Его способна была смутить малейшая не правда, а ведь его совесть уже отягощали целых два чудовищных обмана – обмана, которые он совершил, когда скрыл истину.
Впрочем, к своему удивлению, Хэммонд обнаружил, что отцу он может лгать с относительной легкостью.
– Смайлоу удалось поймать мисс Кэрти на лжи, но Перкинсу, как мне кажется, будет довольно легко отбиться, если дело попадет к судье.
– Как именно?
– Все дело в том, что обвинение… в лице Смайлоу и моем, пока не сумело добыть ни одной бесспорной улики, указывающей на причастность мисс Кэрти к убийству Петтиджона.
– Но почему тогда эта мисс Кэрти выдумала целую историю вместо того, чтобы прямо ответить, где она была в субботу вечером?
– Мейсон, я вижу, ничего не забыл, – вздохнул Хэммонд.
– Но разве стала бы она лгать, если бы ей было нечего скрывать?
– Ну а если у нее было свидание? Если она солгала просто для того, чтобы не втягивать своего любовника в это сомнительное дело? – желчно осведомился Хэммонд. – Об этом вы с Мейсоном не подумали?
– Что ж, это возможно… – задумчиво проговорил Престон. – Но в любом случае ложь остается ложью, и я рад, что Смайлоу удалось разоблачить эту дамочку. Я знаю, сын, ты его недолюбливаешь, но даже ты не можешь не признать, что Смайлоу – отличный детектив.
– Спорить с тобой я, во всяком случае, не собираюсь.
– А тебе известно, что он к тому же дипломированный юрист? Услышав эти слова, Хэммонд внутренне собрался. Он достаточно хорошо изучил своего отца и знал его тактику. Это последнее замечание Престона можно было сравнить с коротким джебом в лицо, призванным не столько поразить противника, сколько отвлечь его внимание от зубодробительного апперкота, после которого легко можно было оказаться в нокдауне. И удар не заставил себя ждать.
– Надеюсь, – добавил Престон, – Смайлоу не планирует в ближайшее время перевестись из полиции в прокуратуру, потому что в этом случае ты, сынок, можешь остаться без работы.
Хэммонд крепко сжал зубы, борясь с соблазном послать отца куда подальше.
– Я говорил твоей матери…
– Ты обсуждал это дело с мамой?
– Почему бы нет?
– Потому что… Потому что это нечестно.
– По отношению к кому?
– По отношению ко всем, кого это касается. К полиции, к прокуратуре, к подозреваемой, к самому Смайлоу, наконец… Что, если эта женщина ни в чем не виновата? Ее репутация может оказаться погубленной ни за что ни про что, а если разразится скандал, отвечать придется Смайлоу…
Ему было плевать на Смайлоу, но из тактических соображений он все же упомянул о нем, чтобы отец ничего не заподозрил.
– Не пойму, почему ты так расстраиваешься…
– Надеюсь, – отчеканил Хэммонд, – мама не станет распространяться об этом в бридж-клубе и делиться с партнершами подробностями расследования?
– По-моему, ты принимаешь это слишком близко к сердцу. Хэммонд подумал, что его отец, возможно, прав, однако он ничего не мог с собой поделать. Чем дольше продолжался этот идиотский телефонный разговор, тем больше он раздражался и тем сильнее нервничал. Меньше всего ему хотелось, чтобы Престон контролировал каждый его шаг. Судебный процесс такого масштаба требовал от любого участвующего в нем юриста предельной сосредоточенности и максимального напряжения сил. Хэммонд хорошо знал, что, когда работаешь с полной отдачей, часы кажутся днями, а недели тянутся, как месяцы, но с этим он вполне способен был справиться. Больше того, от такой работы он даже получал удовольствие. Но неизмеримо труднее ему было справиться с потоками критики, на которую его отец никогда не скупился. Это было не просто неприятно, как неприятен любой удар по самолюбию, – это было даже опасно, так как могло подорвать его уверенность в правильности выбранной тактики и заставить мучительно обдумывать каждый следующий шаг.
– Послушай, па, я знаю, что делаю, – сказал он как можно более миролюбиво.
