Если он мертв, то уже ничего не изменишь; пока человек жив, жива и надежда.
Тем временем надо было позаботиться о раненых и вспомнить о скудных запасах пищи (сухари и соленое мясо, которые нужно было раздать людям), а также выставить стражу. Конан хотел, чтобы часовые были поставлены у входа в пещеру и в ее глубине, но насчет последнего решил пока что не настаивать. Он чувствовал, что его воинам явно не по себе. Оно и понятно: они находились в малоприятном месте. Да что уж там, ему и самому было не очень-то весело. Кроме того, если он поставит часовых в глубине пещеры, это недвусмысленно даст понять остальным, что он боится атаки с тыла. Еще двойная стража означала бы, что людские резервы, и без того скудные, будут разделены, к тому же будет необходимо держать бодрствующими больше людей. Часовые только успели занять свои посты, когда внезапно чудовищный рев пиктского боевого клича отнял последнюю надежду на отдых и сон. Конан бросил взгляд в темноту и пополз к выходу из пещеры, рискуя встретиться с затаившимися там дикарями. Он должен был узнать, что происходит. Киммериец уже шагов на десять удалился от камней у входа в пещеру. Все его чувства были до предела напряжены. И вот Конан ощутил слева от себя какое-то движение. Он замер, пытаясь на слух определить расстояние. Если это пикт и если даже он производит звуки, то рев от основания холма заглушал их.
Мгновение спустя кто-то всей тяжестью обрушился на Конана откуда-то сверху. В следующий миг мелькнула еще одна темная фигура, обладатель которой, в свою очередь, упал на первого обидчика киммерийца. Конан выбрался из-под двух тел и вскочил на ноги. Схватив одного неприятеля за волосы, а другого за шею, он с размаху ударил их друг о друга головами. Похоже, у этих ребят железные головы, решил киммериец, — удар не произвел никакого впечатления на вновь сцепившихся пиктов. Конан покрепче схватил дикарей за головы и вторично столкнул их лбами — на этот раз изо всех сил.
Он почувствовал, как затрещали кости. Оба замертво обвисли в руках у могучего киммерийца. Конан потащил их назад, к камням, и наконец выволок на свет костра.
Теперь кое-что стало понятно. На одном из пиктов была военная раскраска, перья и татуировка клана Совы. На другом — военная раскраска, перья и татуировка клана Змеи.
— Друзья Лизениуса пришли к холму, — констатировал Конан.
— Ты хочешь сказать «наши друзья», — заметил Кубванде.
Это не было вопросом. А если и так, то Конан не стал бы отвечать. Киммериец решил, что он и его воины окажутся только в выигрыше. Пиктские разборки им даже на руку: меньше дикарей будет околачиваться вокруг холма. Кто бы ни победил, им в любом случае понадобится время залечить раны и собрать убитых. А Конан со своим отрядом будет в эта время отдыхать и набираться сил в безопасности пещеры.
Впрочем, ждать Конану не хотелось. Они могли бы попытаться воспользоваться предоставившейся возможностью и скрыться, избежав сражения. Но киммериец знал, что в этом случае придется оставить тех, кто не сможет идти. И потом, вряд ли маленький отряд имел шансы спастись, пытаясь ускользнуть от преследования ночью, окруженный со всех сторон враждебными дикарями.
А сегодня ночью самое малое четверо воинов и Вуона идти не смогут. Конан никого не повел бы на верную смерть. Он мог попытаться спастись в одиночку, но, пока сохранялась хоть какая-то надежда, поступить так — означало предать друзей. А предателем Конан никогда не был.
Злясь на все и вся, включая самого себя, за то, что потащился за Вуоной сквозь Ворота Зла, злясь на рассвет, который никак не может наступить, киммериец мерил шагами пещеру, будто лев в клетке. Голубые колдовские огни иногда так отсвечивали в его глазах, что кое-кто из суеверных бамула делал знаки, отвращающие злые силы.
Однажды Конану показалось, что он слышит неестественные звуки, доносящиеся снаружи. В другой раз ему почудилось журчание воды, там, в глубине пещеры, где до этого все было тихо. Он уже собрался пойти посмотреть, что там происходит, когда заметил, что Кубванде бодрствует, а Говинду и Вуона спят. И спят хоть и не в объятиях друг друга, но соприкасаясь головами.
Киммериец не мог уйти, оставив отряд под командованием этого интригана. Ясное дело, что Кубванде за это время не успел бы снестись с пиктами, но тем не менее… Слишком далеко зашли Конан и его отряд, слишком много вокруг подстерегало опасностей, чтобы рисковать, оставляя воинов на произвол судьбы.
