Майло очень верно изобразил его на своих рисунках. Там на самом деле нет ничего особо фантастического, но вы и представить себе не можете, какие там яркие краски! Их разнообразие пленяет не только глаз, но и сердце. Когда мы попали туда, мы бросили рисовать. Это стало попросту не нужно. – Фрэнк рассмеялся. – Я знаю, Майло выбросил свои краски еще до того, как мы оказались там. И если говорить начистоту, то я даже не знаю, где мои.
– Я нашла ящик мистера Джонсона, – объявила Лили. – Вчера. Недалеко от того места, где вы набрели на меня и собак.
Фрэнк кивнул, но Лили показалось, что он ее не услышал.
– Я бродил, – продолжал он, – искал Госпожу Леса. Мы не видели Ее уже целый день или около того, и мне хотелось снова с Ней поговорить, расспросить Ее об этих местах. Помню, я вошел в рощу сикомор и буков, где мы видели Ее раза два. Я шагнул между залитых солнцем деревьев в тень. И оказалось, что я бреду по здешним горам, я вернулся сюда, где все кажется тусклым, приглушенным…
Фрэнк посмотрел на них.
– Я должен вернуться назад, – сказал он. – Здесь для меня нет места. Мама умерла, и все, кого я знал, либо тоже умерли, либо так изменились, что я их просто не узнаю. – Он постучал по книге. – Так же, как изменился и я сам, если судить по тому, что здесь написано.
– Но вы же не намерены броситься неизвестно куда очертя голову, – сказала Тетушка. – У вас ведь наверняка есть другие родственники, они захотят с вами повидаться.
– Никого нет. Насколько я знаю, мы с мамой – последние из Спейнов.
Тетушка кивнула, Лили хорошо знала этот ее кивок. Таким образом Тетушка давала вам повод думать, будто согласна с вами, а сама просто ждала, что в вас проснется здравый смысл и вы не станете действовать с бухты-барахты, чтобы не угодить в ситуацию, в которую попадать не следует.
– Вам надо отдохнуть. Вы можете лечь в амбаре. Лили покажет вам где. Утро вечера мудренее.
Фрэнк только взглянул на нее.
– Что может быть мудренее того, что творится со мной?
– Поверьте мне, – ответила Тетушка, – хороший ночной сон исцеляет все, творит чудеса.
Фрэнк последовал ее совету, так было со всеми, за кого Тетушка решала, что для них лучше.
Лили проводила его в амбар, где они соорудили ему постель из соломы. Она гадала, не попытается ли он поцеловать ее и что она тогда почувствует, но возможности выяснить это ей не представилось.
– Спасибо вам, – сказал Фрэнк, укладываясь на одеяла.
Когда она закрывала за собой дверь, он уже спал мертвым сном.
А утром в амбаре его не оказалось.
В ту ночь Лили приснился один из снов, которые она называла сказочными. На этот раз она не была котенком. Она сидела под деревом Яблочного Человека, а он вышел из ствола точно так, как это было во время ее лихорадочного бреда, когда ее – двенадцати летнюю девочку – укусила змея. Он и выглядел так же, как тогда, – странный человек в потрепанной одежде, корявый и искривленный, словно ветки его яблони.
– Ты! – только и сказала она, отворачиваясь.
– Хорошо же ты встречаешь старого друга!
– Какой ты мне друг? Друзья не бывают волшебниками, не живут в деревьях! Если, раз появившись, они больше не показываются, то начинаешь думать, уж не свихнулась ли ты сама.
– И тем не менее я тебе помог, когда ты была котенком.
– В лихорадочном бреду, когда я думала, будто я котенок.
Он обошел вокруг и присел перед Лили на корточки – ноги-руки длинные, угловатые, одежда рваная и волосы, как воронье гнездо. А лицо все в морщинах, словно сушеное яблоко с его дерева.
Он вздохнул.
– Для тебя было лучше запомнить нашу встречу как сон.
– Значит, это был не сон? – спросила Лили, не в силах сдержать нетерпение. – Ты что, настоящий?! И ты, и Отец Кошек, и феи в полях?
– Где-то мы все настоящие.
Она долго смотрела на него, потом кивнула, и ее мгновенная радость сменилась разочарованием.
– Значит, и сейчас всего лишь сон, правда? – сказала она.
– Ну да. А то, что случилось до этого, сном не было.
– А почему для меня лучше думать, что это сон? – спросила она.
– Нашим мирам не следует смешиваться – больше не следует. Уж слишком далеко отошли они друг от друга. Если будешь проводить много времени в нашем мире, станешь такой же, как твой найденыш-художник: в своем собственном мире не сможешь найти себе места, станешь несчастной. И вместо того чтобы жить нормальной жизнью, будешь метаться в снах и фантазиях.
