В Дроздовых он узнал своих старых знакомых.
— Так, партизаны, выходит? — говорил он немного удивленно и как бы не веря тому, что видит. Он суетился, усаживая пришедших гостей; велел затопить печь, чтобы лучше обогреть хату. — А я открываю дверь и думаю: что еще за хлопцы пришли до меня ночью? Пустил — и тревожусь, а тут, можно сказать, пришла ко мне Советская власть!..
— Пан Владек, — сказал Крутиков, — мы будем просить вас помочь нам выбрать более безопасную дорогу.
— Не надо говорить «пан Владек», — поправил его лесничий, — лучше сказать «товарищ Владек». Дорогу я вам укажу. Я всю округу на пятьдесят километров знаю. Если у вас, товарищ командир, есть карта, я покажу по карте, как вам надо идти. Вам надо идти на Гуту-Пеняцкую. Немцев там нет. Вот она, Гута, недалеко. — Владек взял карандаш и начертил им кружок на карте, раскинутой на столе. — Это не деревня, а крепость. Вокруг нее крестьяне поставили свои посты с пулеметами. Почти у каждого есть винтовка, гранаты. Женщины и те владеют оружием. Только вы там эти… ваши снимите. — Он показал на трезуб на шапке Крутикова, которую тот забыл снять.
— Кокард, товарищ Владек, мы снимать не будем, — подумав, не согласился Крутиков с советом лесничего. — Мы сделаем иначе. Мы попросим вас сходить в Гуту… Хорошо бы сейчас же, ночью, и предупредить о нашем приходе. Мы будем там завтра. Сейчас половина третьего, — Крутиков взглянул на часы. — До рассвета мы успеем отдохнуть, а с рассветом выйдем. Вы нам окажете большую услугу.
— Хорошо, — согласился Владек. Было по всему видно, что он рад оказать услугу партизанам. Он быстро оделся, снял со стены охотничье ружье и, сказав гостям, что могут располагаться у него в хате как дома, ушел.
Еще раньше Крутиков отпустил Василия Дроздова в Боратын. Тот вернулся задолго до рассвета. Он разведал обстановку, достал хлеба, табаку. Побывав у тестя — отца Жени, он узнал, что их — Василия и Женю — после их исчезновения из деревни долго разыскивали фашисты; старика таскали в гестапо, били, но он упорствовал, твердил, что ничего не знает.
Дроздов был возбужден свиданием с родными. Он говорил громче обычного, расхаживал взад и вперед по комнате; его волнение передавалось Жене, которой очень хотелось увидеться с родными. Они оба начали упрашивать Крутикова сейчас же, не дожидаясь возвращения Владека из Гуты, идти в Боратын.
— Бандеровцев там нет, — говорил Василий, — там мы сможем достать лошадей.
Женя, поддерживая мужа, говорила, что в Боратыне они легко обо всем договорятся. Крутиков, хотя и опасался, что с появлением группы в селе крестьяне могут узнать их как партизан, все же согласился. У него не хватило сил отказать Жене в свидании с родными, тем более что в Боратыне у нее остался ребенок. Соблазнила его также возможность достать лошадей.
В Боратыне, выдавая себя все так же за бандеровцев, они потребовали лошадей.
Дроздовым Крутиков разрешил зайти домой.
Им открыл отец. Женя бросилась к спящему ребенку, припала к постели, не решаясь обнять, чтобы не разбудить, и расплакалась. Василий молча взял ее за плечи, отвел в сторону, усадил. Подошла мать и со слезами стала просить Женю, чтобы та осталась дома. Так как дочь молчала, мать стала просить о том же Василия и Крутикова, который зашел сюда в ожидании, пока закладывают лошадей.
— Ни, мамо, — тихо сказала наконец Женя. — Ни. Как я могу…
Старик, молча до того наблюдавший эту сцену, вдруг выступил вперед и строго сказал:
— Нихай дочка идэ, куды совисть наказуе, за своим чоловиком.
Решив таким образом вопрос о дочери, он предложил гостям выпить на дорогу по чарке горилки.
Через несколько минут Крутикову доложили, что сани готовы.
В Гуте действительно были начеку. Партизаны заметили это сразу. Лошадей с ездовыми отослали. Надеясь, что Владек успел предупредить гутовцев, Крутиков сказал партизанам, чтобы те подождали, а сам пошел в село. У околицы собралось человек сорок крестьян, большинство было без оружия, но некоторые держали винтовки.
Навстречу выступил сутулый крестьянин. Он подозрительно поглядел на трезубы, красовавшиеся на шапках гостей.
— Кто вы? — спросил он Крутикова, когда тот в сопровождении бойца Клепушевского вышел вперед.
— Советские партизаны, — ответил Крутиков, глядя крестьянину в глаза.
— Откуда идете?
— Из Цуманских лесов.
Сутулый начальник отряда самообороны недоверчиво шевельнул густыми бровями.
— Куда?
— На запад, — прямо и просто ответил Крутиков.
