Он сразу же догадается, что она встречалась в саду с врагом мужа, и потому в данную минуту решила скрыть это.
Серена быстро переоделась в новое платье, а служанка помогла ей справиться с волосами. Оглядывая себя, она в отчаянии подумала, что ей никогда не достичь безупречной элегантности Корделии. И фигура у нее округлилась, а волосы вообще, казалось, жили по своим собственным законам.
Но и Корделии вряд ли удастся сохранить прическу в объятиях любовника, не правда ли? Так были ли Фернклиф и Корделия любовниками? Казалось невозможным представить мать Френсиса в роли любовницы, но ведь она точно занималась любовью хотя бы раз со своим мужем! Иначе откуда же взялся Френсис?
Серена отпустила служанку и на мгновение задумалась. Фернклиф мог быть злонамеренным лжецом, но Корделия-то выходила в сад с какой-то целью?
Конечно, об этом можно поговорить и с самой Корделией, но от подобной мысли у Серены застучало в висках. «Корделия, я хочу поговорить с вами о вашем любовнике…»
А как сказать об этом Френсису? «Френсис, я хочу поговорить с тобой о любовнике твоей матери…»
А тут еще эти самые братья, которые разозлятся, если не найдут ее ожидающей в саду, с отступными в руках.
Не волнуйся, велел ей муж.
Да уж.
Серена со вздохом отправилась в гостиную, где Френсис уже принимал гостей. Николас и Элеонора были такими же милыми, как и вчера вечером, но Серена по-прежнему беспокоилась из-за Николаса. Было нечто особенное в его взгляде — наверное, необыкновенная проницательность, из-за чего она казалась самой себе прозрачной. А она вовсе не хотела бы, чтобы он догадался о том, что волновало ее в данный момент.
Разговор шел обо всем понемногу — политике, посевных работах, светских сплетнях и погоде. Кажется, Серене предстояли довольно мрачные и тревожные часы.
— Святые небеса, — сказал вдруг Френсис. — Давайте побеседуем о более приятных вещах. Как там Арабелла?
— Френсис, — изумилась Элеонора. — Неужели ты относишься к нашей семейной гордости и радости как к вещи?
— Боже упаси! А все же, как у нее дела? — Френсис повернулся к Серене. — Арабелла — дочь Николаса и Элеоноры.
Ответил Николас — с отчетливым восхищением в голосе:
— Несомненно, она крайне недовольна нами. Она, видишь ли, твердо уверена, что правит всем миром. Она, конечно, довольно милостивый тиран, но мы решили все же ее немного проучить и поэтому оставили в Сомерсете.
— Значит, она капризная?
— Конечно, нет. Но ей понравилось общество двух Леандеров, и она объявила, что ей хотелось бы побольше братьев и сестер. Мы объяснили ей, что все они будут младше ее, а не старше, но она упрямится.
Серена слушала всю эту чепуху с возрастающим изумлением.
— Сколько лет вашей дочери, мистер Делани?
— Древняя, как Мафусаил. Ей четырнадцать месяцев.
— О, и она уже разговаривает?
Элеонора рассмеялась.
— Пусть болтовня Николаса не введет вас в заблуждение, Серена. Он утверждает, что понимает любой звук или отрыжку любимой доченьки, но мне кажется, что он интерпретирует все так, как хочет. Это он жаждет дюжину детей.
Ее муж улыбнулся.
— Вот именно.
После недолгой беседы на разные темы Френсис увел Николаса показать кое-какие документы на свои владения. Когда обе женщины остались наедине, Элеонора сказала:
— Вы уже догадались, да? Нам дали возможность поговорить, потому что посчитали, что вы, возможно, захотите посоветоваться. Пусть это вас не волнует. Мой премудрый Николас в своем репертуаре.
Серена уставилась во все глаза на Элеонору Делани.
— А зачем бы мне советоваться с вами?
— Понятия не имею. Но Френсис и Николас сегодня пол-утра беседовали с глазу на глаз в кабинете. Они очень близкие друзья, и никакая разлука не поколебала их отношений.
— Мне говорили об этом. А вот Френсис даже не упомянул мистера Делани при мне ни разу.
— Признаться, Николас тоже почти не рассказывал мне о друге в начале наших отношений. Но Френсис оказывал ему огромную поддержку — был как бы его якорем в плохие времена. И мы хотели бы помочь вам, чем только сможем,
— С чего бы нам потребовалась ваша помощь?
— А разве вы в ней не нуждаетесь?
Серена пожала плечами.
Элеонора помолчала и вдруг сказала:
— Кажется, я уже была беременна, когда мы поженились.
Серена изумленно взглянула на нее.
— Кажется?
— Мы не стали ждать вердикта врачей. А разница в пару недель не имеет значения при рождении ребенка.
— Да, если это всего лишь недели, а не месяцы.
