Вечером, уже после ужина, вдруг разгорелся жаркий спор между Павлом Грачевым и Михаилом Барсуковым. Михаил Иванович, которого я знаю как человека спокойного, выдержанного, даже мягкого, неожиданно стал яростно доказывать Грачеву, что силовые структуры оказались не готовы к будущему указу. Все исходят из того, говорил он, что нам не понадобятся жёсткие меры, что все пойдёт мирно и гладко. Прекрасно, если нам удастся в первый же день занять Белый дом. И надо сделать все, чтобы сразу же после объявления указа мы его заняли. А если не удастся? — кипятился он. Кто-нибудь реально оценивал, какую угрозу будет представлять Белый дом в течение нескольких дней? Где план действий, разработанный военными экспертами? Если какая-то воинская часть примет сторону парламента, если милиция не сможет удерживать порядок, да мало ли чего может произойти, когда вводится такой указ? Действия военных не продуманы. Надо провести штабную игру и отработать все варианты взаимодействий сил и средств министерств безопасности, обороны, внутренних дел, главного управления охраны…Мы не потом должны реагировать на ситуацию, а уже сейчас все предусмотреть. «Я, как военный, считаю, что мы не готовы к введению указа!» — заключил Барсуков запальчиво.
Павел Сергеевич сдерживался из последних сил. Он тоже уже не мог говорить спокойно. Грачев стал нападать на Барсукова с упрёками, что тот просто не верит в успех. И вообще в такое большое дело с подобным настроением лучше не лезть. Все абсолютно готовы к этому шагу президента, а армия его давно ждёт не дождётся. И нечего тут пугаться. И Белый дом будет наш, и вообще победа будет за нами.
Даже моё присутствие не могло сдержать их эмоции. Я с уважением отношусь к обоим генералам. Но в этот раз не выдержал, почти прикрикнул, чтобы прекратили эту перепалку. Я понимал, что нервы у всех на пределе. И все же позиция Барсукова меня тоже разозлила. Почему все это он говорит сейчас, за два дня до объявления указа?! Грачев прав, с таким настроением лучше вообще не начинать ничего.
Я даже сказал ему: Михаил Иванович, может быть, вам действительно стоит сейчас отдохнуть, а когда все закончится, тогда возвращайтесь, приступайте к работе.
Барсуков с обидой посмотрел на меня. Потом сказал, что для дела будет лучше, если он останется в Кремле, и, если я разрешаю, он хотел бы продолжить порученную ему работу. Я кивнул.
Все, недовольные друг другом, нервные, взвинченные, разошлись.
Многие эпизоды тех дней теперь, по прошествии времени, видятся как-то по-другому.
«Бунт» Барсукова. Тогда я расценил его как проявление слабости. Теперь вижу — он нутром чувствовал опасность. Опытный офицер безопасности предвидел, в какое неуправляемое русло могут повернуть события. Знал, что все это — чревато.
Действительно, вся ситуация, сложившаяся в стране к осени 1993 года, была чревата. Чревата потерей контроля, диверсиями и крупномасштабным терроризмом, расколом в армии и обществе, в регионах.
Юность и зрелость моего поколения прошли в мирную эпоху, война осталась каким-то фантомом детства, кошмарным детским сном. Вся жизнь прожита под надёжным и грозным ядерным щитом. Под щитом противостояния двух систем. Это уже в подкорке, в подсознании — неготовность к войне.
Мне почему-то верилось, что все самые страшные события нашей истории где-то далеко в прошлом, что впереди их быть не может. С одной стороны, это неискоренимый советский оптимизм, с другой — ну, действительно, сколько в России может быть гражданских войн, диктатур, революций, террора? Однако оптимизм оптимизмом, а готовиться всегда надо к худшему. Это закон такой. Чернобыль, Армения, Приднестровье, «кровно-племенные» кавказские войны да и путч 19 августа были нам, живущим в этой спокойной стране, грозным предупреждением.
Ещё один проблемный пласт, породивший беду. Неумение и боязнь применять силу. Продуманного плана действий на случай мятежа, чрезвычайного положения, локального конфликта у нас не было. И надо в этом честно признаться. Такой план можно разработать только на основании реального опыта. Но никакого опыта широкомасштабных чрезвычайных ситуаций в этой стране не было.
Ну, а раз плана нет, раз единственным примером, образцом нештатной ситуации в масштабах всего Российского государства для нас является августовский путч — отсюда и комплексы. Страх перед демонстрациями, неумение справляться с уличной стихией. Отсюда и наша тактика безоружного стояния вокруг Белого дома. Когда резиновые дубинки и щиты — против автоматов, зажигательных бутылок, обрезов и заточек.
И дополнительно к этому клубок политических противоречий.
Президент формально нарушает конституцию, идёт на антидемократические меры, разгоняет парламент — ради того, чтобы демократия и законность утвердились в стране. Парламент защищает конституцию — для того, чтобы свергнуть законно избранного президента, установить советскую власть в её полном объёме. Как же мы запутались в этих противоречиях!
Почему позволили Руцкому звонить в военные округа, на крупные оборонные заводы и провоцировать гражданскую войну? Почему дали возможность боевикам и террористам воевать с законной властью? Зачем подвергли страну такому страшному риску?
В понедельник состоялся ещё один нервный разговор, на этот раз с Филатовым, об этой встрече я уже рассказал. Я чувствовал, чем ближе подходило время действий, тем больше росло напряжение и в Кремле, и на Старой площади, и в Министерстве обороны.
Расклад к этому моменту был следующий. Руководство Белого дома с часу на час ждало указа. Хасбулатов провёл в субботу, 18 сентября, в парламентском центре встречу представителей советов всех уровней. Это был настоящий советский шабаш, апофеозом которого стала в достаточной степени похабная выходка спикера. Стоя на трибуне, Хасбулатов произнёс фразу: что, мол, с нашего президента взять, он ведь у нас русский мужик, и под «этим делом» (он многозначительно щёлкнул себя по горлу) любой указ подпишет. Меня это оскорбление уже не сильно трогало, на выходки спикера я не реагировал, а вот телевидение, печать, общественность сильно возбудились. Он перешёл ту грань, которую раньше боялся переходить. Произошло это то ли от безысходности, то ли, напротив, это была попытка продемонстрировать свою уверенность и силу.
В воскресенье, 19 сентября, после хасбулатовского клича, многочисленное совещание представителей советов из парламентского центра перебралось в Белый дом. Депутатов всех уровней Хасбулатов и Руцкой решили использовать как живой щит. В воскресный день Белый дом, который, по нашим первоначальным расчётам, должен был быть пустым, оказался забит до отказа. В понедельник эта паническая деятельность продолжалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126