Воины клана Змеи дрались хорошо, как всегда. Кроме того, они знали местность лучше, чем их теперешние противники. Сутаро трижды приходилось водить своих людей против воинов клана Змеи. Вот и на этот раз, как и прежде, им удалось оттеснить неприятеля, но чересчур много воинов клана Совы погибли или были слишком тяжело ранены, чтобы продолжать сражаться.
Кроме того, это была чужая земля. Если хотя бы один из тех, кому они сегодня противостояли, донесет своим вождям весть о том, что явились Совы, противник вскорости получит подкрепление. Тогда Сутаро с оставшимися воинами окажется между молотом и наковальней — сверху дыбится крутой гребень холма, снизу подпирают свежие силы врагов.
Несмотря на это, он не собирался уходить с холма до прихода Лизениуса, не желая оставлять чужаков клану Змеи. Уступчивость никогда не отличала Сутаро. Кроме того, именно ему прекрасная женщина обещала свою любовь (о том, что она не из рода пиктов можно забыть). И он ее получит, если сдержит данное слово. Сутаро надеялся, что не потеряет слишком много воинов, потому что в этом случае дела его сильно ухудшатся. Как военный вождь он перестанет что-либо значить к тому времени, когда возьмет Скиру в жены. А сейчас стоило подумать о том, как вообще остаться в живых.
Сутаро, скрестив ноги, сидел на стволе упавшего дерева, когда услышал, как хакан издал предупреждающий крик. В ответ послышались сигналы часовых. Поспешно встав, он пошел в лес, туда, откуда донесся сигнал хакана.
Хакан ов оказалось трое. И они несли на носилках…
— Скира?
Ответа не последовало, но это, несомненно, была она. Сутаро заметил на лице девушки несколько кровоподтеков. А одежда в некоторых местах была порвана.
Оставшиеся хаканы выступили вперед и приблизились к Сутаро. Вождь попятился было, но вовремя вспомнил, что шаманы используют этих животных не только для того, чтобы следить за врагами, но и для того, чтобы передавать сообщения. Он сделал над собой усилие и остановился. Хакан положил волосатую лапу ему на голову.
В мозг Сутаро перетекло послание, вложенное в хакана Вурог Йаном, главным шаманом клана Совы. Оно было доставлено таким способом, чтобы Лизениус, как это за ним водится, не попытался его перехватить. Похоже, Йан был очень сердит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Тем временем надо было позаботиться о раненых и вспомнить о скудных запасах пищи (сухари и соленое мясо, которые нужно было раздать людям), а также выставить стражу. Конан хотел, чтобы часовые были поставлены у входа в пещеру и в ее глубине, но насчет последнего решил пока что не настаивать. Он чувствовал, что его воинам явно не по себе. Оно и понятно: они находились в малоприятном месте. Да что уж там, ему и самому было не очень-то весело. Кроме того, если он поставит часовых в глубине пещеры, это недвусмысленно даст понять остальным, что он боится атаки с тыла. Еще двойная стража означала бы, что людские резервы, и без того скудные, будут разделены, к тому же будет необходимо держать бодрствующими больше людей. Часовые только успели занять свои посты, когда внезапно чудовищный рев пиктского боевого клича отнял последнюю надежду на отдых и сон. Конан бросил взгляд в темноту и пополз к выходу из пещеры, рискуя встретиться с затаившимися там дикарями. Он должен был узнать, что происходит. Киммериец уже шагов на десять удалился от камней у входа в пещеру. Все его чувства были до предела напряжены. И вот Конан ощутил слева от себя какое-то движение. Он замер, пытаясь на слух определить расстояние. Если это пикт и если даже он производит звуки, то рев от основания холма заглушал их.
Мгновение спустя кто-то всей тяжестью обрушился на Конана откуда-то сверху. В следующий миг мелькнула еще одна темная фигура, обладатель которой, в свою очередь, упал на первого обидчика киммерийца. Конан выбрался из-под двух тел и вскочил на ноги. Схватив одного неприятеля за волосы, а другого за шею, он с размаху ударил их друг о друга головами. Похоже, у этих ребят железные головы, решил киммериец, — удар не произвел никакого впечатления на вновь сцепившихся пиктов. Конан покрепче схватил дикарей за головы и вторично столкнул их лбами — на этот раз изо всех сил.
Он почувствовал, как затрещали кости. Оба замертво обвисли в руках у могучего киммерийца. Конан потащил их назад, к камням, и наконец выволок на свет костра.
Теперь кое-что стало понятно. На одном из пиктов была военная раскраска, перья и татуировка клана Совы. На другом — военная раскраска, перья и татуировка клана Змеи.