— Вот именно. Я просто хотела, чтобы вы поняли: я хорошо знаю, насколько болезненной и щекотливой может быть подобная ситуация.
— Забеременеть преждевременно не идет ни в какое сравнение с тем, что ты вдова Мэтью Ривертона, уверяю вас.
— Но быть вдовой Ривертона все же лучше, чем быть его женой, — подмигнула Элеонора.
Серена не выдержала и прыснула от смеха.
— Помнится, — посерьезнев, продолжила Элеонора, — я как-то задумалась насчет платы за совершенный грех, потому что оказалась счастлива вследствие своего грехопадения.
— Вы полагаете, что я сопротивляюсь своему счастью?
— Не знаю. Но людям свойственно считать, что они не заслуживают иных подарков судьбы, и потому они изо всех сил борются с этим. А вам судьба подарила в супруги лучшего из мужчин. Наряду с этим у вас положение в обществе и солидное богатство, и все без жутких мучений, какие выпали, к примеру, на долю Бет. У вас будет ребенок…
— Я прекрасно осознаю, как мне повезло, — перебила ее Серена. — Я лишь страшусь, что все это будет самым гнусным образом уничтожено.
Решившись наконец на откровенность, она рассказала Элеоноре о позорных рисунках.
— И мне почему-то не верится, что Френсис собирается заплатить братьям, но из каких именно соображений, я не знаю. Мне он не говорит.
— Стоило бы, наверное, заплатить, хотя бы для вашего спокойствия.
— Мне теперь никогда не будет покоя, — заявила Серена. — Мои братья воспримут это лишь как хорошее начало.
— Верно. Я поговорю с Николасом, если Френсис не сделал этого сам. У меня тоже жуткий братец, но Шалопаем не впервой расправляться с такими персонами.
Содрогнувшись, Серена припомнила, что Фернклиф думал о Шалопаях.
— А что случилось с вашим братом?
— Не знаю. Он уехал за границу.
Серену это нисколько не убедило в благонамеренности Шалопаев.
— Как вы думаете, Шалопаи опасны?
— О да, если они считают, что борются за правое дело.
На этом, однако, беседу пришлось прервать, потому что вернулись Френсис и Николас, а вслед за ними начали один за другим появляться гости. Арабелла и княгиня Кол. Делани вскоре уехали, и хотя гости не задерживались, поток их не иссякал, поражая громкими именами. Лорд и леди Каупер, герцог и герцогиня Еовил, граф и графиня Ливерпуль, герцог и герцогиня Белкрейвен…
Серена взглянула на часы — уже четыре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Серена быстро переоделась в новое платье, а служанка помогла ей справиться с волосами. Оглядывая себя, она в отчаянии подумала, что ей никогда не достичь безупречной элегантности Корделии. И фигура у нее округлилась, а волосы вообще, казалось, жили по своим собственным законам.
Но и Корделии вряд ли удастся сохранить прическу в объятиях любовника, не правда ли? Так были ли Фернклиф и Корделия любовниками? Казалось невозможным представить мать Френсиса в роли любовницы, но ведь она точно занималась любовью хотя бы раз со своим мужем! Иначе откуда же взялся Френсис?
Серена отпустила служанку и на мгновение задумалась. Фернклиф мог быть злонамеренным лжецом, но Корделия-то выходила в сад с какой-то целью?
Конечно, об этом можно поговорить и с самой Корделией, но от подобной мысли у Серены застучало в висках. «Корделия, я хочу поговорить с вами о вашем любовнике…»
А как сказать об этом Френсису? «Френсис, я хочу поговорить с тобой о любовнике твоей матери…»
А тут еще эти самые братья, которые разозлятся, если не найдут ее ожидающей в саду, с отступными в руках.
Не волнуйся, велел ей муж.
Да уж.
Серена со вздохом отправилась в гостиную, где Френсис уже принимал гостей. Николас и Элеонора были такими же милыми, как и вчера вечером, но Серена по-прежнему беспокоилась из-за Николаса. Было нечто особенное в его взгляде — наверное, необыкновенная проницательность, из-за чего она казалась самой себе прозрачной. А она вовсе не хотела бы, чтобы он догадался о том, что волновало ее в данный момент.
Разговор шел обо всем понемногу — политике, посевных работах, светских сплетнях и погоде. Кажется, Серене предстояли довольно мрачные и тревожные часы.
— Святые небеса, — сказал вдруг Френсис. — Давайте побеседуем о более приятных вещах. Как там Арабелла?
— Френсис, — изумилась Элеонора. — Неужели ты относишься к нашей семейной гордости и радости как к вещи?
— Боже упаси! А все же, как у нее дела? — Френсис повернулся к Серене. — Арабелла — дочь Николаса и Элеоноры.
Ответил Николас — с отчетливым восхищением в голосе:
— Несомненно, она крайне недовольна нами. Она, видишь ли, твердо уверена, что правит всем миром. Она, конечно, довольно милостивый тиран, но мы решили все же ее немного проучить и поэтому оставили в Сомерсете.
