Но нет, господин барон, вам невозможно составить себе об этом никакого понятия!
— Друг мой, — сказал капитан своим добродушно-ироническим тоном, — помните, что так или иначе, составляют себе о вещах какое-нибудь понятие; а теперь, если вам можно, подайте нам завтрак.
— Ах, какое счастье, господин барон! Именно сегодня я могу угостить вас по-королевски.
— У вас, значит, гости?
— Да, господин барон, несколько благородных господ, но я не знаю, кто они именно.
— Но вам это, я думаю, все равно?
— Не совсем, господин барон, всегда лучше знать, что за люди находятся в доме, хотя бы затем…
— Чтобы не оставаться в неведении, не так ли? — произнес, смеясь, капитан.
— Вы угадали, господин барон, — отвечал Гогелю, — говоря откровенно, я ненавижу таинственность, а вы?
— О! Я ее просто не выношу, — проговорил капитан. — Предоставляю вам выбор того, что вы хотите нам дать, вполне полагаясь на ваш вкус.
— Будьте спокойны, надеюсь удовлетворить вас.
— Я в этом уверен.
— Вот что, хозяин, — обратился к нему дю Люк, — не правда ли, вы поместите нас в ту самую комнату, которую мы занимали, когда в первый раз приезжали в вашу гостиницу?
— О! Какое несчастье, господин маркиз! — с отчаянием воскликнул трактирщик.
— О каком несчастье вы говорите, господин Гогелю? — спросил Клер-де-Люнь.
— Ах, господин барон, господин шевалье, господин маркиз и вы, сударь, которого я не имею чести знать, — вскричал трактирщик, схватив себя за волосы, — вы меня видите в полном отчаянии!
— Господин граф де Ла Дусель, — сказал с иронической вежливостью капитан, указывая на де Лектура. — Почему вы в отчаянии, мой друг, объясните, пожалуйста?
— Ах, господин барон! Эта комната занята… Не знаю, кем: замаскированным человеческим существом, которое походит на женщину, а говорит как мужчина.
— А, хорошо! Так это и есть та самая таинственность, о которой вы мне толковали?
Трактирщик поклонился в знак согласия.
— В таком случае, — осведомился капитан, — хотите, чтобы я вам высказал свое мнение, мэтр Гогелю?
— Конечно, господин барон, вы мне доставите много чести и удовольствия, — произнес с любопытством трактирщик.
— Для меня становится ясно, — продолжал с невозмутимым хладнокровием капитан, — что эта особа, кто бы она ни была, переоделась, не желая быть узнанной.
— Если вам будет угодно мне верить, господин барон, — лукаво подтвердил трактирщик, — я скажу откровенно, что так и думал.
— Значит, нам больше и заниматься ею незачем. Поместите нас куда хотите, лишь бы наша комната выходила на ту же сторону окнами. Мы дожидаемся двух-трех приятелей, которым назначили приехать в вашу гостиницу, а так как они не знают этих окрестностей, мне хотелось бы видеть, когда они подъедут.
— Это возможно, господин барон; я отведу вам комнату покойной жены; она рядом с той, которую вы занимали первый раз.
— Пожалуй!
Пять минут спустя четыре авантюриста очень удобно расположились в отведенной им комнате.
Затем им принесли великолепный завтрак.
— Браво, хозяин! — одобрительно крикнул Клер-де-Люнь. — Вы угощаете нас грандиозно и с баснословной быстротой. Каким это чудом?
— О, это объясняется просто, господин шевалье! Его величество король Людовик Тринадцатый, пробыв с две недели в Версале, именно сегодня возвращается в Париж.
— Мы увидим, когда он поедет? — поинтересовался де Лектур.
— Отлично, господин граф.
— Но, может быть, — предположил дю Люк, — его величество проедет поздно вечером, когда мы будем далеко отсюда?
— Напротив, господин маркиз, напротив!
— Как так? — полюбопытствовал капитан, осушая огромную кружку.
— Его величество выедет из Версаля ровно в десять часов и приедет не позже одиннадцати к перекрестку Трех Дорог, где изволит остановиться для завтрака.
— Боюсь, что вы ошибаетесь, хозяин.
— Невозможно, господин барон; позвольте иметь честь вам заметить, что вчера я получил приказание приготовить завтрак на пятнадцать особ.
— Как, его величество едет с таким ничтожным конвоем?
— Чего же может король опасаться?
— Правда, хозяин, — ответил Ватан.
Четверо товарищей обменялись многозначительным взглядом, которого честный трактирщик, конечно, не заметил.
Он вскоре вышел, оставив авантюристов одних.
— Говорите тише, господа, — предупредил капитан, — вы знаете, что мы здесь не одни, — прибавил он, указывая глазами на дверь в соседнюю комнату.
— Верно, — согласились другие.
Они стали перешептываться и для большей безопасности по-испански.
Однако время шло, и до одиннадцати оставалось немного.
Чем более приближалась минута, тем более эти люди, обыкновенно отчаянно храбрые, обнаруживали терзавшее их беспокойство.