– Может быть, для некоторых сны и фантазии лучше, чем то, что они имеют здесь.
– Может быть, – ответил Яблочный Человек, но Лили поняла, что он с ней не согласен. – Но разве для тебя это так?
– Нет, – вынуждена была признать Лили. – Но все-таки я не понимаю, почему мне было дозволено заглянуть туда в ту ночь и никогда больше?
Она посмотрела на Яблочного Человека. Его темные глаза светились добротой, но были в них и озабоченность, и какая-то тайна. Что-то загадочное и пугающее, чего Лили, наверно, никогда не сможет понять. Да, пожалуй, не стоит и стараться.
– В твоем мире не меньше чудес и волшебства, – продолжал он после долгого молчания. – Только люди слишком часто об этом забывают. Вот почему то, что ты делаешь, так много значит.
Лили рассмеялась:
– То, что делаю я? А что такого важного я делаю?
– Может быть, важно не то, что ты делаешь сейчас, а то, что ты сделаешь, если продолжишь свои занятия рисованием.
Лили покачала головой:
– У меня это не так уж хорошо получается.
– Ты правда так считаешь?
Лили вспомнила, что сказал Фрэнк Спейн, поглядев на ее наброски.
«Хорошие рисунки, даже больше, чем хорошие».
Она вспомнила, как ее рисунки, пусть всего лишь на мгновение, но все-таки отвлекли Фрэнка от тяжелой печали, лежавшей у него на сердце.
– Но ведь я рисую только лес, – сказала Лили. – Рисую то, что вижу, не фей и не фантазии.
Яблочный Человек кивнул:
– Феи и фантазии иногда нужны людям, чтобы разбудить их и заставить увидеть то, что уже есть. Люди так напряженно ищут маленькое лицо в чертополохе, сморщенного человека, живущего в дереве. А потом начинают приглядываться к самому чертополоху, к пушистому пурпуру его цветов, к остриям его шипов. Они протягивают руку и касаются грубой коры дерева, упиваются зеленью листьев, пробуют плоды. И преображаются. Люди полностью и окончательно осваиваются в своем мире, иногда впервые после того, как перестают быть детьми, и наконец начинают ценить то, что их мир дает им. Одно это мгновение не позволяет им впасть в спячку. Точно так же, как один взгляд, такой, как у тебя, пробуждает воображение на всю жизнь. Оно может дать пищу для тысячи историй и рисунков. Но как ты используешь свое воображение, какие истории решишь рассказать, будет зависеть от того, что у тебя на душе, а не от мимолетного блеска крылышек феи.
– Но это разбудит и боль, – возразила Лили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
– Я нашла ящик мистера Джонсона, – объявила Лили. – Вчера. Недалеко от того места, где вы набрели на меня и собак.
Фрэнк кивнул, но Лили показалось, что он ее не услышал.
– Я бродил, – продолжал он, – искал Госпожу Леса. Мы не видели Ее уже целый день или около того, и мне хотелось снова с Ней поговорить, расспросить Ее об этих местах. Помню, я вошел в рощу сикомор и буков, где мы видели Ее раза два. Я шагнул между залитых солнцем деревьев в тень. И оказалось, что я бреду по здешним горам, я вернулся сюда, где все кажется тусклым, приглушенным…
Фрэнк посмотрел на них.
– Я должен вернуться назад, – сказал он. – Здесь для меня нет места. Мама умерла, и все, кого я знал, либо тоже умерли, либо так изменились, что я их просто не узнаю. – Он постучал по книге. – Так же, как изменился и я сам, если судить по тому, что здесь написано.
– Но вы же не намерены броситься неизвестно куда очертя голову, – сказала Тетушка. – У вас ведь наверняка есть другие родственники, они захотят с вами повидаться.
– Никого нет. Насколько я знаю, мы с мамой – последние из Спейнов.
Тетушка кивнула, Лили хорошо знала этот ее кивок. Таким образом Тетушка давала вам повод думать, будто согласна с вами, а сама просто ждала, что в вас проснется здравый смысл и вы не станете действовать с бухты-барахты, чтобы не угодить в ситуацию, в которую попадать не следует.
– Вам надо отдохнуть. Вы можете лечь в амбаре. Лили покажет вам где. Утро вечера мудренее.
Фрэнк только взглянул на нее.
– Что может быть мудренее того, что творится со мной?
– Поверьте мне, – ответила Тетушка, – хороший ночной сон исцеляет все, творит чудеса.
Фрэнк последовал ее совету, так было со всеми, за кого Тетушка решала, что для них лучше.
Лили проводила его в амбар, где они соорудили ему постель из соломы. Она гадала, не попытается ли он поцеловать ее и что она тогда почувствует, но возможности выяснить это ей не представилось.
