Там вы будете в безопасности. А утром моя жена подберет вам что-нибудь из одежды, — Он улыбнулся. — Знаете, на самом деле она вовсе не сумасшедшая.
Сара печально улыбнулась.
— Знаю, мистер Уингейт.
Было уже поздно, когда Эштон остановился у двери черного хода, чтобы сбросить заляпанные грязью сапоги и немного почиститься. Он уже избавился от обуви и принялся стаскивать с себя пиджак и жилет, когда вдруг замер, как громом пораженный. До его слуха из-за двери долетели сдавленные рыдания. Кто-то горько рыдал на кухне. Эштон почувствовал, как тревожно сжалось сердце и, рванув дверь на себя, в одних носках влетел в дом. Услышав шум его шагов, Уиллабелл резко обернулась и горестно взглянула на него опухшими глазами, прижимая мокрый фартук к губам. Лицо ее было мокро от слез, а по заплаканным лицам и красным глазам Луэллы Мэй и Берты Эштону стало понятно, что они разделяют ее горе. Стоило только Уиллабелл угадать под слипшейся грязью лицо хозяина, как она набрала полную грудь воздуха и заголосила с новой силой.
— Что стряслось? — крикнул он. — Из-за чего весь этот крик?
— Миз Лирин, масса, — простонала Уиллабелл, а две другие служанки немедленно присоединились к ней и принялись охать и причитать наперебой.
От ужаса и предчувствия непоправимой беды Эштон помертвел. Сердце его сжалось, волосы встали дыбом.
— Где она?! — прорычал он. — Ее ранили?
И снова Уиллабелл прежде, чем ответить, уткнулась в мокрый насквозь фартук.
— Она уехала.
— Уехала?! Куда уехала?! — Эштон был потрясен.
Почтенная экономка громко шмыгнула носом и, вытерев лицо фартуком, громко высморкалась и с видимым усилием взяла себя в руки.
— Не знаю, масса. Этот мистер Сомертон, он явился сюда и заявил, что, дескать, хочет поговорить с хозяйкой. Ну вот, поговорили они, значит, а потом я вижу — он выходит из дому и с ним — наша миз Лирин. Так и ушла, никому слова не сказала. Ваша бабушка и миз Дженни…они так расстроились, что я уложила их в постель.
— Но почему?! — воскликнул сбитый с толку, ничего не понимающий Эштон. — Почему она уехала?!
Уиллабелл беспомощно пожала массивными плечами.
— Не знаю, масса. Может, этот мистер Сомертон…вдруг он убедил ее, что она на самом деле — миз Ленора?
Словно огромная тяжесть опустилась на плечи Эштона, придавив его к земле. Он внезапно почувствовал, как смертельно устал, все его тело ныло и болело от полученных тумаков. Мозг его отказывался воспринимать ужасную реальность, и ему казалось, что он то и дело бьется лбом о невидимую преграду, которую непременно должен преодолеть. Глаза его застлало слезами. Почувствовав, что они вот-вот хлынут ручьем, Эштон резко повернулся и слепо побрел к двери.
— Я найду ее, — прошептал он чуть слышно. — Пусть только взойдет солнце, я тут же начну искать ее. — На пороге он обернулся и указал в сторону двери, смутно припоминая, что оставил Сару на крыльце. — Там одна женщина — я привез ее с собой. Позаботьтесь о ней. Да, кстати, отыщите ей какую-нибудь одежду.
Рыдания за его спиной возобновились с новой силой. Эштон обернулся и бросил мрачный взгляд на расстроенное лицо старой негритянки.
— Что еще?
— Ничего, масса…только вот миз Лирин…она вроде как ничего из одежды не взяла, — горестно всхлипнула Уиллабелл — Все оставила! Даже те красивые платья, что вы ей купили, и те оставила! Прямо как привидение, растаяла в воздухе, только платья остались!
Глава 9
Так все-таки Ленора или Лирин? Кто она такая? С тех пор, как они уехали из Белль Шен, эта мысль преследовала ее, ни на минуту не давая покоя. Ей казалось, что она попала в ловушку. Да и как она могла по-прежнему считать себя Лирин, если родной отец утверждает, что это не так, и не просто утверждает, а еще и предъявляет ей доказательства! А если она Ленора — тогда прости — прощай все надежды на счастье с Эштоном! Она разрывалась между чувствами и суровой действительностью. Увы, хоть ее сердце и разрывалось от боли, она не могла закрывать глаза на то, что упрямо доказывали факты. И они были на стороне Малькольма Синклера. Голая правда жизни не желала иметь ничего общего с тем, о чем страстно молило ее сердце. Эштон считал, что жена его давно утонула, и вслед за ним так же думали многие. Ее тело так и не удалось обнаружить. С того дня, когда случилось несчастье, прошло больше трех лет, и за все это время никто ни разу не видел ее, да и она сама не давала знать о себе. А ведь Лирин любила его! Случись ей остаться в живых, да она бы перевернула небу и землю, добралась бы до самого Князя Тьмы, но вернулась бы к мужу. По крайней мере, на ее месте она поступила бы именно так. Но она — это она, женщина без имени и без прошлого.