— На западе нет Красной Армии, — резко сказал сутулый. — Говорите, что вы советские партизаны, а почему на шапках у вас трезубы?
— Нельзя ли зайти куда-либо в дом? — не отвечая на вопрос, сказал Крутиков. — Там легче будет говорить. — И добавил, улыбаясь: — Мы слышали о вас.
— От кого?
— О вас говорил пан Владек, лесничий…
На строгом лице сутулого блеснуло что-то похожее на улыбку. Он более доверчиво посмотрел на Крутикова, но сказал по-прежнему сухо и коротко:
— Идите за мной!
Сопровождаемые крестьянами, партизаны пошли в село. Их отвели в пустующее помещение школы. Здесь сутулый, оказавшийся на самом деле руководителем сельской обороны, назвал себя Казимиром Войчеховским и продолжал свои расспросы. Его интересовали сообщения с фронтов, положение в стране, а также сведения о польской армии в Советском Союзе, причем во всех этих вопросах он казался более осведомленным, чем Крутиков. Позже выяснилось, что у него был радиоприемник. Крутиков догадался, что Войчеховский продолжает «прощупывать» гостей, все еще не веря, что имеет дело с советскими партизанами.
К Клепушевскому подошел молодой крестьянин и спросил, не учился ли тот в львовской гимназии. Клепушевский повернулся и ахнул: он узнал товарища по гимназии! Хотя учились они в разных классах, так как Клепушевский был старше, но знали друг друга. Среди вновь пришедших в школу крестьян нашлись двое, которые узнали в Дроздове товарища, работавшего одно время вместе с ними в Бродах. Недоверие рассеивалось.
В школу собирались крестьяне. Появились женщины. Приносили хлеб и другие продукты. Женщины принялись готовить обед. Крутиков сидел около топившейся печи и беседовал с Войчеховским. Женю Дроздову и Наташу окружили женщины. Слушали рассказы о жизни партизан, о том, как фашисты бегут из Ровно, о наступлении Красной Армии.
Степан Пастухов затеял возню с набравшимися в школу ребятишками. Степан любил детей, и игра с ними доставляла ему истинное удовольствие. Крестьяне осаждали Крутикова просьбами отпустить к ним партизан в гости: «Хоть на полчаса, пускай хоть он у меня хату посмотрит…»
После постоянной настороженности, в какой люди были в пути, после противных «приветствий», ненавистных песен и всей той напряженной игры в бандеровцев, которую скрепя сердце вели партизаны, какое облегчение чувствовать себя снова самим собой, жить не таясь, говорить то, что думаешь, зная, что собеседник твой тебя не предаст.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
— Так, партизаны, выходит? — говорил он немного удивленно и как бы не веря тому, что видит. Он суетился, усаживая пришедших гостей; велел затопить печь, чтобы лучше обогреть хату. — А я открываю дверь и думаю: что еще за хлопцы пришли до меня ночью? Пустил — и тревожусь, а тут, можно сказать, пришла ко мне Советская власть!..
— Пан Владек, — сказал Крутиков, — мы будем просить вас помочь нам выбрать более безопасную дорогу.
— Не надо говорить «пан Владек», — поправил его лесничий, — лучше сказать «товарищ Владек». Дорогу я вам укажу. Я всю округу на пятьдесят километров знаю. Если у вас, товарищ командир, есть карта, я покажу по карте, как вам надо идти. Вам надо идти на Гуту-Пеняцкую. Немцев там нет. Вот она, Гута, недалеко. — Владек взял карандаш и начертил им кружок на карте, раскинутой на столе. — Это не деревня, а крепость. Вокруг нее крестьяне поставили свои посты с пулеметами. Почти у каждого есть винтовка, гранаты. Женщины и те владеют оружием. Только вы там эти… ваши снимите. — Он показал на трезуб на шапке Крутикова, которую тот забыл снять.
— Кокард, товарищ Владек, мы снимать не будем, — подумав, не согласился Крутиков с советом лесничего. — Мы сделаем иначе. Мы попросим вас сходить в Гуту… Хорошо бы сейчас же, ночью, и предупредить о нашем приходе. Мы будем там завтра. Сейчас половина третьего, — Крутиков взглянул на часы. — До рассвета мы успеем отдохнуть, а с рассветом выйдем. Вы нам окажете большую услугу.
— Хорошо, — согласился Владек. Было по всему видно, что он рад оказать услугу партизанам. Он быстро оделся, снял со стены охотничье ружье и, сказав гостям, что могут располагаться у него в хате как дома, ушел.
Еще раньше Крутиков отпустил Василия Дроздова в Боратын. Тот вернулся задолго до рассвета. Он разведал обстановку, достал хлеба, табаку. Побывав у тестя — отца Жени, он узнал, что их — Василия и Женю — после их исчезновения из деревни долго разыскивали фашисты; старика таскали в гестапо, били, но он упорствовал, твердил, что ничего не знает.
Дроздов был возбужден свиданием с родными. Он говорил громче обычного, расхаживал взад и вперед по комнате; его волнение передавалось Жене, которой очень хотелось увидеться с родными. Они оба начали упрашивать Крутикова сейчас же, не дожидаясь возвращения Владека из Гуты, идти в Боратын.