За десять минут до одиннадцати к ним вошел сержант Ла Прери.
— Господа, король едет, — отрывисто доложил он.
— Где он?
— На два ружейных выстрела от места, где мы находимся.
— Поспешим, господа, — сказал граф дю Люк, — чтобы занять позиции; нам нельзя терять времени. Ваши люди расставлены? — продолжал он, обращаясь к сержанту.
— Они уже более двух часов в засаде, сударь.
— Хорошо, воротитесь к ним; через минуту и мы придем. Вы знаете, что мы бежим через замок Сюлли, ворота которого, случайно или по нерадению, остались открытыми — разумеется, без ведома хозяина дома.
— Не беспокойтесь, сударь, все это известно, и нам не надо опасаться никаких недоразумений.
— Хорошо, друг мой, если ваши люди исполнят свой долг, как мы свой, так на этот раз, отвечаю вам, победа будет за нами.
— Дай-то Бог, сударь! Сержант поклонился и вышел.
Едва он оставил гостиницу, как Дубль-Эпе вошел к товарищам.
Молодой человек был бледен, как смерть, и сильно взволнован.
— Господа, — крикнул он, — берегитесь, нас выдали!
— Что вы хотите сказать? — вскричали они в один голос.
— Лес наполнен войсками.
— Не может быть! — воскликнул де Лектур.
— Я не такой человек, — несколько сухо произнес Дубль-Эпе, — чтобы видеть в ветряных мельницах войска и трепетать перед собственной тенью. Господа, подтверждаю вам, что слова мои справедливы. Я видел этих солдат своими глазами. Больше шестисот человек пехоты и кавалерии сидит по засадам в лесах, окружив нас отовсюду.
— Что делать? — проговорили они.
— Господа, — с жаром вскричал граф дю Люк, — рассуждать теперь поздно; надо действовать. Игра начата, мы до конца доиграем. Командиры, подобные нам, не покидают солдат. Мы не можем хладнокровно позволить резать преданных, честных людей, которые нам доверились…
Насмешливый хохот прервал его речь.
— Клянусь честью! Нас тут подслушивали! — крикнул капитан, кидаясь с товарищами из комнаты.
Он толкнул ногой дверь в соседнюю комнату, но там не было и следов кого-нибудь.
Они заглянули в окно. Трое или четверо всадников в широких плащах летели, как вихрь, среди мрака, поднимаясь по крутому оврагу, ведущему к перекрестку Трех Дорог, куда ехал король со своей свитой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
— Друг мой, — сказал капитан своим добродушно-ироническим тоном, — помните, что так или иначе, составляют себе о вещах какое-нибудь понятие; а теперь, если вам можно, подайте нам завтрак.
— Ах, какое счастье, господин барон! Именно сегодня я могу угостить вас по-королевски.
— У вас, значит, гости?
— Да, господин барон, несколько благородных господ, но я не знаю, кто они именно.
— Но вам это, я думаю, все равно?
— Не совсем, господин барон, всегда лучше знать, что за люди находятся в доме, хотя бы затем…
— Чтобы не оставаться в неведении, не так ли? — произнес, смеясь, капитан.
— Вы угадали, господин барон, — отвечал Гогелю, — говоря откровенно, я ненавижу таинственность, а вы?
— О! Я ее просто не выношу, — проговорил капитан. — Предоставляю вам выбор того, что вы хотите нам дать, вполне полагаясь на ваш вкус.
— Будьте спокойны, надеюсь удовлетворить вас.
— Я в этом уверен.
— Вот что, хозяин, — обратился к нему дю Люк, — не правда ли, вы поместите нас в ту самую комнату, которую мы занимали, когда в первый раз приезжали в вашу гостиницу?
— О! Какое несчастье, господин маркиз! — с отчаянием воскликнул трактирщик.
— О каком несчастье вы говорите, господин Гогелю? — спросил Клер-де-Люнь.
— Ах, господин барон, господин шевалье, господин маркиз и вы, сударь, которого я не имею чести знать, — вскричал трактирщик, схватив себя за волосы, — вы меня видите в полном отчаянии!
— Господин граф де Ла Дусель, — сказал с иронической вежливостью капитан, указывая на де Лектура. — Почему вы в отчаянии, мой друг, объясните, пожалуйста?
— Ах, господин барон! Эта комната занята… Не знаю, кем: замаскированным человеческим существом, которое походит на женщину, а говорит как мужчина.
— А, хорошо! Так это и есть та самая таинственность, о которой вы мне толковали?
Трактирщик поклонился в знак согласия.
— В таком случае, — осведомился капитан, — хотите, чтобы я вам высказал свое мнение, мэтр Гогелю?
— Конечно, господин барон, вы мне доставите много чести и удовольствия, — произнес с любопытством трактирщик.
— Для меня становится ясно, — продолжал с невозмутимым хладнокровием капитан, — что эта особа, кто бы она ни была, переоделась, не желая быть узнанной.
