Да-а, не очень приятная ситуация, но по крайней мере ему удалось предотвратить поединок. Это стало бы той самой пресловутой последней каплей!
Он подошел к двери и резко распахнул дверь.
Люсьен де Вокс удивленно поднял бровь.
— Уфхем сказал, что ты здесь один.
Френсис нервно и облегченно рассмеялся.
— Если ты не его секундант, то можешь смело входить.
Как только дверь закрылась за ним, Люсьен сказал:
— Секундант? Ради какого дьявола он может потребовать от тебя сатисфакции?
— Потому что я, можно сказать, пренебрег его сестрой.
— А-а. Но ведь дуэль тут плохой помощник.
— Кажется, я убедил его в этом. Просто он еще не слышал новость, так что все оказалось слишком неожиданным для него.
— Для меня тоже. Я почувствовал, что что-то назревает между тобой и Сереной Ривертон, но… Я по думал, что ты не женишься, если она не может родить наследника.
— Она беременна, — ответил Френсис. — Честно. Может быть, мне поместить объявление в газетах? Лорд Мидлторп желает объявить, что он женился на Серене, в прошлом — леди Ривертон, потому что она уже три месяца вынашивает его ребенка.
Люсьен позвонил, молчаливый слуга вошел в комнату, и он заказал бренди. Принесли напиток, он разлил его по рюмкам и вручил одну Френсису.
— Ты только по этой причине женился на ней? Френсис залпом выпил полрюмки.
— Я практически сделал предложение Анне Пекворт. И не отступился бы без уважительной причины.
— Но, главное, жалеешь ли ты об этом? Если бы ты не ухаживал за леди Анной, то стал бы возражать против этой причины?
— Ты уже заговорил точно как Николас, — огрызнулся Френсис. — Но, к сожалению, это лишь жалкая копия Николаса, так что лучше и не пытайся.
— Боже всемогущий! Еще чуть-чуть, и ты вызовешь уже меня! А я всего лишь пытаюсь помочь.
Френсис запустил пальцы в шевелюру.
— Извини. У меня сейчас не самке лучшие минуты в жизни, Люс, а мне еще предстоит разговор с матерью и, возможно, с отцом Анны, прежде чем все утрясется.
Он посмотрел на Люсьена.
— Я так понимаю, что Бет тоже здесь.
— После того как получила эти потрясающие новости от тебя? Мы все здесь, остановились в Белкрейвен-Хаусе. За исключением Хэла и Бланш, они у нее в доме.
— Слава небесам! Я надеюсь, что Бет хоть немного поддержит Серену. Ей тоже не сладко придется.
— Конечно. В самом деле, почему бы вам не поужинать с нами во дворце? — Шалопаи всегда назы вали герцогский дом дворцом.
— А Бет не возражает?
— Ух, слышала бы она тебя! Она сама это и предложила. Знай, Серена и Бет не только школьные подруги, но и разродятся примерно в одно и то же время. Берегись! Такой союз заставит слабого мужчину трепетать.
Это даже у Френсиса вызвало короткий смешок.
— Слава небесам за то, что есть Шалопаи.
— Аминь.
Когда они двинулись к двери, Френсис подхватил пакет, но тут вспомнил, что хотел сделать и зачем пришел в клуб.
— Постой, Люс. Мне хочется кое-что проверить.
— А что это?
— Драгоценности Серены. Олбрайт заплатил ими свой долг. Я собирался победно вручить их ей, но теперь…
— А что теперь?
— В глазах этого мужлана сверкнуло нечто такое, что мне очень не понравилось. Если он разыграл какую-нибудь пакостную шутку, я бы не хотел, чтобы она ее увидела.
Френсис взломал печать и развернул пакет.
Каждая драгоценность находилась в своем футляре, и он вытряхнул первую, затем вторую, и так до тех пор, пока вся сверкающая коллекция не легла перед ним на стол.
Они действительно стоили около трех тысяч фунтов, если иметь в виду драгоценные металлы и камни, но не диво, что Олбрайт так рвался расстаться с ними. Подобное было трудно продать даже за половину их настоящей цены.
Ну, во-первых, работа оказалась грубой и безвкусной. Даже не верилось, что золото, сапфиры, рубины и жемчуг можно было так изуродовать. Несколько украшений были откровенно непристойными, как, например, большая жемчужина, которой придали форму возбужденного пениса. А по большей части они смотрелись просто вульгарными. Невозможно было вообразить какую-нибудь леди, надевшую их для выхода в свет.
Френсис взял в руки большой обруч с рубинами и изумрудами, который напоминал ошейник для изнеженной комнатной собачки. Но когда он заметил идущую от него золотую цепочку, то сообразил, что это и был именно ошейник. А то, что он вначале принял за браслеты, было просто парой обыкновенных наручников…
— Ну и что там такое? — спросил Люсьен и подошел ближе.
