— вымолвила я в изумлении.
— Летом уж тринадцать будет, — солидно произнес он.
В машину я села в шоковом состоянии. Ну Мульти! Ну педагог, блин! Песталоцци и Макаренко в одном флаконе плюс доктор Спок! Двенадцатилетних детей сигаретами снабжать! Ну, попадется она мне — уши паразитке оборву!
«Да если б не те сигареты, черта с два бы тебе пацан сейчас что рассказал», — справедливо заметил голос.
Я предпочла сделать вид что не заметила его реплики. Достав телефон, я совершила мазохистский поступок. Я позвонила Витьке.
— Алло, — недовольным тоном отозвался он.
— Марья это, — вздохнула я. — Как там Мульти?
— Ну ты же адвоката ей вроде наняла, — почти доброжелательно отозвался Витька.
— А ты чего сегодня такой добрый? — аж опешила я. Я-то приготовилась что он меня опять пошлет, ан нет, со мной вполне милостиво беседуют.
— Маньяка поймали, — радостно ответил он. — Помнишь, который девушек насиловал и потом колготками душил?
— Ой ну поздравляю, — прочувственно сказала я. — Смотри что б не сбежал! И сколько ему дадут — то?
Маньяк этот был совершенно неуловимой личностью, его уже года три ищут, и жертв на нем висит — как листьев на березе. Причем все жертвы были стройными брюнетками восточного типа и в необычных колготках — разноцветных, или там с вышивкой. Вот этими-то колготками маньяк и оканчивал жизнь девушек после, гхм, порывов страсти.
— От нас не сбежит! А насчет срока — по максимуму, тут даже твой хваленый Шварев не помог бы, — важно ответил Витька. — Вот видишь, работаем, а ты все говоришь что милиция ни черта не может!
— Слышь, милиция, — оборвала я его восторги. — А по Мульти что? Ведь не думаешь же ты, что она и вправду Олега зарезала?
— Слушай, Марья, ты чего мне тут указываешь? — у Витеньки тут же испортилось настроение. — Иди—ка книжку пиши!
— Какая к черту книжка! — не выдержав, завопила я.
— Ты мне обещала книжку написать, — раздельно проговорил Корабельников. — Будь добра свои обещания выполнить!
— Вить, — я одумалась и остыла за его время его тирады. — Ты мне вот одно скажи. Бомж, говорят, в ту ночь ночевал у Наташки на лестничной площадке — он был там, когда милиция подъехала? Можешь узнать?
— А не было никакого бомжа, я и так знаю, — пробурчал он.
— Не, ты поточнее спроси у ребят, которые выезжали, — жалобно заныла я. — Свидетель ведь!
— Да если б в подъезде тот бомж был, неужто б я не знал? Он бы у нас давно уже на нарах парился! — обозлился Витька. — Чего ты нас за идиотов держишь??? И вообще, я смотрю ты опять куда тебя не просят рыло мочишь? А???
Я окаменела от гнева. «Рыло мочишь» — это он мне сказал, люди? Мне???
— Чего притихла? — подозрительно осведомился Витька.
— Плебей!!! — выдавила я слово сквозь комок обиды, застрявший где-то посередине горла.
— Плейбой? — горделиво переспросил Витька. — Да, я такой! В общем, иди, Потемкина, пиши книжку, у меня народ уже спрашивает, чего ее в продаже не видать!
Я молча нажала на кнопку отбоя.
«Гад, что с него взять», — сочувственно сказал внутренний голос.
Я так же молча завелась и поехала на кладбище.
Ибо пришел мой час пройти путем Смерти.
По роду своей деятельности у меня было «свое» кладбище — Текутьевское. Сюда я ходила отчитывать смертельные порчи, до гробовой доски привораживать мужа к жене и лечить тех, кто при смерти. В общем, все что имело отношение к смерти, — я сбрасывала на это кладбище. Думаю, что в поле некросилы, которая маревом сияла над железными оградками, процентов двадцать от меня есть — ведь сколько я за десять лет тут обрядов провела? Я тут почти своя!
Я не спеша вошла в ворота кладбища, у ближайшей сосны расстелила чистый носовой платок и выложила на него кусок пиццы.
— Хозяюшко — кладбищенский, дай тропу меж могил — домов, не на год, ни на два, а всего лишь на часок , — шепнула я. — Пришла я не взять, пришла я дать, все что мертвое во мне — оставить тебе…
Кладбищенский — он подобные подарки любит, а вот нас, ведьм — не очень. Тревожим мы его мертвых. Днем он ничего сделать не может, а вот ночью — запросто жизни лишит. Поэтому—то каждая ведьма имеет свое кладбище, с хозяином которого у нее более — менее мир.
Оставив подношение у сосны, я поправила сумку на плече и пошла меж могил. В сумрачном дневном небе носились черными тенями вороны, и лишь их пронзительные крики нарушали мертвую тишину кладбища. Я поежилась и ощутила немотивированную панику. Сердце словно сжала холодная рука, а душа до краев налилась темным, нерассуждающим ужасом. «Кладбищенский гонит», — поняла я и изо всех сил попыталась переключить мысли на что-то другое. И внезапно мне вспомнилось, как я учила Мультика на кладбище английскому.