Вошел Малькольм Синклер. Еще до того, как они увидели этого человека, до них долетели слухи о человеке, который разыскивает потерянную жену. Кстати, и хозяин гостиницы принял ее за ту пропавшую женщину. Судя по портретам, она больше похожа на Ленору, чем на Лирин. Да и ее отец настаивает, что Малькольм говорит правду. Каких же еще доказательств ей надо?!
Пока они добирались от Натчеза до Билокси, у нее была уйма времени, чтобы спокойно обо всем поразмыслить. Кроме того, она успела горько пожалеть, что не захватила с собой ничего из одежды. Если бы они ехали из Натчеза в Новый Орлеан, а оттуда пароходом в Билокси, дорога заняла бы гораздо меньше времени. Но Роберт Сомертон приехал в город в роскошном экипаже и желал непременно возвратиться тем же способом. По дороге они пару раз останавливались на ночлег, один раз прямо возле дороги, другой — в какой-то гостинице сомнительного вида. Неизвестно, что лучше, мрачно подумала она.
Было жарко и пыльно, но, казалось, отца это совершенно не заботило. Постепенно нос его и щеки приобрели багрово-фиолетовый оттенок, но палящие лучи солнца вряд ли были в этом виноваты. Скорее это объяснялось тем, что он то и дело прикладывался к плоской серебряной фляжке. Как только они добрались до Жемчужной реки, как ему пришло в голову попробовать переправиться задаром. Он поднял паромщика на смех, объявив, что с легкостью перепьет его. Случись состояться подобному пари — и оба участника, мертвецки пьяные, закончили бы день под столом. Но тут его дочь возмутилась и так открыто выразила свое отношение к происходящему, что Сомертону пришлось сдаться и заплатить.
Понемногу она заметила, что, как правило, после обильного обеда настроение его неизменно улучшалось. Она по-прежнему приходила в изумление по поводу его нескончаемого репертуара: он мог часами напролет читать ей на память стихотворения и целые поэмы, причем делал это превосходно и даже его резковатый английский выговор немного смягчался, когда он нараспев произносил строфу за строфой. А после того, как язык у него начинал заплетаться, Роберт переходил к воспоминаниям из собственной жизни, весьма фривольным и как-то плохо вязавшимися с его статусом богатого торговца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
Сара печально улыбнулась.
— Знаю, мистер Уингейт.
Было уже поздно, когда Эштон остановился у двери черного хода, чтобы сбросить заляпанные грязью сапоги и немного почиститься. Он уже избавился от обуви и принялся стаскивать с себя пиджак и жилет, когда вдруг замер, как громом пораженный. До его слуха из-за двери долетели сдавленные рыдания. Кто-то горько рыдал на кухне. Эштон почувствовал, как тревожно сжалось сердце и, рванув дверь на себя, в одних носках влетел в дом. Услышав шум его шагов, Уиллабелл резко обернулась и горестно взглянула на него опухшими глазами, прижимая мокрый фартук к губам. Лицо ее было мокро от слез, а по заплаканным лицам и красным глазам Луэллы Мэй и Берты Эштону стало понятно, что они разделяют ее горе. Стоило только Уиллабелл угадать под слипшейся грязью лицо хозяина, как она набрала полную грудь воздуха и заголосила с новой силой.
— Что стряслось? — крикнул он. — Из-за чего весь этот крик?
— Миз Лирин, масса, — простонала Уиллабелл, а две другие служанки немедленно присоединились к ней и принялись охать и причитать наперебой.
От ужаса и предчувствия непоправимой беды Эштон помертвел. Сердце его сжалось, волосы встали дыбом.
— Где она?! — прорычал он. — Ее ранили?
И снова Уиллабелл прежде, чем ответить, уткнулась в мокрый насквозь фартук.
— Она уехала.
— Уехала?! Куда уехала?! — Эштон был потрясен.
Почтенная экономка громко шмыгнула носом и, вытерев лицо фартуком, громко высморкалась и с видимым усилием взяла себя в руки.
— Не знаю, масса. Этот мистер Сомертон, он явился сюда и заявил, что, дескать, хочет поговорить с хозяйкой. Ну вот, поговорили они, значит, а потом я вижу — он выходит из дому и с ним — наша миз Лирин. Так и ушла, никому слова не сказала. Ваша бабушка и миз Дженни…они так расстроились, что я уложила их в постель.
— Но почему?! — воскликнул сбитый с толку, ничего не понимающий Эштон. — Почему она уехала?!
Уиллабелл беспомощно пожала массивными плечами.
— Не знаю, масса. Может, этот мистер Сомертон…вдруг он убедил ее, что она на самом деле — миз Ленора?