Френсис сделал резкое движение, словно хотел закрыть это собрание пошлостей, но затем решил, что это ни к чему. Люсьен понял его, однако нахмурился. Он молча осмотрел сверкающие вещички.
— Их можно продать за довольно приличную сумму, если разломать, — сказал он наконец.
— Да.
Френсис пришел в холодную ярость от этого свидетельства рабства, какого он и вообразить себе не мог. Люсьен сгреб все это в самый большой мешочек.
— Отдай их надежному и умеющему хранить тайны ювелиру, пусть он сделает из этого что-либо стоящее. Ну так мы увидим вас этим вечером во дворце?
— Да, — ответил Френсис, все еще переполненный яростью из-за пошлых побрякушек. — Спасибо тебе, Люс.
— Забудь про это.
Френсис понял, что Люсьен намекал на драгоценности, но вряд ли он сумеет забыть.
Он обвинил ее, что она выглядит как напуганный щенок, а ее первый муж подарил ей ошейник.
Он сказал ей, что не станет бить ее кнутом, а в коллекции оказалась плеть, украшенная драгоценными камнями.
Он молча взял ее в темноте — словно она была вещью, а не личностью, — то есть уподобился ее первому мужу.
Френсис вышел из клуба и отправился домой, совершенно не зная, что ему делать.
По дороге домой на улицу Хертфорд Френсис проходил мимо парнишки, продающего щенка. Он никогда раньше не замечал, чтобы щенками торговали вразнос, но мальчишка лет десяти носил покрытую тряпкой корзинку и кричал:
— Щенок! Щенок на продажу! Красивый, здоровый щенок!
Что-то побудило Френсиса остановиться и попросить:
— Дай-ка взглянуть.
Мальчишка просиял и отодвинул тряпицу, чтобы показать спящий клубок золотистого меха. Щенок немедленно проснулся и стал царапать стенки глубокой корзины, яростно мотая хвостом. Щенку было около десяти недель.
— Почему ты продаешь его? — спросил Френсис.
— Осталась только вот эта сучка, сэр. Мы всех уже продали. Папка грозится утопить ее, если увидит ее вечером дома. Она просто чуть меньше остальных, поэтому ее никто не купил, но она здоровая и ласковая.
— А что у нее за родители?
Он погладил свисающие уши щенка, который действительно казался жизнерадостным созданием.
— Ее мать — спаниель, а вот насчет отца мы не уверены.
Бедная дворняга, иными словами. Это походило на какое-то наваждение, но Френсис хотел прийти домой с подарком для Серены, а драгоценности явно были не к месту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Он подошел к двери и резко распахнул дверь.
Люсьен де Вокс удивленно поднял бровь.
— Уфхем сказал, что ты здесь один.
Френсис нервно и облегченно рассмеялся.
— Если ты не его секундант, то можешь смело входить.
Как только дверь закрылась за ним, Люсьен сказал:
— Секундант? Ради какого дьявола он может потребовать от тебя сатисфакции?
— Потому что я, можно сказать, пренебрег его сестрой.
— А-а. Но ведь дуэль тут плохой помощник.
— Кажется, я убедил его в этом. Просто он еще не слышал новость, так что все оказалось слишком неожиданным для него.
— Для меня тоже. Я почувствовал, что что-то назревает между тобой и Сереной Ривертон, но… Я по думал, что ты не женишься, если она не может родить наследника.
— Она беременна, — ответил Френсис. — Честно. Может быть, мне поместить объявление в газетах? Лорд Мидлторп желает объявить, что он женился на Серене, в прошлом — леди Ривертон, потому что она уже три месяца вынашивает его ребенка.
Люсьен позвонил, молчаливый слуга вошел в комнату, и он заказал бренди. Принесли напиток, он разлил его по рюмкам и вручил одну Френсису.
— Ты только по этой причине женился на ней? Френсис залпом выпил полрюмки.
— Я практически сделал предложение Анне Пекворт. И не отступился бы без уважительной причины.
— Но, главное, жалеешь ли ты об этом? Если бы ты не ухаживал за леди Анной, то стал бы возражать против этой причины?
— Ты уже заговорил точно как Николас, — огрызнулся Френсис. — Но, к сожалению, это лишь жалкая копия Николаса, так что лучше и не пытайся.
— Боже всемогущий! Еще чуть-чуть, и ты вызовешь уже меня! А я всего лишь пытаюсь помочь.
Френсис запустил пальцы в шевелюру.
— Извини. У меня сейчас не самке лучшие минуты в жизни, Люс, а мне еще предстоит разговор с матерью и, возможно, с отцом Анны, прежде чем все утрясется.
Он посмотрел на Люсьена.
— Я так понимаю, что Бет тоже здесь.
— После того как получила эти потрясающие новости от тебя? Мы все здесь, остановились в Белкрейвен-Хаусе. За исключением Хэла и Бланш, они у нее в доме.
