Покажите разрешение на ношение оружия. Оно у вас есть?
— Это что еще за словесный понос? — недовольно проворчал Фрост.
— Что вы сказали? — взвился от негодования полицейский с лицом, покрасневшим от такого непочтения к представителям правоохранительных органов.
— Я сказал “словесный понос”, — раздельно повторил Фрост. — Вы отлично знаете, кто я такой и чей я сотрудник. Вам просто нужен предлог, чтобы отобрать у меня пистолет. Так вот — Diablo зарегистрирована в Индиане и я выполняю официальное задание, имея выданное этим штатом разрешение на скрытое ношение огнестрельного оружия. Кроме того, Diablo зарегистрирована и в Иллинойсе и я нахожусь тут по долгу службы…
— Это не значит, что вы можете иметь при себе оружие, пребывая в Иллинойсе.
— Но это и не значит, что вы можете лишить меня пистолета. Если это произойдет, я затаскаю вас по судам. Не будь я вооружен, доктор Шалом Балсам, выдающийся гражданин города Чикаго, был бы сейчас мертв и, несомненно, пострадали бы еще и многие невинные случайные свидетели. Отбирайте мой пистолет, но я сегодня же обращусь в газеты и выставлю вас, как идиота, на всеобщее посмешище.
Хэнк медленно засунул руку под плащ, извлек из кобуры браунинг и протянул его офицеру полиции. От неслыханной дерзости физиономия того изменила цвет с красного на свекольно-кирпичный. Он резко подхватил со стола форменную фуражку с околышком в шашечки, что сделало его похожим на напыженного таксиста, и возмущенно затопал прочь.
Второй полицейский тоже поднялся со стула и, проходя мимо капитана, незаметно похлопал его по плечу и показал большой палец, давясь от смеха.
Через несколько минут он и сам ушел из комнаты, прихрамывая, отправился на поиски своих друзей. Боль немного уменьшилась, но на душе от этого у него почему-то легче не стало. Он знал многих полицейских из Чикаго, и большинство из них были хорошими ребятами, но попадались и такие индюки, как вот этот офицер, которого пришлось поставить на место. Вместо того, чтобы ловить преступников, которые, чего доброго, могут и стрельнуть, они предпочитали показывать свою власть обычным людям и наезжать на законопослушных граждан, чтобы скрасить рабочее время.
Фрост нашел Балсама, Кребски и новичка — Лейна, в зале для официальных делегаций, в который никого не пускали, кроме них. Они спокойно посидели там полчаса, оставшиеся до начала посадки на трансатлантический рейс.
После взлета Хэнк обратил внимание, что сидящий рядом доктор читает какую-то дешевую книжку в бумажном переплете, уложив ее в дорогую элегантную кожаную обложку. Но он не стал забивать себе голову всякими ненужными мелочами, а закрыл глаз, отвернулся в сторону и сразу, погрузился в сон, успев подумать, что зря он, наверное, отказался от обезболивающего укола…
— Капитан, просыпайтесь, а то вы спите, — донеслись до него сказанные с юмором слова доктора, когда он стал расталкивать Фроста перед приходом стюардессы с подносом.
Тот оглянулся, соображая, где он находится, и поморщился, стараясь подвигать ногой.
— Сильно болит? — спросил Балсам сочувствующим голосом.
— Не болит, только когда смеюсь, — ответил Фрост и решил изменить тему разговора. — А что это вы читали?
В это время стюардесса начала расставлять на столиках подносы, хотя Хэнк не помнил, чтобы он что-либо заказывал. Наверное, доктор его угощает.
— Научно-фантастический роман. Я отдыхаю телом и душой, стоит мне хоть на несколько минут погрузиться в чужие миры, ощутить дыхание космоса. А кожаная обложка — для поддержания имиджа, чтобы не терять лицо перед посторонними. В общем, для показухи.
И они оба рассмеялись. Перекусив, переговорили о том, о сем, и беседа, конечно же, зашла о трагедии, разыгравшейся в аэропорту, которая, казалось, произошла несколько “световых лет” назад.
— Доктор, почему покушались именно на вас? Не на премьер-министра Израиля, не на какого-нибудь раввина, наконец?
— Все очень просто. — Балсам сдернул с переносицы очки и извлек из кармана огромный цветной носовой платок, чтобы протереть линзы. — Я стал своего рода символом. Если вы спросите любого еврея, что он думает о нацистах, он, конечно, начнет говорить, какие это были палачи, исчадье ада, демоны… число заслуженных эпитетов бесконечно. Но о фашистах почему-то почти всегда говорят в прошедшем времени. Очень мало людей, в том числе даже юристов, осуществляющих законное преследование нацистов, осознают, что к ним необходимо применять и настоящее время. Рейх остается рейхом, какой бы номер ему ни присвоили, и его руководители — все такие же. Вы не представляете — и евреи не представляют — сколько военных преступников гуляет сейчас на свободе.