Словно огромная тяжесть опустилась на плечи Эштона, придавив его к земле. Он внезапно почувствовал, как смертельно устал, все его тело ныло и болело от полученных тумаков. Мозг его отказывался воспринимать ужасную реальность, и ему казалось, что он то и дело бьется лбом о невидимую преграду, которую непременно должен преодолеть. Глаза его застлало слезами. Почувствовав, что они вот-вот хлынут ручьем, Эштон резко повернулся и слепо побрел к двери.
— Я найду ее, — прошептал он чуть слышно. — Пусть только взойдет солнце, я тут же начну искать ее. — На пороге он обернулся и указал в сторону двери, смутно припоминая, что оставил Сару на крыльце. — Там одна женщина — я привез ее с собой. Позаботьтесь о ней. Да, кстати, отыщите ей какую-нибудь одежду.
Рыдания за его спиной возобновились с новой силой. Эштон обернулся и бросил мрачный взгляд на расстроенное лицо старой негритянки.
— Что еще?
— Ничего, масса…только вот миз Лирин…она вроде как ничего из одежды не взяла, — горестно всхлипнула Уиллабелл — Все оставила! Даже те красивые платья, что вы ей купили, и те оставила! Прямо как привидение, растаяла в воздухе, только платья остались!
Глава 9
Так все-таки Ленора или Лирин? Кто она такая? С тех пор, как они уехали из Белль Шен, эта мысль преследовала ее, ни на минуту не давая покоя. Ей казалось, что она попала в ловушку. Да и как она могла по-прежнему считать себя Лирин, если родной отец утверждает, что это не так, и не просто утверждает, а еще и предъявляет ей доказательства! А если она Ленора — тогда прости — прощай все надежды на счастье с Эштоном! Она разрывалась между чувствами и суровой действительностью. Увы, хоть ее сердце и разрывалось от боли, она не могла закрывать глаза на то, что упрямо доказывали факты. И они были на стороне Малькольма Синклера. Голая правда жизни не желала иметь ничего общего с тем, о чем страстно молило ее сердце. Эштон считал, что жена его давно утонула, и вслед за ним так же думали многие. Ее тело так и не удалось обнаружить. С того дня, когда случилось несчастье, прошло больше трех лет, и за все это время никто ни разу не видел ее, да и она сама не давала знать о себе. А ведь Лирин любила его! Случись ей остаться в живых, да она бы перевернула небу и землю, добралась бы до самого Князя Тьмы, но вернулась бы к мужу. По крайней мере, на ее месте она поступила бы именно так. Но она — это она, женщина без имени и без прошлого.
Вошел Малькольм Синклер. Еще до того, как они увидели этого человека, до них долетели слухи о человеке, который разыскивает потерянную жену. Кстати, и хозяин гостиницы принял ее за ту пропавшую женщину. Судя по портретам, она больше похожа на Ленору, чем на Лирин. Да и ее отец настаивает, что Малькольм говорит правду. Каких же еще доказательств ей надо?!
Пока они добирались от Натчеза до Билокси, у нее была уйма времени, чтобы спокойно обо всем поразмыслить. Кроме того, она успела горько пожалеть, что не захватила с собой ничего из одежды. Если бы они ехали из Натчеза в Новый Орлеан, а оттуда пароходом в Билокси, дорога заняла бы гораздо меньше времени. Но Роберт Сомертон приехал в город в роскошном экипаже и желал непременно возвратиться тем же способом. По дороге они пару раз останавливались на ночлег, один раз прямо возле дороги, другой — в какой-то гостинице сомнительного вида. Неизвестно, что лучше, мрачно подумала она.
Было жарко и пыльно, но, казалось, отца это совершенно не заботило. Постепенно нос его и щеки приобрели багрово-фиолетовый оттенок, но палящие лучи солнца вряд ли были в этом виноваты. Скорее это объяснялось тем, что он то и дело прикладывался к плоской серебряной фляжке. Как только они добрались до Жемчужной реки, как ему пришло в голову попробовать переправиться задаром. Он поднял паромщика на смех, объявив, что с легкостью перепьет его. Случись состояться подобному пари — и оба участника, мертвецки пьяные, закончили бы день под столом. Но тут его дочь возмутилась и так открыто выразила свое отношение к происходящему, что Сомертону пришлось сдаться и заплатить.
Понемногу она заметила, что, как правило, после обильного обеда настроение его неизменно улучшалось. Она по-прежнему приходила в изумление по поводу его нескончаемого репертуара: он мог часами напролет читать ей на память стихотворения и целые поэмы, причем делал это превосходно и даже его резковатый английский выговор немного смягчался, когда он нараспев произносил строфу за строфой. А после того, как язык у него начинал заплетаться, Роберт переходил к воспоминаниям из собственной жизни, весьма фривольным и как-то плохо вязавшимися с его статусом богатого торговца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140