которое взялась миссис Баррингтон. Попробовав его, мы заявили, что оно исключительно вкусное.
Ко мне подошел Эдвард.
— Очень приятно видеть вас. Вы просто цветете!
— Пышу здоровьем и энергией! — ответила я. — А вы… вы производите впечатление человека озабоченного!
Он придвинул свое кресло поближе. Амарилис была занята разговором с остальными.
— Неприятности на фабрике! Все дело в новых машинах: они не нравятся рабочим!
— А вы думали, они будут их приветствовать?
— Рабочие боятся, что машины постепенно вытеснят ручной труд, и они останутся безработными.
— А это так?
Он пожал плечами.
— Возможно, сначала так и будет, но если мы не обзаведемся машинами, то не сможем конкурировать с теми, кто установит их у себя. Мы просто-напросто вылетим в трубу, так что рабочие в любом случае потеряют работу!
— Все это неприятно!
— Все бы ничего, но рабочие выступают с угрозами. Кое-где они просто начали разбивать машины!
— Я уже слышала об этих людях: их, кажется, называют луддитами?
— Да, поскольку в самом деле существовал некий Нэд Лудд. Он жил в Лейчестершире. Однажды на фабрике, где он работал, кто-то сильно обидел его. Весь свой гнев он обрушил на чулочные машины и начал ломать их. Лудд просто обезумел: решил, что все зло в машинах, и разбил их!
— Но современные луддиты не безумны: просто это напуганные безработицей люди!
— Да они просто близоруки и не могут понять, что если мы хотим процветать, обязаны идти в ногу со временем! А если мы откажемся от этого, рабочие места в любом случае исчезнут!
Вмешалась миссис Баррингтон.
— Не утомил ли Эдвард вас разговорами о своих проблемах?
Амарилис захотела узнать подробности и получила соответствующие разъяснения.
— Бедняжки, — вздохнула она, — как ужасно жить в страхе остаться без куска хлеба!
— Мы обязаны идти в ногу со временем! — настаивал на своем Эдвард.
— И что же будет? — спросила Амарилис.
— Поживем — увидим! Ясно одно — мы обязаны совершенствовать машины! Если волнения рабочих продолжатся, придется вызвать войска или принять другие серьезные меры.
Миссис Баррингтон сменила тему разговора. Она относилась к тем женщинам, которые не любят думать о неприятностях, полагая, что, если выкинуть .их из головы, они исчезнут сами собой. Но я всерьез расстроилась, думая о людях, которые боялись, что машины лишат их средств к существованию.
— Говорят, что по соседству появились цыгане! —воскликнула миссис Баррингтон.
— Да, я видела, как утром они подъезжали, — подтвердила Клер. — Их кибитки тащились по дороге.
— Они не собираются здесь надолго задерживаться, — добавила Амарилис. — Мы видели их по пути сюда и даже кое с кем поговорили.
— С Ли, — уточнила я. — Вы помните Ли? Баррингтоны выглядели озадаченными.
— Шесть лет назад, — сказала я. — мы впервые познакомились с вами! Ли, видимо, было тогда лет четырнадцать, но я сразу же узнала ее. Мы тогда поехали в Ноттингем, чтобы выручить того цыгана, а Ли была той самой девушкой, из-за которой все началось!
— Теперь я вспомнил! — воскликнул Эдвард.
— Они сейчас спрашивают разрешения у моего отца разбить свой табор в лесу.
— Он разрешит им, — сказала Амарилис, — конечно, с обычным предупреждением о кострах.
Похоже, Баррингтонов не слишком заинтересовал разговор о цыганах, и миссис Баррингтон начала вспоминать прошлогодний день рождения, когда шел дождь и нам не удалось посидеть в саду.
Наконец, мы распрощались. Когда мы проезжали мимо Эндерби, я сказала:
— Давай заедем, у нас есть время.
Амарилис согласилась. Подъехав к дому, мы заметили Тамариск, сидящую верхом на пони, которого она получила в подарок на последнее Рождество.
Я не могла видеть Тамариск, не вспомнив о цыгане Джейке: она была очень красива, хотя и не обычной красотой. У нее были огромные выразительные черные глаза, темные ресницы и брови, а черты лица можно было назвать совершенными. Ее волосы не вились, но были такими густыми, что с ними ничего нельзя было поделать. Жанна была просто в отчаянии от этого: она, конечно, предпочла бы мягкие локоны. Жанна сама стригла ее в соответствии с единственным, по ее словам, возможным фасоном: это была короткая стрижка с челкой на лбу, так что Тамариск напоминала очень хорошенького мальчика. Для своих лет она была довольно высокой, длинноногой и грациозной, но характер у нее был непокорный. Моя мать и Клодина объясняли это тем, что ее испортила тетушка Софи, не чаявшая души в своей приемной дочери. Мать заявила, что никогда в жизни не видела Софи столь счастливою, благодаря этому капризному ребенку.
Тамариск была очень живой, умной и уже научилась читать. Но характер! Если ей было что-то не по душе, она могла впасть в гнев. Если кто-нибудь раздражал ее, она смотрела на этого человека своими огромными глазищами и говорила низким голосом: «Ты еще пожалеешь». Жанна то радовалась, то отчаивалась из-за этой девочки.
— Ума не приложу, что из нее получится, когда вырастет? — говорила она. — Уже сейчас она никого не слушается! Гувернантка сказала, что этот ребенок — сущее наказание! Бедняжка пробыла в доме всего лишь месяц, а ее предшественнице удалось выдержать только шесть недель!
Кто-то из служанок заметил:
— С цыганским ребенком ничего не поделаешь! Вы же знаете, чья кровь в ее жилах? Из нее может получиться и ведьма!
К несчастью, Тамариск услышала эти разговоры, и вместо того, чтобы огорчиться, обрадовалась.
— Я — ведьма! — постоянно напоминала она всем. — Ведьмы умеют напускать порчу!
Она совершила в Эндерби настоящую революцию: дом перестал быть приютом отшельницы и ее служанки, а Тамариск была в этом доме центром всеобщего внимания.
— Я не хочу, чтобы меня придерживали! — между тем кричала она. — Я хочу ездить сама!
— Привет, Тамариск! — сказала я. Сверкающие глаза остановились на мне.
— У тебя настоящая лошадь, — выпалила она, — а почему я не могу ездить на ней?
— Когда станешь постарше, ты будешь ездить также, — мягко объяснила ей Амарилис.
— Мне не нужно быть старше, я хочу сейчас!
— Ну, может быть, когда тебе исполнится семь лет…
— А я хочу сейчас!..
— Да уж, достается вам! — сказала я, сочувствуя, бедняге-конюху.
Тамариск опять взглянула на меня.
— Мы хотим повидаться с тетушкой Софи, — продолжила я. — С ней все в порядке?
— Я не хочу ездить на маленькой детской лошадке! Я не младенец!
— Младенцы вообще не ездят верхом, — заметила Амарилис.
— Некоторые ездят, я ездила!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103