— Но ведь главари были казнены.
— Это является самым распространенным заблуждением. Да, главарей, как вы их назвали, схватили и судили, но много таких же нацистских преступников, совершавших тягчайшие преступления во времена фашизма, живут себе сегодня преспокойно и, более того, находятся у власти. И еще — все знают, что нацисты уничтожали евреев. А про остальных забыли — поляков, например, украинцев? Фашисты убили шесть миллионов евреев, но они уничтожили не меньше и представителей других национальностей. Слишком просто назвать проблему преследования нацистов делом только евреев.
— Но все же, почему хотели убить вас? Вы ведь не занимаетесь преследованием нацистов, — спросил капитан, проглотив последний кусочек котлеты по-киевски.
— Да, не занимаюсь, но я постоянно говорю миру во всех средствах массовой информации о том, что существуют еще фашисты, которые хотят затоптать планету своими коваными сапогами и, что самое главное, нацисты — это угроза не только для евреев, но для всех стран и народов. Вот поэтому они и пытаются убить меня, чтобы уничтожить саму эту идею. Но им это не удастся. Если мне суждено умереть — я умру, пожил я достаточно. Другие люди продолжат мое дело.
— А что серьезного могут совершить немногочисленные престарелые офицеры третьего рейха? — поинтересовался Фрост, отхлебывая кофе. — Конечно, я знаю, что в настоящее время есть банды недоумков, называющих себя нацистами, но их ведь недостаточно…
— Эх, капитан, капитан… Если мне не изменяет память, бы специализировались в университете на только на английском языке, но еще и на истории, так?
— Да.
— Помните одно философское изречение — те, кто не извлекает должных выводов из уроков истории, будут вынуждены пережить их вновь? Не забывайте историю. Когда Гитлер стал канцлером в 1933 году, было немного нацистов, а до этого еще меньше. Над их пивным путчем смеялись, а Гитлера бросили в каталажку, посчитав его чокнутым. А теперь посмотрите, сколько человек в США, Франции и других странах называют себя нацистами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
— Это что еще за словесный понос? — недовольно проворчал Фрост.
— Что вы сказали? — взвился от негодования полицейский с лицом, покрасневшим от такого непочтения к представителям правоохранительных органов.
— Я сказал “словесный понос”, — раздельно повторил Фрост. — Вы отлично знаете, кто я такой и чей я сотрудник. Вам просто нужен предлог, чтобы отобрать у меня пистолет. Так вот — Diablo зарегистрирована в Индиане и я выполняю официальное задание, имея выданное этим штатом разрешение на скрытое ношение огнестрельного оружия. Кроме того, Diablo зарегистрирована и в Иллинойсе и я нахожусь тут по долгу службы…
— Это не значит, что вы можете иметь при себе оружие, пребывая в Иллинойсе.
— Но это и не значит, что вы можете лишить меня пистолета. Если это произойдет, я затаскаю вас по судам. Не будь я вооружен, доктор Шалом Балсам, выдающийся гражданин города Чикаго, был бы сейчас мертв и, несомненно, пострадали бы еще и многие невинные случайные свидетели. Отбирайте мой пистолет, но я сегодня же обращусь в газеты и выставлю вас, как идиота, на всеобщее посмешище.
Хэнк медленно засунул руку под плащ, извлек из кобуры браунинг и протянул его офицеру полиции. От неслыханной дерзости физиономия того изменила цвет с красного на свекольно-кирпичный. Он резко подхватил со стола форменную фуражку с околышком в шашечки, что сделало его похожим на напыженного таксиста, и возмущенно затопал прочь.
Второй полицейский тоже поднялся со стула и, проходя мимо капитана, незаметно похлопал его по плечу и показал большой палец, давясь от смеха.
Через несколько минут он и сам ушел из комнаты, прихрамывая, отправился на поиски своих друзей. Боль немного уменьшилась, но на душе от этого у него почему-то легче не стало. Он знал многих полицейских из Чикаго, и большинство из них были хорошими ребятами, но попадались и такие индюки, как вот этот офицер, которого пришлось поставить на место. Вместо того, чтобы ловить преступников, которые, чего доброго, могут и стрельнуть, они предпочитали показывать свою власть обычным людям и наезжать на законопослушных граждан, чтобы скрасить рабочее время.
