— Даже если Елена попросту включила вас в свой арсенал? — спросил его Линли.
— Даже если так.
— Нам не дано до конца узнать, что творилось у жертвы внутри, — ответил Линли Хейверс, — в нашей работе мы возвращаемся к жизни, считая смерть точкой отсчета. Мы собираем правду по лоскуточку и таким образом пытаемся вникнуть в суть.
С помощью этих обрывков можно только надеяться, что мы узнаем, кем была жертва и почему ее убили. Что же до внутреннего мира — настоящей и непреложной правды, — то нам никогда до нее не добраться. У нас есть только факты и выводы, к которым мы в итоге приходим.
На узенькой улице Линли не мог развернуться, поэтому он задним ходом медленно покатил к Тринити-лейн, затормозив и пропустив большую и сумрачную толпу студентов, которая вышла из ворот Тринити-Холла. За их спинами в саду колледжа клубился туман.
— Зачем ему было жениться на Елене? Он знал, что Елена не верна ему. Что она не любила его. Как он мог подумать, что из их брака выйдет что-нибудь путное?
— Карптон считал, что сможет изменить ее своей любовью.
— Человека не изменишь, — с издевкой проговорила Хейверс.
— Еще как изменишь. Но только если он сам этого хочет.
Линли ехал мимо церкви Сент-Стивенз к Тринити-Колледжу. Фары сражались с тяжелым туманом, но их свет легким мячиком отбрасывало обратно в машину. Линли ехал на черепашьей скорости.
— Как все было бы чудесно и ясно в этой жизни, Хейверс, если бы люди занимались сексом только с теми, кого любят. На самом же деле люди делят постель по разным причинам, которые большей частью не имеют отношения к любви, замужеству, преданности, близости, потомству и другим возвышенным материям. Елена и была таким человеком. А Карптон, очевидно, не имел ничего против.
— Да, но что у них за жизнь получилась бы? — возразила Хейверс. — Ведь они начали с обмана.
— Карптона это не волновало. Он хотел Елену.
— А она?
— А она, несомненно, мечтала посмотреть на папочкино лицо в момент, когда он узнает новость. А весь эффект бы пропал, если бы она не сумела женить на себе Карптона.
— Как вы думаете, инспектор, — задумчиво произнесла Хейверс, — может быть, Елена все рассказала отцу? О беременности она узнала в среду. Убили ее только в понедельник. Джастин была на пробежке. Дома он был один. Как вы думаете?..
— Не будем отметать этой версии.
Линли невольно спровоцировал Хейверс, потому что ей не терпелось поделиться своими догадками, и более уверенным тоном она продолжала:
— Что до Елены и Карптона, о супружеском счастье здесь и речи не могло быть.
— Согласен. Карптон пребывал в заблуждении, что поможет ей избавиться от гнева и обиды. Елена пребывала в заблуждении, что удовольствие от мучительной боли отца будет длиться вечно. На таких отношениях семьи не построить.
— Вы хотите сказать, что человек не сможет нормально жить, если будет постоянно вспоминать о прошлом?
Линли осторожно посмотрел на нее:
— Прошлое, сержант, большая помеха. Любой человек может бестолково прожить свою жизнь.
Большинство так и поступает. Но не мне судить, к чему они приходят в итоге.
Из-за тумана и неудобства одностороннего движения в Кембридже на дорогу до Куинз-Колледжа они потратили больше десяти минут, с таким же успехом они прошлись бы пешком. Линли поставил машину там же, где и накануне, и они вошли на территорию колледжа через проход с башенками.
— Вы думаете, что ответили на все вопросы? — спросила Хейверс, оглядываясь по сторонам, пока они шли по Олд-корту.
— Я думаю, что ответил хотя бы на один.
Гарета Рэндольфа они нашли в столовой колледжа, где линолеум, длинные обеденные столы и панельные стены под дуб производили невероятно отталкивающее впечатление. Дизайнер явно увлекся простыми формами и скатился до банальности. В столовой было много студентов, но Гарет не подсел ни к кому и в одиночестве сгорбился над остатками второго завтрака : недоеденной яичницей с расковырянным желтком, чашкой кукурузных хлопьев и перезрелыми бананами, которые успели превратиться в кашу и побуреть. Для вида он раскрыл книгу, но не читал ее. И не писал ничего в тетрадь рядом с книгой, хоть и держал наготове карандаш.
Линли и Хейверс присели к нему за стол, и Гарет, вздрогнув, поднял голову. Он оглянулся по сторонам в поисках выхода из столовой или однокашника, который придет к нему на выручку. Линли взял у него из рук карандаш и размашистым почерком написал в тетради пять слов: «Ты был отцом ее ребенка?»
Гарет потер лоб. Он сжал виски и откинул со лба прядь гладких волос. Он глубоко вдохнул, собираясь с силами, встал и кивнул головой на дверь. Им оставалось только следовать за ним.
Как и Джорджина Хиггинс-Харт, Гарет жил в Олд-корте. Его квадратная комната располагалась на первом этаже. На ее белых стенах висели в рамках афиши Лондонского филармонического оркестра и три увеличенные фотографии сцен из театральных постановок: «Les Miserables», «Аспекты любви», «Звездный Экспресс». На афише крупными буквами стояло «Сони Ралли Рэндольф», и рядом «фортепиано». Фотографии запечатлели молодую и привлекательную поющую женщину в концертных платьях.
Гарет кивнул сначала на афишу, потом на фотографии.
— Мамотька, — произнес он странным грудным голосом, — сетра.
Гарет внимательно посмотрел на Линли. Он ждал, заметит ли инспектор иронию в том, что у него такие мать и сестра. Линли ограничился кивком.
Возле единственного в комнате окна на широком письменном столе стоял компьютер. Кроме того, Линли заметил текстофон, подобный тем, что уже видел в Кембридже. Гарет включил компьютер и подвинул к столу еще один стул. Он жестом пригласил Линли сесть рядом и быстро запустил программу.
— Сержант, — сказал Линли, — будете записывать с монитора.
Он снял пальто и подсел к столу. Хейверс встала сзади, откинув капюшон, сняв свою розовую шапочку и приготовив записную книжку.
«Ты был отцом ребенка?» — напечатал Линли.
Гарет долго смотрел на эти слова, потом ответил:
«Я не знал, что она беременна. Она не говорила мне об этом. Я вам уже рассказывал».
— Если он не знал о беременности, это еще не значит, что он не имеет к ней отношения, — заметила Хейверс, — неужели он считает нас дурачками?
— Нет, не считает, — ответил Линли, — осмелюсь предположить, что дураком он считает только себя.
«Вы занимались сексом, Гарет». — Линли специально не поставил в конце предложения вопросительный знак.
Гарет ответил, нажав единственную клавишу:
«1».
«Один раз?»
«Да».
«Когда?»
Гарет на минуту отодвинулся от стола, но не встал со стула. Он не смотрел на экран, уставившись в пол и сложив руки на коленях. Линли напечатал слово «сентябрь» и дотронулся до плеча парня. Гарет посмотрел на экран и кивнул головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114