Беатриче пыталась это понять. Она уже дошла до своего дома и схватилась за дверную ручку, как ей в голову пришла мысль: сколько же времени Реза следил за ней, прежде чем они столкнулись? Знает ли он, что в библиотеке есть книги, принадлежавшие Али аль-Хусейну? Способен ли понять ход ее мыслей? Если да, то кому обо всем доложит? Абу Рейхану? Субуктакину? Или Хасану? В любом случае ей грозили большие неприятности, которые одним ударом могли остановить ее поиски. Открыв дверь, Беатриче вошла в комнату.
Молодой слуга был занят тем, что застилал кровать. Почему Ясир это делал посреди ночи, нетрудно было догадаться, ибо он был не один. Салах тоже стоял бледный, как мел.
– Господин… прошу вас… – заикаясь, пробормотал Ясир.
– Господин, умоляю вас… – вступил Салах. Его голос так дрожал, что Беатриче с трудом понимала слова. – Если мой господин или благороднейший Субуктакин узнают, что мы…
Беатриче сочувственно улыбнулась. Интересное дело: либо вокруг действительно так много экстравагантных личностей, либо она была магнитом, притягивающим к себе таких людей. Кого ни возьми – Ясмину, семью Малека, Абу Рейхана, а теперь и Ясира с Салахом, – их образ жизни и взгляды в корне отличались от принятых у правоверных норм. Субуктакина, наверное, хватил бы удар, узнай он о связи Ясира с Салахом. А Хасан? Его бы точно охватил «священный гнев». Он не задумываясь отправил бы этих бедолаг на самые страшные муки.
– Не беспокойтесь. Меня не касается, чем вы тут занимались. Это ваше личное дело, – рискуя нарушить обет молчания, сказала Беатриче, надеясь, что их никто не слышит.
Оба слуги, пораженные, уставились на нее неподвижным взглядом.
– Господин, – робко спросил Ясир, – вы не вызовете стражу?
– Зачем мне это делать?
– Ну… ведь мы… – Салах от смущения залился румянцем. – Любой другой на вашем месте немедленно отправил бы нас в тюрьму.
– Не понимаю, с какой стати я должен так поступать, – ответила Беатриче. – Вы оба прекрасно исполняете свои обязанности. О таких слугах можно только мечтать. И если у одного из вас случилась неприятность – капнуло масло или пролилась вода на простыню, то это не бог весть какое преступление, не так ли?
– Конечно нет… но я не понимаю… – Ясир толкнул Салаха локтем в бок, и лица обоих расплылись в улыбке. Поминутно кланяясь, они хватали ее за руки и полы одеяния, пытаясь их облобызать.
– Господин, как нам отплатить за вашу…
– Не надо меня благодарить, – сказала она, слегка отстраняясь от них. – А теперь ступайте, я очень устал и хочу отдохнуть.
– Слушаюсь, господин. Ваше желание для нас закон, – ответил Ясир.
Еще несколько раз поклонившись, они наконец удалились. Беатриче долго смотрела на закрытую дверь, за которой исчезли Ясир с Салахом. Она не могла прийти в себя. Судьба снова благоволила к ней. Какие бы сюрпризы ни ожидали ее в ближайшем будущем, на Ясира с Салахом она могла полностью положиться.
Хасан разглядывал убогую обстановку комнаты. Все как нельзя лучше соответствовало его задаче. Дом находился в бедном квартале, вдали от дворца и ночной стражи, в окружении лачуг, грозящих вот-вот развалиться. Здесь даже нищие не искали себе пристанища. Никто не мог им помешать, никто за ними не следил, не считая нескольких тощих кошек, охотящихся в темноте за мышами и крысами.
Хасан нервно расхаживал по комнате, как мятущийся зверь в клетке. Куда девались его вера и твердое убеждение, что он исполняет волю Аллаха? Обычно он всегда знал, что поступает правильно, идет верной дорогой, охраняемый ангелами Аллаха. А сейчас? Где его уверенность в правоте своего дела? Невероятно, что это происходит с ним. С ним – которому поклялись в абсолютной преданности более сотни его единоверцев.
Гневный взор Хасана был устремлен на виновника его несчастий. Тот стоял на коленях у окна, грязный, оборванный, в вонючих лохмотьях, с длинными волосами, которые много лет не мыли и не чесали. Его борода, вся в колтунах, свисала до пояса, как клочья изъеденной временем коры старого дерева. Лицо этого человека было знакомо ему до боли.
Уже в тысячный раз Хасан задавал себе вопрос: зачем он вытащил этого грязного оборванца из подземелья и заставил привести сюда? Почему не забыл о нем, не оставил догнивать в своей дыре? На то была причина, и очень веская.