— Слава небесам! Я надеюсь, что Бет хоть немного поддержит Серену. Ей тоже не сладко придется.
— Конечно. В самом деле, почему бы вам не поужинать с нами во дворце? — Шалопаи всегда назы вали герцогский дом дворцом.
— А Бет не возражает?
— Ух, слышала бы она тебя! Она сама это и предложила. Знай, Серена и Бет не только школьные подруги, но и разродятся примерно в одно и то же время. Берегись! Такой союз заставит слабого мужчину трепетать.
Это даже у Френсиса вызвало короткий смешок.
— Слава небесам за то, что есть Шалопаи.
— Аминь.
Когда они двинулись к двери, Френсис подхватил пакет, но тут вспомнил, что хотел сделать и зачем пришел в клуб.
— Постой, Люс. Мне хочется кое-что проверить.
— А что это?
— Драгоценности Серены. Олбрайт заплатил ими свой долг. Я собирался победно вручить их ей, но теперь…
— А что теперь?
— В глазах этого мужлана сверкнуло нечто такое, что мне очень не понравилось. Если он разыграл какую-нибудь пакостную шутку, я бы не хотел, чтобы она ее увидела.
Френсис взломал печать и развернул пакет.
Каждая драгоценность находилась в своем футляре, и он вытряхнул первую, затем вторую, и так до тех пор, пока вся сверкающая коллекция не легла перед ним на стол.
Они действительно стоили около трех тысяч фунтов, если иметь в виду драгоценные металлы и камни, но не диво, что Олбрайт так рвался расстаться с ними. Подобное было трудно продать даже за половину их настоящей цены.
Ну, во-первых, работа оказалась грубой и безвкусной. Даже не верилось, что золото, сапфиры, рубины и жемчуг можно было так изуродовать. Несколько украшений были откровенно непристойными, как, например, большая жемчужина, которой придали форму возбужденного пениса. А по большей части они смотрелись просто вульгарными. Невозможно было вообразить какую-нибудь леди, надевшую их для выхода в свет.
Френсис взял в руки большой обруч с рубинами и изумрудами, который напоминал ошейник для изнеженной комнатной собачки. Но когда он заметил идущую от него золотую цепочку, то сообразил, что это и был именно ошейник. А то, что он вначале принял за браслеты, было просто парой обыкновенных наручников…
— Ну и что там такое? — спросил Люсьен и подошел ближе.
Френсис сделал резкое движение, словно хотел закрыть это собрание пошлостей, но затем решил, что это ни к чему. Люсьен понял его, однако нахмурился. Он молча осмотрел сверкающие вещички.
— Их можно продать за довольно приличную сумму, если разломать, — сказал он наконец.
— Да.
Френсис пришел в холодную ярость от этого свидетельства рабства, какого он и вообразить себе не мог. Люсьен сгреб все это в самый большой мешочек.
— Отдай их надежному и умеющему хранить тайны ювелиру, пусть он сделает из этого что-либо стоящее. Ну так мы увидим вас этим вечером во дворце?
— Да, — ответил Френсис, все еще переполненный яростью из-за пошлых побрякушек. — Спасибо тебе, Люс.
— Забудь про это.
Френсис понял, что Люсьен намекал на драгоценности, но вряд ли он сумеет забыть.
Он обвинил ее, что она выглядит как напуганный щенок, а ее первый муж подарил ей ошейник.
Он сказал ей, что не станет бить ее кнутом, а в коллекции оказалась плеть, украшенная драгоценными камнями.
Он молча взял ее в темноте — словно она была вещью, а не личностью, — то есть уподобился ее первому мужу.
Френсис вышел из клуба и отправился домой, совершенно не зная, что ему делать.
По дороге домой на улицу Хертфорд Френсис проходил мимо парнишки, продающего щенка. Он никогда раньше не замечал, чтобы щенками торговали вразнос, но мальчишка лет десяти носил покрытую тряпкой корзинку и кричал:
— Щенок! Щенок на продажу! Красивый, здоровый щенок!
Что-то побудило Френсиса остановиться и попросить:
— Дай-ка взглянуть.
Мальчишка просиял и отодвинул тряпицу, чтобы показать спящий клубок золотистого меха. Щенок немедленно проснулся и стал царапать стенки глубокой корзины, яростно мотая хвостом. Щенку было около десяти недель.
— Почему ты продаешь его? — спросил Френсис.
— Осталась только вот эта сучка, сэр. Мы всех уже продали. Папка грозится утопить ее, если увидит ее вечером дома. Она просто чуть меньше остальных, поэтому ее никто не купил, но она здоровая и ласковая.
— А что у нее за родители?
Он погладил свисающие уши щенка, который действительно казался жизнерадостным созданием.
— Ее мать — спаниель, а вот насчет отца мы не уверены.
Бедная дворняга, иными словами. Это походило на какое-то наваждение, но Френсис хотел прийти домой с подарком для Серены, а драгоценности явно были не к месту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97