Фрост нашел Балсама, Кребски и новичка — Лейна, в зале для официальных делегаций, в который никого не пускали, кроме них. Они спокойно посидели там полчаса, оставшиеся до начала посадки на трансатлантический рейс.
После взлета Хэнк обратил внимание, что сидящий рядом доктор читает какую-то дешевую книжку в бумажном переплете, уложив ее в дорогую элегантную кожаную обложку. Но он не стал забивать себе голову всякими ненужными мелочами, а закрыл глаз, отвернулся в сторону и сразу, погрузился в сон, успев подумать, что зря он, наверное, отказался от обезболивающего укола…
— Капитан, просыпайтесь, а то вы спите, — донеслись до него сказанные с юмором слова доктора, когда он стал расталкивать Фроста перед приходом стюардессы с подносом.
Тот оглянулся, соображая, где он находится, и поморщился, стараясь подвигать ногой.
— Сильно болит? — спросил Балсам сочувствующим голосом.
— Не болит, только когда смеюсь, — ответил Фрост и решил изменить тему разговора. — А что это вы читали?
В это время стюардесса начала расставлять на столиках подносы, хотя Хэнк не помнил, чтобы он что-либо заказывал. Наверное, доктор его угощает.
— Научно-фантастический роман. Я отдыхаю телом и душой, стоит мне хоть на несколько минут погрузиться в чужие миры, ощутить дыхание космоса. А кожаная обложка — для поддержания имиджа, чтобы не терять лицо перед посторонними. В общем, для показухи.
И они оба рассмеялись. Перекусив, переговорили о том, о сем, и беседа, конечно же, зашла о трагедии, разыгравшейся в аэропорту, которая, казалось, произошла несколько “световых лет” назад.
— Доктор, почему покушались именно на вас? Не на премьер-министра Израиля, не на какого-нибудь раввина, наконец?
— Все очень просто. — Балсам сдернул с переносицы очки и извлек из кармана огромный цветной носовой платок, чтобы протереть линзы. — Я стал своего рода символом. Если вы спросите любого еврея, что он думает о нацистах, он, конечно, начнет говорить, какие это были палачи, исчадье ада, демоны… число заслуженных эпитетов бесконечно. Но о фашистах почему-то почти всегда говорят в прошедшем времени. Очень мало людей, в том числе даже юристов, осуществляющих законное преследование нацистов, осознают, что к ним необходимо применять и настоящее время. Рейх остается рейхом, какой бы номер ему ни присвоили, и его руководители — все такие же. Вы не представляете — и евреи не представляют — сколько военных преступников гуляет сейчас на свободе.
— Но ведь главари были казнены.
— Это является самым распространенным заблуждением. Да, главарей, как вы их назвали, схватили и судили, но много таких же нацистских преступников, совершавших тягчайшие преступления во времена фашизма, живут себе сегодня преспокойно и, более того, находятся у власти. И еще — все знают, что нацисты уничтожали евреев. А про остальных забыли — поляков, например, украинцев? Фашисты убили шесть миллионов евреев, но они уничтожили не меньше и представителей других национальностей. Слишком просто назвать проблему преследования нацистов делом только евреев.
— Но все же, почему хотели убить вас? Вы ведь не занимаетесь преследованием нацистов, — спросил капитан, проглотив последний кусочек котлеты по-киевски.
— Да, не занимаюсь, но я постоянно говорю миру во всех средствах массовой информации о том, что существуют еще фашисты, которые хотят затоптать планету своими коваными сапогами и, что самое главное, нацисты — это угроза не только для евреев, но для всех стран и народов. Вот поэтому они и пытаются убить меня, чтобы уничтожить саму эту идею. Но им это не удастся. Если мне суждено умереть — я умру, пожил я достаточно. Другие люди продолжат мое дело.
— А что серьезного могут совершить немногочисленные престарелые офицеры третьего рейха? — поинтересовался Фрост, отхлебывая кофе. — Конечно, я знаю, что в настоящее время есть банды недоумков, называющих себя нацистами, но их ведь недостаточно…
— Эх, капитан, капитан… Если мне не изменяет память, бы специализировались в университете на только на английском языке, но еще и на истории, так?
— Да.
— Помните одно философское изречение — те, кто не извлекает должных выводов из уроков истории, будут вынуждены пережить их вновь? Не забывайте историю. Когда Гитлер стал канцлером в 1933 году, было немного нацистов, а до этого еще меньше. Над их пивным путчем смеялись, а Гитлера бросили в каталажку, посчитав его чокнутым. А теперь посмотрите, сколько человек в США, Франции и других странах называют себя нацистами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36