– От тебя несет как от выгребной ямы, – сказал Хасан, прикрывая нос платком, надушенным ароматическим маслом. Во имя Аллаха он должен выдержать и сомнения, и эту жуткую вонь.
– Простите, господин, что не смог принять ванну перед нашей встречей, – прохрипел оборванец. Голос его походил на скрип не смазанной телеги. – Мои слуги, к несчастью, были очень заняты и не приготовили мне праздничный наряд.
Хасан обомлел. Этот несчастный тронулся рассудком? Нет, он не походил на сумасшедшего. Лицо его было бледным, щеки впали, как у скелета, но глаза сохраняли ясность и живой блеск. В нем чувствовалась сверхчеловеческая, дьявольская сила, которую не погасила даже жуткая тюрьма. Другие люди после нескольких дней, проведенных в застенках, сходили с ума. Но этот устоял – в кромешной тьме, почти без пищи и воды. Будь он сыном Всевышнего, Аллах в своей безграничной доброте и милосердии принял бы его в рай. Пока же он оставался на земле. Только один человек мог помочь ему в этом. Хасан содрогнулся.
«О Аллах, – молился он, – дай мне силы выстоять, не поддаться искушению и положить конец гнусным злодеяниям. Дай силы завершить мое дело, ведь только так можно истребить всех твоих недругов».
– Чего ты хочешь от меня, Хасан? Зачем вызвал из темницы? – спросил человек, больше похожий на призрак из кошмарного сна. – Почему не оставил меня там?
– Не смей задавать мне вопросов. – Хасан пнул ногой в плечо стоявшего на коленях узника. Застонав от боли, тот покачнулся, но сохранил равновесие. Потом раздался странный клокочущий звук, и Хасан догадался, что он смеется, уткнувшись в колени. «О Аллах, – думал Хасан, – откуда у него столько сил и дерзости, чтобы еще смеяться?»
– Понимаю. Я тебе нужен, друг мой, – прохрипел оборванец. – Не так ли? Я тебе нужен. Поэтому ты вспомнил обо мне – спустя столько лет.
– Молчать! – Хасан был вне себя. Он не знал, какое чувство в нем было сильнее – ярость, которую вызывал этот гнусный богохульник в лохмотьях, валяющийся у него в ногах и осмелившийся смеяться над ним, или страх перед дьявольской силой, таившейся в этом жалком теле. – Ты знаешь Али аль-Хусейна ибн Абдаллу ибн Сину?
– Врача? – По его бескровным губам промелькнула улыбка. – Конечно, и тебе это хорошо известно. Мы оба его знаем, Хасан. Он спас тебе жизнь, когда ты упал с лошади. Ты помнишь? Конечно, тогда было другое время – время юности и преданной дружбы. Ты помнишь ту соколиную охоту?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Молодой слуга был занят тем, что застилал кровать. Почему Ясир это делал посреди ночи, нетрудно было догадаться, ибо он был не один. Салах тоже стоял бледный, как мел.
– Господин… прошу вас… – заикаясь, пробормотал Ясир.
– Господин, умоляю вас… – вступил Салах. Его голос так дрожал, что Беатриче с трудом понимала слова. – Если мой господин или благороднейший Субуктакин узнают, что мы…
Беатриче сочувственно улыбнулась. Интересное дело: либо вокруг действительно так много экстравагантных личностей, либо она была магнитом, притягивающим к себе таких людей. Кого ни возьми – Ясмину, семью Малека, Абу Рейхана, а теперь и Ясира с Салахом, – их образ жизни и взгляды в корне отличались от принятых у правоверных норм. Субуктакина, наверное, хватил бы удар, узнай он о связи Ясира с Салахом. А Хасан? Его бы точно охватил «священный гнев». Он не задумываясь отправил бы этих бедолаг на самые страшные муки.
– Не беспокойтесь. Меня не касается, чем вы тут занимались. Это ваше личное дело, – рискуя нарушить обет молчания, сказала Беатриче, надеясь, что их никто не слышит.
Оба слуги, пораженные, уставились на нее неподвижным взглядом.
– Господин, – робко спросил Ясир, – вы не вызовете стражу?
– Зачем мне это делать?
– Ну… ведь мы… – Салах от смущения залился румянцем. – Любой другой на вашем месте немедленно отправил бы нас в тюрьму.
– Не понимаю, с какой стати я должен так поступать, – ответила Беатриче. – Вы оба прекрасно исполняете свои обязанности. О таких слугах можно только мечтать. И если у одного из вас случилась неприятность – капнуло масло или пролилась вода на простыню, то это не бог весть какое преступление, не так ли?
– Конечно нет… но я не понимаю… – Ясир толкнул Салаха локтем в бок, и лица обоих расплылись в улыбке. Поминутно кланяясь, они хватали ее за руки и полы одеяния, пытаясь их облобызать.