Дело было так — я шарилась по кладбищу, искала землянику с плодами, непременно растущую на могилке с нужным именем, а Мульти увязалась со мной за компанию. В то время я, как достойная дочь учительницы, считала свои долгом все же научить ее, темную, хотя бы инглишу. Вследствие чего, пробираясь меж могил, мы обсуждали новый ассоциативный метод запоминания иностранных слов — предлагалось подобрать подходящий по смыслу и звучанию русский аналог — и дело в шляпе. Слово должно было автоматически запомниться. Допустим, английское «dream» отлично ассоциируется с русским «дремать», «strange» — «странный». «Машка, не грузи, давай на практике», — заныла Мульти, оборвав мою лекцию на полуслове. «Давай, — согласилась я, шаря в зарослях землянике на могилке. — Кладбище по-английски — cemetery, какое ассоциативное слово приходит в голову к нему? Говори быстро, не задумываясь! » «Санаторий», — тут же брякнула Мульти.
Местные бомжи наверняка перекрестились, услышав непотребное ржание, огласившее тихое кладбище в сгущающихся сумерках. Однако как бы то ни было, а это роскошное слово Мульти запомнила намертво.
От таких воспоминаний гнетущая атмосфера кладбища словно слегка рассеялась и я, вздохнув свободнее, пошла дальше, всматриваясь в надгробия.
Еще через минуту первая могила была найдена.
Мария Безрукова, 1970-1998. Как и заказывали — могила девушки, с моим именем и подходящая мне по возрасту. Ну и пусть я по паспорту Магдалина — в людском сознании я Мария, а это гораздо более важно. Вот Марию я и отсеку, а с сознанием я потом разберусь. Проваливаясь в сугроб, я сошла с тропы и попросту перелезла через оградку — калитку мне из-за снега было бы не открыть. Сняв сумку, я поставила ее на вкопанный столик, порылась и достала все, что мне требовалось для ритуала. Первым делом я отверткой отколупала с надгробия снимок Безруковой, а на ее место вклеила свое фото — вниз головой.
Прислушалась к себе, пытаясь уловить стук сердца — и не смогла.
«Ты мертвая», — шепнул мне внутренний голос.
Рукой в перчатке я разгребла снег на могиле, добыла кусок твердой, как лед, земли и положила его в приготовленный пакетик, тягуче читая заклятие на смертную порчу — уверенно и зло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
— Летом уж тринадцать будет, — солидно произнес он.
В машину я села в шоковом состоянии. Ну Мульти! Ну педагог, блин! Песталоцци и Макаренко в одном флаконе плюс доктор Спок! Двенадцатилетних детей сигаретами снабжать! Ну, попадется она мне — уши паразитке оборву!
«Да если б не те сигареты, черта с два бы тебе пацан сейчас что рассказал», — справедливо заметил голос.
Я предпочла сделать вид что не заметила его реплики. Достав телефон, я совершила мазохистский поступок. Я позвонила Витьке.
— Алло, — недовольным тоном отозвался он.
— Марья это, — вздохнула я. — Как там Мульти?
— Ну ты же адвоката ей вроде наняла, — почти доброжелательно отозвался Витька.
— А ты чего сегодня такой добрый? — аж опешила я. Я-то приготовилась что он меня опять пошлет, ан нет, со мной вполне милостиво беседуют.
— Маньяка поймали, — радостно ответил он. — Помнишь, который девушек насиловал и потом колготками душил?
— Ой ну поздравляю, — прочувственно сказала я. — Смотри что б не сбежал! И сколько ему дадут — то?
Маньяк этот был совершенно неуловимой личностью, его уже года три ищут, и жертв на нем висит — как листьев на березе. Причем все жертвы были стройными брюнетками восточного типа и в необычных колготках — разноцветных, или там с вышивкой. Вот этими-то колготками маньяк и оканчивал жизнь девушек после, гхм, порывов страсти.
— От нас не сбежит! А насчет срока — по максимуму, тут даже твой хваленый Шварев не помог бы, — важно ответил Витька. — Вот видишь, работаем, а ты все говоришь что милиция ни черта не может!
— Слышь, милиция, — оборвала я его восторги. — А по Мульти что? Ведь не думаешь же ты, что она и вправду Олега зарезала?
— Слушай, Марья, ты чего мне тут указываешь? — у Витеньки тут же испортилось настроение. — Иди—ка книжку пиши!
— Какая к черту книжка! — не выдержав, завопила я.
— Ты мне обещала книжку написать, — раздельно проговорил Корабельников. — Будь добра свои обещания выполнить!
— Вить, — я одумалась и остыла за его время его тирады. — Ты мне вот одно скажи. Бомж, говорят, в ту ночь ночевал у Наташки на лестничной площадке — он был там, когда милиция подъехала? Можешь узнать?
— А не было никакого бомжа, я и так знаю, — пробурчал он.