— Друзья Лизениуса пришли к холму, — констатировал Конан.
— Ты хочешь сказать «наши друзья», — заметил Кубванде.
Это не было вопросом. А если и так, то Конан не стал бы отвечать. Киммериец решил, что он и его воины окажутся только в выигрыше. Пиктские разборки им даже на руку: меньше дикарей будет околачиваться вокруг холма. Кто бы ни победил, им в любом случае понадобится время залечить раны и собрать убитых. А Конан со своим отрядом будет в эта время отдыхать и набираться сил в безопасности пещеры.
Впрочем, ждать Конану не хотелось. Они могли бы попытаться воспользоваться предоставившейся возможностью и скрыться, избежав сражения. Но киммериец знал, что в этом случае придется оставить тех, кто не сможет идти. И потом, вряд ли маленький отряд имел шансы спастись, пытаясь ускользнуть от преследования ночью, окруженный со всех сторон враждебными дикарями.
А сегодня ночью самое малое четверо воинов и Вуона идти не смогут. Конан никого не повел бы на верную смерть. Он мог попытаться спастись в одиночку, но, пока сохранялась хоть какая-то надежда, поступить так — означало предать друзей. А предателем Конан никогда не был.
Злясь на все и вся, включая самого себя, за то, что потащился за Вуоной сквозь Ворота Зла, злясь на рассвет, который никак не может наступить, киммериец мерил шагами пещеру, будто лев в клетке. Голубые колдовские огни иногда так отсвечивали в его глазах, что кое-кто из суеверных бамула делал знаки, отвращающие злые силы.
Однажды Конану показалось, что он слышит неестественные звуки, доносящиеся снаружи. В другой раз ему почудилось журчание воды, там, в глубине пещеры, где до этого все было тихо. Он уже собрался пойти посмотреть, что там происходит, когда заметил, что Кубванде бодрствует, а Говинду и Вуона спят. И спят хоть и не в объятиях друг друга, но соприкасаясь головами.
Киммериец не мог уйти, оставив отряд под командованием этого интригана. Ясное дело, что Кубванде за это время не успел бы снестись с пиктами, но тем не менее… Слишком далеко зашли Конан и его отряд, слишком много вокруг подстерегало опасностей, чтобы рисковать, оставляя воинов на произвол судьбы.
Воины клана Змеи дрались хорошо, как всегда. Кроме того, они знали местность лучше, чем их теперешние противники. Сутаро трижды приходилось водить своих людей против воинов клана Змеи. Вот и на этот раз, как и прежде, им удалось оттеснить неприятеля, но чересчур много воинов клана Совы погибли или были слишком тяжело ранены, чтобы продолжать сражаться.
Кроме того, это была чужая земля. Если хотя бы один из тех, кому они сегодня противостояли, донесет своим вождям весть о том, что явились Совы, противник вскорости получит подкрепление. Тогда Сутаро с оставшимися воинами окажется между молотом и наковальней — сверху дыбится крутой гребень холма, снизу подпирают свежие силы врагов.
Несмотря на это, он не собирался уходить с холма до прихода Лизениуса, не желая оставлять чужаков клану Змеи. Уступчивость никогда не отличала Сутаро. Кроме того, именно ему прекрасная женщина обещала свою любовь (о том, что она не из рода пиктов можно забыть). И он ее получит, если сдержит данное слово. Сутаро надеялся, что не потеряет слишком много воинов, потому что в этом случае дела его сильно ухудшатся. Как военный вождь он перестанет что-либо значить к тому времени, когда возьмет Скиру в жены. А сейчас стоило подумать о том, как вообще остаться в живых.
Сутаро, скрестив ноги, сидел на стволе упавшего дерева, когда услышал, как хакан издал предупреждающий крик. В ответ послышались сигналы часовых. Поспешно встав, он пошел в лес, туда, откуда донесся сигнал хакана.
Хакан ов оказалось трое. И они несли на носилках…
— Скира?
Ответа не последовало, но это, несомненно, была она. Сутаро заметил на лице девушки несколько кровоподтеков. А одежда в некоторых местах была порвана.
Оставшиеся хаканы выступили вперед и приблизились к Сутаро. Вождь попятился было, но вовремя вспомнил, что шаманы используют этих животных не только для того, чтобы следить за врагами, но и для того, чтобы передавать сообщения. Он сделал над собой усилие и остановился. Хакан положил волосатую лапу ему на голову.
В мозг Сутаро перетекло послание, вложенное в хакана Вурог Йаном, главным шаманом клана Совы. Оно было доставлено таким способом, чтобы Лизениус, как это за ним водится, не попытался его перехватить. Похоже, Йан был очень сердит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75