— Бандеровцев там нет, — говорил Василий, — там мы сможем достать лошадей.
Женя, поддерживая мужа, говорила, что в Боратыне они легко обо всем договорятся. Крутиков, хотя и опасался, что с появлением группы в селе крестьяне могут узнать их как партизан, все же согласился. У него не хватило сил отказать Жене в свидании с родными, тем более что в Боратыне у нее остался ребенок. Соблазнила его также возможность достать лошадей.
В Боратыне, выдавая себя все так же за бандеровцев, они потребовали лошадей.
Дроздовым Крутиков разрешил зайти домой.
Им открыл отец. Женя бросилась к спящему ребенку, припала к постели, не решаясь обнять, чтобы не разбудить, и расплакалась. Василий молча взял ее за плечи, отвел в сторону, усадил. Подошла мать и со слезами стала просить Женю, чтобы та осталась дома. Так как дочь молчала, мать стала просить о том же Василия и Крутикова, который зашел сюда в ожидании, пока закладывают лошадей.
— Ни, мамо, — тихо сказала наконец Женя. — Ни. Как я могу…
Старик, молча до того наблюдавший эту сцену, вдруг выступил вперед и строго сказал:
— Нихай дочка идэ, куды совисть наказуе, за своим чоловиком.
Решив таким образом вопрос о дочери, он предложил гостям выпить на дорогу по чарке горилки.
Через несколько минут Крутикову доложили, что сани готовы.
В Гуте действительно были начеку. Партизаны заметили это сразу. Лошадей с ездовыми отослали. Надеясь, что Владек успел предупредить гутовцев, Крутиков сказал партизанам, чтобы те подождали, а сам пошел в село. У околицы собралось человек сорок крестьян, большинство было без оружия, но некоторые держали винтовки.
Навстречу выступил сутулый крестьянин. Он подозрительно поглядел на трезубы, красовавшиеся на шапках гостей.
— Кто вы? — спросил он Крутикова, когда тот в сопровождении бойца Клепушевского вышел вперед.
— Советские партизаны, — ответил Крутиков, глядя крестьянину в глаза.
— Откуда идете?
— Из Цуманских лесов.
Сутулый начальник отряда самообороны недоверчиво шевельнул густыми бровями.
— Куда?
— На запад, — прямо и просто ответил Крутиков.
— На западе нет Красной Армии, — резко сказал сутулый. — Говорите, что вы советские партизаны, а почему на шапках у вас трезубы?
— Нельзя ли зайти куда-либо в дом? — не отвечая на вопрос, сказал Крутиков. — Там легче будет говорить. — И добавил, улыбаясь: — Мы слышали о вас.
— От кого?
— О вас говорил пан Владек, лесничий…
На строгом лице сутулого блеснуло что-то похожее на улыбку. Он более доверчиво посмотрел на Крутикова, но сказал по-прежнему сухо и коротко:
— Идите за мной!
Сопровождаемые крестьянами, партизаны пошли в село. Их отвели в пустующее помещение школы. Здесь сутулый, оказавшийся на самом деле руководителем сельской обороны, назвал себя Казимиром Войчеховским и продолжал свои расспросы. Его интересовали сообщения с фронтов, положение в стране, а также сведения о польской армии в Советском Союзе, причем во всех этих вопросах он казался более осведомленным, чем Крутиков. Позже выяснилось, что у него был радиоприемник. Крутиков догадался, что Войчеховский продолжает «прощупывать» гостей, все еще не веря, что имеет дело с советскими партизанами.
К Клепушевскому подошел молодой крестьянин и спросил, не учился ли тот в львовской гимназии. Клепушевский повернулся и ахнул: он узнал товарища по гимназии! Хотя учились они в разных классах, так как Клепушевский был старше, но знали друг друга. Среди вновь пришедших в школу крестьян нашлись двое, которые узнали в Дроздове товарища, работавшего одно время вместе с ними в Бродах. Недоверие рассеивалось.
В школу собирались крестьяне. Появились женщины. Приносили хлеб и другие продукты. Женщины принялись готовить обед. Крутиков сидел около топившейся печи и беседовал с Войчеховским. Женю Дроздову и Наташу окружили женщины. Слушали рассказы о жизни партизан, о том, как фашисты бегут из Ровно, о наступлении Красной Армии.
Степан Пастухов затеял возню с набравшимися в школу ребятишками. Степан любил детей, и игра с ними доставляла ему истинное удовольствие. Крестьяне осаждали Крутикова просьбами отпустить к ним партизан в гости: «Хоть на полчаса, пускай хоть он у меня хату посмотрит…»
После постоянной настороженности, в какой люди были в пути, после противных «приветствий», ненавистных песен и всей той напряженной игры в бандеровцев, которую скрепя сердце вели партизаны, какое облегчение чувствовать себя снова самим собой, жить не таясь, говорить то, что думаешь, зная, что собеседник твой тебя не предаст.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135