— Не, ты поточнее спроси у ребят, которые выезжали, — жалобно заныла я. — Свидетель ведь!
— Да если б в подъезде тот бомж был, неужто б я не знал? Он бы у нас давно уже на нарах парился! — обозлился Витька. — Чего ты нас за идиотов держишь??? И вообще, я смотрю ты опять куда тебя не просят рыло мочишь? А???
Я окаменела от гнева. «Рыло мочишь» — это он мне сказал, люди? Мне???
— Чего притихла? — подозрительно осведомился Витька.
— Плебей!!! — выдавила я слово сквозь комок обиды, застрявший где-то посередине горла.
— Плейбой? — горделиво переспросил Витька. — Да, я такой! В общем, иди, Потемкина, пиши книжку, у меня народ уже спрашивает, чего ее в продаже не видать!
Я молча нажала на кнопку отбоя.
«Гад, что с него взять», — сочувственно сказал внутренний голос.
Я так же молча завелась и поехала на кладбище.
Ибо пришел мой час пройти путем Смерти.
По роду своей деятельности у меня было «свое» кладбище — Текутьевское. Сюда я ходила отчитывать смертельные порчи, до гробовой доски привораживать мужа к жене и лечить тех, кто при смерти. В общем, все что имело отношение к смерти, — я сбрасывала на это кладбище. Думаю, что в поле некросилы, которая маревом сияла над железными оградками, процентов двадцать от меня есть — ведь сколько я за десять лет тут обрядов провела? Я тут почти своя!
Я не спеша вошла в ворота кладбища, у ближайшей сосны расстелила чистый носовой платок и выложила на него кусок пиццы.
— Хозяюшко — кладбищенский, дай тропу меж могил — домов, не на год, ни на два, а всего лишь на часок , — шепнула я. — Пришла я не взять, пришла я дать, все что мертвое во мне — оставить тебе…
Кладбищенский — он подобные подарки любит, а вот нас, ведьм — не очень. Тревожим мы его мертвых. Днем он ничего сделать не может, а вот ночью — запросто жизни лишит. Поэтому—то каждая ведьма имеет свое кладбище, с хозяином которого у нее более — менее мир.
Оставив подношение у сосны, я поправила сумку на плече и пошла меж могил. В сумрачном дневном небе носились черными тенями вороны, и лишь их пронзительные крики нарушали мертвую тишину кладбища. Я поежилась и ощутила немотивированную панику. Сердце словно сжала холодная рука, а душа до краев налилась темным, нерассуждающим ужасом. «Кладбищенский гонит», — поняла я и изо всех сил попыталась переключить мысли на что-то другое. И внезапно мне вспомнилось, как я учила Мультика на кладбище английскому.
Дело было так — я шарилась по кладбищу, искала землянику с плодами, непременно растущую на могилке с нужным именем, а Мульти увязалась со мной за компанию. В то время я, как достойная дочь учительницы, считала свои долгом все же научить ее, темную, хотя бы инглишу. Вследствие чего, пробираясь меж могил, мы обсуждали новый ассоциативный метод запоминания иностранных слов — предлагалось подобрать подходящий по смыслу и звучанию русский аналог — и дело в шляпе. Слово должно было автоматически запомниться. Допустим, английское «dream» отлично ассоциируется с русским «дремать», «strange» — «странный». «Машка, не грузи, давай на практике», — заныла Мульти, оборвав мою лекцию на полуслове. «Давай, — согласилась я, шаря в зарослях землянике на могилке. — Кладбище по-английски — cemetery, какое ассоциативное слово приходит в голову к нему? Говори быстро, не задумываясь! » «Санаторий», — тут же брякнула Мульти.
Местные бомжи наверняка перекрестились, услышав непотребное ржание, огласившее тихое кладбище в сгущающихся сумерках. Однако как бы то ни было, а это роскошное слово Мульти запомнила намертво.
От таких воспоминаний гнетущая атмосфера кладбища словно слегка рассеялась и я, вздохнув свободнее, пошла дальше, всматриваясь в надгробия.
Еще через минуту первая могила была найдена.
Мария Безрукова, 1970-1998. Как и заказывали — могила девушки, с моим именем и подходящая мне по возрасту. Ну и пусть я по паспорту Магдалина — в людском сознании я Мария, а это гораздо более важно. Вот Марию я и отсеку, а с сознанием я потом разберусь. Проваливаясь в сугроб, я сошла с тропы и попросту перелезла через оградку — калитку мне из-за снега было бы не открыть. Сняв сумку, я поставила ее на вкопанный столик, порылась и достала все, что мне требовалось для ритуала. Первым делом я отверткой отколупала с надгробия снимок Безруковой, а на ее место вклеила свое фото — вниз головой.
Прислушалась к себе, пытаясь уловить стук сердца — и не смогла.
«Ты мертвая», — шепнул мне внутренний голос.
Рукой в перчатке я разгребла снег на могиле, добыла кусок твердой, как лед, земли и положила его в приготовленный пакетик, тягуче читая заклятие на смертную порчу — уверенно и зло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68