— Значит, она капризная?
— Конечно, нет. Но ей понравилось общество двух Леандеров, и она объявила, что ей хотелось бы побольше братьев и сестер. Мы объяснили ей, что все они будут младше ее, а не старше, но она упрямится.
Серена слушала всю эту чепуху с возрастающим изумлением.
— Сколько лет вашей дочери, мистер Делани?
— Древняя, как Мафусаил. Ей четырнадцать месяцев.
— О, и она уже разговаривает?
Элеонора рассмеялась.
— Пусть болтовня Николаса не введет вас в заблуждение, Серена. Он утверждает, что понимает любой звук или отрыжку любимой доченьки, но мне кажется, что он интерпретирует все так, как хочет. Это он жаждет дюжину детей.
Ее муж улыбнулся.
— Вот именно.
После недолгой беседы на разные темы Френсис увел Николаса показать кое-какие документы на свои владения. Когда обе женщины остались наедине, Элеонора сказала:
— Вы уже догадались, да? Нам дали возможность поговорить, потому что посчитали, что вы, возможно, захотите посоветоваться. Пусть это вас не волнует. Мой премудрый Николас в своем репертуаре.
Серена уставилась во все глаза на Элеонору Делани.
— А зачем бы мне советоваться с вами?
— Понятия не имею. Но Френсис и Николас сегодня пол-утра беседовали с глазу на глаз в кабинете. Они очень близкие друзья, и никакая разлука не поколебала их отношений.
— Мне говорили об этом. А вот Френсис даже не упомянул мистера Делани при мне ни разу.
— Признаться, Николас тоже почти не рассказывал мне о друге в начале наших отношений. Но Френсис оказывал ему огромную поддержку — был как бы его якорем в плохие времена. И мы хотели бы помочь вам, чем только сможем,
— С чего бы нам потребовалась ваша помощь?
— А разве вы в ней не нуждаетесь?
Серена пожала плечами.
Элеонора помолчала и вдруг сказала:
— Кажется, я уже была беременна, когда мы поженились.
Серена изумленно взглянула на нее.
— Кажется?
— Мы не стали ждать вердикта врачей. А разница в пару недель не имеет значения при рождении ребенка.
— Да, если это всего лишь недели, а не месяцы.
— Вот именно. Я просто хотела, чтобы вы поняли: я хорошо знаю, насколько болезненной и щекотливой может быть подобная ситуация.
— Забеременеть преждевременно не идет ни в какое сравнение с тем, что ты вдова Мэтью Ривертона, уверяю вас.
— Но быть вдовой Ривертона все же лучше, чем быть его женой, — подмигнула Элеонора.
Серена не выдержала и прыснула от смеха.
— Помнится, — посерьезнев, продолжила Элеонора, — я как-то задумалась насчет платы за совершенный грех, потому что оказалась счастлива вследствие своего грехопадения.
— Вы полагаете, что я сопротивляюсь своему счастью?
— Не знаю. Но людям свойственно считать, что они не заслуживают иных подарков судьбы, и потому они изо всех сил борются с этим. А вам судьба подарила в супруги лучшего из мужчин. Наряду с этим у вас положение в обществе и солидное богатство, и все без жутких мучений, какие выпали, к примеру, на долю Бет. У вас будет ребенок…
— Я прекрасно осознаю, как мне повезло, — перебила ее Серена. — Я лишь страшусь, что все это будет самым гнусным образом уничтожено.
Решившись наконец на откровенность, она рассказала Элеоноре о позорных рисунках.
— И мне почему-то не верится, что Френсис собирается заплатить братьям, но из каких именно соображений, я не знаю. Мне он не говорит.
— Стоило бы, наверное, заплатить, хотя бы для вашего спокойствия.
— Мне теперь никогда не будет покоя, — заявила Серена. — Мои братья воспримут это лишь как хорошее начало.
— Верно. Я поговорю с Николасом, если Френсис не сделал этого сам. У меня тоже жуткий братец, но Шалопаем не впервой расправляться с такими персонами.
Содрогнувшись, Серена припомнила, что Фернклиф думал о Шалопаях.
— А что случилось с вашим братом?
— Не знаю. Он уехал за границу.
Серену это нисколько не убедило в благонамеренности Шалопаев.
— Как вы думаете, Шалопаи опасны?
— О да, если они считают, что борются за правое дело.
На этом, однако, беседу пришлось прервать, потому что вернулись Френсис и Николас, а вслед за ними начали один за другим появляться гости. Арабелла и княгиня Кол. Делани вскоре уехали, и хотя гости не задерживались, поток их не иссякал, поражая громкими именами. Лорд и леди Каупер, герцог и герцогиня Еовил, граф и графиня Ливерпуль, герцог и герцогиня Белкрейвен…
Серена взглянула на часы — уже четыре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97