– Господин, как нам отплатить за вашу…
– Не надо меня благодарить, – сказала она, слегка отстраняясь от них. – А теперь ступайте, я очень устал и хочу отдохнуть.
– Слушаюсь, господин. Ваше желание для нас закон, – ответил Ясир.
Еще несколько раз поклонившись, они наконец удалились. Беатриче долго смотрела на закрытую дверь, за которой исчезли Ясир с Салахом. Она не могла прийти в себя. Судьба снова благоволила к ней. Какие бы сюрпризы ни ожидали ее в ближайшем будущем, на Ясира с Салахом она могла полностью положиться.
Хасан разглядывал убогую обстановку комнаты. Все как нельзя лучше соответствовало его задаче. Дом находился в бедном квартале, вдали от дворца и ночной стражи, в окружении лачуг, грозящих вот-вот развалиться. Здесь даже нищие не искали себе пристанища. Никто не мог им помешать, никто за ними не следил, не считая нескольких тощих кошек, охотящихся в темноте за мышами и крысами.
Хасан нервно расхаживал по комнате, как мятущийся зверь в клетке. Куда девались его вера и твердое убеждение, что он исполняет волю Аллаха? Обычно он всегда знал, что поступает правильно, идет верной дорогой, охраняемый ангелами Аллаха. А сейчас? Где его уверенность в правоте своего дела? Невероятно, что это происходит с ним. С ним – которому поклялись в абсолютной преданности более сотни его единоверцев.
Гневный взор Хасана был устремлен на виновника его несчастий. Тот стоял на коленях у окна, грязный, оборванный, в вонючих лохмотьях, с длинными волосами, которые много лет не мыли и не чесали. Его борода, вся в колтунах, свисала до пояса, как клочья изъеденной временем коры старого дерева. Лицо этого человека было знакомо ему до боли.
Уже в тысячный раз Хасан задавал себе вопрос: зачем он вытащил этого грязного оборванца из подземелья и заставил привести сюда? Почему не забыл о нем, не оставил догнивать в своей дыре? На то была причина, и очень веская.
– От тебя несет как от выгребной ямы, – сказал Хасан, прикрывая нос платком, надушенным ароматическим маслом. Во имя Аллаха он должен выдержать и сомнения, и эту жуткую вонь.
– Простите, господин, что не смог принять ванну перед нашей встречей, – прохрипел оборванец. Голос его походил на скрип не смазанной телеги. – Мои слуги, к несчастью, были очень заняты и не приготовили мне праздничный наряд.
Хасан обомлел. Этот несчастный тронулся рассудком? Нет, он не походил на сумасшедшего. Лицо его было бледным, щеки впали, как у скелета, но глаза сохраняли ясность и живой блеск. В нем чувствовалась сверхчеловеческая, дьявольская сила, которую не погасила даже жуткая тюрьма. Другие люди после нескольких дней, проведенных в застенках, сходили с ума. Но этот устоял – в кромешной тьме, почти без пищи и воды. Будь он сыном Всевышнего, Аллах в своей безграничной доброте и милосердии принял бы его в рай. Пока же он оставался на земле. Только один человек мог помочь ему в этом. Хасан содрогнулся.
«О Аллах, – молился он, – дай мне силы выстоять, не поддаться искушению и положить конец гнусным злодеяниям. Дай силы завершить мое дело, ведь только так можно истребить всех твоих недругов».
– Чего ты хочешь от меня, Хасан? Зачем вызвал из темницы? – спросил человек, больше похожий на призрак из кошмарного сна. – Почему не оставил меня там?
– Не смей задавать мне вопросов. – Хасан пнул ногой в плечо стоявшего на коленях узника. Застонав от боли, тот покачнулся, но сохранил равновесие. Потом раздался странный клокочущий звук, и Хасан догадался, что он смеется, уткнувшись в колени. «О Аллах, – думал Хасан, – откуда у него столько сил и дерзости, чтобы еще смеяться?»
– Понимаю. Я тебе нужен, друг мой, – прохрипел оборванец. – Не так ли? Я тебе нужен. Поэтому ты вспомнил обо мне – спустя столько лет.
– Молчать! – Хасан был вне себя. Он не знал, какое чувство в нем было сильнее – ярость, которую вызывал этот гнусный богохульник в лохмотьях, валяющийся у него в ногах и осмелившийся смеяться над ним, или страх перед дьявольской силой, таившейся в этом жалком теле. – Ты знаешь Али аль-Хусейна ибн Абдаллу ибн Сину?
– Врача? – По его бескровным губам промелькнула улыбка. – Конечно, и тебе это хорошо известно. Мы оба его знаем, Хасан. Он спас тебе жизнь, когда ты упал с лошади. Ты помнишь? Конечно, тогда было другое время – время юности и преданной дружбы. Ты помнишь ту соколиную охоту?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81