– Спасибо вам, – сказал Фрэнк, укладываясь на одеяла.
Когда она закрывала за собой дверь, он уже спал мертвым сном.
А утром в амбаре его не оказалось.
В ту ночь Лили приснился один из снов, которые она называла сказочными. На этот раз она не была котенком. Она сидела под деревом Яблочного Человека, а он вышел из ствола точно так, как это было во время ее лихорадочного бреда, когда ее – двенадцати летнюю девочку – укусила змея. Он и выглядел так же, как тогда, – странный человек в потрепанной одежде, корявый и искривленный, словно ветки его яблони.
– Ты! – только и сказала она, отворачиваясь.
– Хорошо же ты встречаешь старого друга!
– Какой ты мне друг? Друзья не бывают волшебниками, не живут в деревьях! Если, раз появившись, они больше не показываются, то начинаешь думать, уж не свихнулась ли ты сама.
– И тем не менее я тебе помог, когда ты была котенком.
– В лихорадочном бреду, когда я думала, будто я котенок.
Он обошел вокруг и присел перед Лили на корточки – ноги-руки длинные, угловатые, одежда рваная и волосы, как воронье гнездо. А лицо все в морщинах, словно сушеное яблоко с его дерева.
Он вздохнул.
– Для тебя было лучше запомнить нашу встречу как сон.
– Значит, это был не сон? – спросила Лили, не в силах сдержать нетерпение. – Ты что, настоящий?! И ты, и Отец Кошек, и феи в полях?
– Где-то мы все настоящие.
Она долго смотрела на него, потом кивнула, и ее мгновенная радость сменилась разочарованием.
– Значит, и сейчас всего лишь сон, правда? – сказала она.
– Ну да. А то, что случилось до этого, сном не было.
– А почему для меня лучше думать, что это сон? – спросила она.
– Нашим мирам не следует смешиваться – больше не следует. Уж слишком далеко отошли они друг от друга. Если будешь проводить много времени в нашем мире, станешь такой же, как твой найденыш-художник: в своем собственном мире не сможешь найти себе места, станешь несчастной. И вместо того чтобы жить нормальной жизнью, будешь метаться в снах и фантазиях.
– Может быть, для некоторых сны и фантазии лучше, чем то, что они имеют здесь.
– Может быть, – ответил Яблочный Человек, но Лили поняла, что он с ней не согласен. – Но разве для тебя это так?
– Нет, – вынуждена была признать Лили. – Но все-таки я не понимаю, почему мне было дозволено заглянуть туда в ту ночь и никогда больше?
Она посмотрела на Яблочного Человека. Его темные глаза светились добротой, но были в них и озабоченность, и какая-то тайна. Что-то загадочное и пугающее, чего Лили, наверно, никогда не сможет понять. Да, пожалуй, не стоит и стараться.
– В твоем мире не меньше чудес и волшебства, – продолжал он после долгого молчания. – Только люди слишком часто об этом забывают. Вот почему то, что ты делаешь, так много значит.
Лили рассмеялась:
– То, что делаю я? А что такого важного я делаю?
– Может быть, важно не то, что ты делаешь сейчас, а то, что ты сделаешь, если продолжишь свои занятия рисованием.
Лили покачала головой:
– У меня это не так уж хорошо получается.
– Ты правда так считаешь?
Лили вспомнила, что сказал Фрэнк Спейн, поглядев на ее наброски.
«Хорошие рисунки, даже больше, чем хорошие».
Она вспомнила, как ее рисунки, пусть всего лишь на мгновение, но все-таки отвлекли Фрэнка от тяжелой печали, лежавшей у него на сердце.
– Но ведь я рисую только лес, – сказала Лили. – Рисую то, что вижу, не фей и не фантазии.
Яблочный Человек кивнул:
– Феи и фантазии иногда нужны людям, чтобы разбудить их и заставить увидеть то, что уже есть. Люди так напряженно ищут маленькое лицо в чертополохе, сморщенного человека, живущего в дереве. А потом начинают приглядываться к самому чертополоху, к пушистому пурпуру его цветов, к остриям его шипов. Они протягивают руку и касаются грубой коры дерева, упиваются зеленью листьев, пробуют плоды. И преображаются. Люди полностью и окончательно осваиваются в своем мире, иногда впервые после того, как перестают быть детьми, и наконец начинают ценить то, что их мир дает им. Одно это мгновение не позволяет им впасть в спячку. Точно так же, как один взгляд, такой, как у тебя, пробуждает воображение на всю жизнь. Оно может дать пищу для тысячи историй и рисунков. Но как ты используешь свое воображение, какие истории решишь рассказать, будет зависеть от того, что у тебя на душе, а не от мимолетного блеска крылышек феи.
– Но это разбудит и боль, – возразила Лили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88