— Если вам будет угодно мне верить, господин барон, — лукаво подтвердил трактирщик, — я скажу откровенно, что так и думал.
— Значит, нам больше и заниматься ею незачем. Поместите нас куда хотите, лишь бы наша комната выходила на ту же сторону окнами. Мы дожидаемся двух-трех приятелей, которым назначили приехать в вашу гостиницу, а так как они не знают этих окрестностей, мне хотелось бы видеть, когда они подъедут.
— Это возможно, господин барон; я отведу вам комнату покойной жены; она рядом с той, которую вы занимали первый раз.
— Пожалуй!
Пять минут спустя четыре авантюриста очень удобно расположились в отведенной им комнате.
Затем им принесли великолепный завтрак.
— Браво, хозяин! — одобрительно крикнул Клер-де-Люнь. — Вы угощаете нас грандиозно и с баснословной быстротой. Каким это чудом?
— О, это объясняется просто, господин шевалье! Его величество король Людовик Тринадцатый, пробыв с две недели в Версале, именно сегодня возвращается в Париж.
— Мы увидим, когда он поедет? — поинтересовался де Лектур.
— Отлично, господин граф.
— Но, может быть, — предположил дю Люк, — его величество проедет поздно вечером, когда мы будем далеко отсюда?
— Напротив, господин маркиз, напротив!
— Как так? — полюбопытствовал капитан, осушая огромную кружку.
— Его величество выедет из Версаля ровно в десять часов и приедет не позже одиннадцати к перекрестку Трех Дорог, где изволит остановиться для завтрака.
— Боюсь, что вы ошибаетесь, хозяин.
— Невозможно, господин барон; позвольте иметь честь вам заметить, что вчера я получил приказание приготовить завтрак на пятнадцать особ.
— Как, его величество едет с таким ничтожным конвоем?
— Чего же может король опасаться?
— Правда, хозяин, — ответил Ватан.
Четверо товарищей обменялись многозначительным взглядом, которого честный трактирщик, конечно, не заметил.
Он вскоре вышел, оставив авантюристов одних.
— Говорите тише, господа, — предупредил капитан, — вы знаете, что мы здесь не одни, — прибавил он, указывая глазами на дверь в соседнюю комнату.
— Верно, — согласились другие.
Они стали перешептываться и для большей безопасности по-испански.
Однако время шло, и до одиннадцати оставалось немного.
Чем более приближалась минута, тем более эти люди, обыкновенно отчаянно храбрые, обнаруживали терзавшее их беспокойство.
За десять минут до одиннадцати к ним вошел сержант Ла Прери.
— Господа, король едет, — отрывисто доложил он.
— Где он?
— На два ружейных выстрела от места, где мы находимся.
— Поспешим, господа, — сказал граф дю Люк, — чтобы занять позиции; нам нельзя терять времени. Ваши люди расставлены? — продолжал он, обращаясь к сержанту.
— Они уже более двух часов в засаде, сударь.
— Хорошо, воротитесь к ним; через минуту и мы придем. Вы знаете, что мы бежим через замок Сюлли, ворота которого, случайно или по нерадению, остались открытыми — разумеется, без ведома хозяина дома.
— Не беспокойтесь, сударь, все это известно, и нам не надо опасаться никаких недоразумений.
— Хорошо, друг мой, если ваши люди исполнят свой долг, как мы свой, так на этот раз, отвечаю вам, победа будет за нами.
— Дай-то Бог, сударь! Сержант поклонился и вышел.
Едва он оставил гостиницу, как Дубль-Эпе вошел к товарищам.
Молодой человек был бледен, как смерть, и сильно взволнован.
— Господа, — крикнул он, — берегитесь, нас выдали!
— Что вы хотите сказать? — вскричали они в один голос.
— Лес наполнен войсками.
— Не может быть! — воскликнул де Лектур.
— Я не такой человек, — несколько сухо произнес Дубль-Эпе, — чтобы видеть в ветряных мельницах войска и трепетать перед собственной тенью. Господа, подтверждаю вам, что слова мои справедливы. Я видел этих солдат своими глазами. Больше шестисот человек пехоты и кавалерии сидит по засадам в лесах, окружив нас отовсюду.
— Что делать? — проговорили они.
— Господа, — с жаром вскричал граф дю Люк, — рассуждать теперь поздно; надо действовать. Игра начата, мы до конца доиграем. Командиры, подобные нам, не покидают солдат. Мы не можем хладнокровно позволить резать преданных, честных людей, которые нам доверились…
Насмешливый хохот прервал его речь.
— Клянусь честью! Нас тут подслушивали! — крикнул капитан, кидаясь с товарищами из комнаты.
Он толкнул ногой дверь в соседнюю комнату, но там не было и следов кого-нибудь.
Они заглянули в окно. Трое или четверо всадников в широких плащах летели, как вихрь, среди мрака, поднимаясь по крутому оврагу, ведущему к перекрестку Трех Дорог, куда ехал король со своей свитой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127