– Я никогда не сомневался в твоей компетентности и профессиональной…
– Черта с два! – не выдержал Хэммонд. – Ты подвергаешь сомнению мою компетентность каждый раз, когда беседуешь с Мейсоном и выуживаешь у него подробности, которые тебе знать не положено. Почему тебе не приходит в голову, что, если бы Мейсон не был доволен моей работой, он никогда бы не поручил мне вести это дело? И уж конечно, он бы не считал меня своим самым вероятным преемником…
– Все, что ты говоришь, верно, – невозмутимо заявил Престон. – Тем больше у меня оснований беспокоиться, как бы ты не допустил какой-нибудь ошибки.
– С чего ты взял, что я должен совершить ошибку?
– Насколько мне известно, эта мисс Кэрти – очень привлекательная женщина…
Этого Хэммонд не ожидал. Выпад был настолько неожиданным, что он даже пошатнулся. Престон Кросс прекрасно умел выбирать самые незащищенные места.
–] Это… – процедил Хэммонд сквозь зубы, –..это самая оскорбительная вещь из всех, что ты мне только что наговорил.
– Послушай, Хэммонд, я…
– Нет, это ты послушай!.. Я исполню свой долг, чего бы это ни стоило, и, если будет необходим смертный приговор, я без колебаний его потребую. И точно так же я потребую обвинительного приговора для тебя, когда вскроются все твои неблаговидные дела.
– По-моему, ты блефуешь, парень, – сказал Престон после небольшой паузы.
– Ты так думаешь? – фыркнул Хэммонд.
– Тогда сделай это. Отдай меня под суд, только не забудь сначала уяснить себе мотивы…
– Какие?
– Обыкновенные. Прежде чем предъявить мне обвинение, убедись, что у тебя в руках – настоящие, серьезные улики, а не мелочная зависть или недовольство. Не стоит тратить свое и мое время и ставить себя в неловкое положение только из-за того, что ты за что-то на меня обижен, потому что по этой «статье» меня никогда не приговорят. Пытаясь досадить мне, ты сделаешь хуже прежде всего себе.
Хэммонд с такой силой сжал трубку, что у него заныли пальцы.
– До свидания, папа, – твердо сказал он и дал отбой.
* * *
Несмотря на дождь, Юджин все-таки решила немного пробежаться и сразу обнаружила, что ливень ей нисколько не мешает. Напротив, она с меньшим отчаянием думала о том хаосе, в который погрузилась вся ее остальная жизнь. Из-за поездки в полицию ей пришлось перенести несколько лечебных сеансов на более поздний час, что было не просто тяжело физически, но и означало существенную умственную и эмоциональную перегрузку. Но бег трусцой быстро избавил ее от внутреннего напряжения и дал отдых усталому мозгу.
Шлепая кроссовками по лужам, Юджин размышляла о своих пациентах. Что будет с ее практикой, думала она, когда станет известно, что ее подозревают в убийстве Петтиджона? Как поведут себя ее больные? Изменит ли это их мнение о ней?
Разумеется, изменит, ответила она себе. Довольно глупо было надеяться, что все останется как прежде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
Впрочем, к своему удивлению, Хэммонд обнаружил, что отцу он может лгать с относительной легкостью.
– Смайлоу удалось поймать мисс Кэрти на лжи, но Перкинсу, как мне кажется, будет довольно легко отбиться, если дело попадет к судье.
– Как именно?
– Все дело в том, что обвинение… в лице Смайлоу и моем, пока не сумело добыть ни одной бесспорной улики, указывающей на причастность мисс Кэрти к убийству Петтиджона.
– Но почему тогда эта мисс Кэрти выдумала целую историю вместо того, чтобы прямо ответить, где она была в субботу вечером?
– Мейсон, я вижу, ничего не забыл, – вздохнул Хэммонд.
– Но разве стала бы она лгать, если бы ей было нечего скрывать?
– Ну а если у нее было свидание? Если она солгала просто для того, чтобы не втягивать своего любовника в это сомнительное дело? – желчно осведомился Хэммонд. – Об этом вы с Мейсоном не подумали?
– Что ж, это возможно… – задумчиво проговорил Престон. – Но в любом случае ложь остается ложью, и я рад, что Смайлоу удалось разоблачить эту дамочку. Я знаю, сын, ты его недолюбливаешь, но даже ты не можешь не признать, что Смайлоу – отличный детектив.
– Спорить с тобой я, во всяком случае, не собираюсь.
– А тебе известно, что он к тому же дипломированный юрист? Услышав эти слова, Хэммонд внутренне собрался. Он достаточно хорошо изучил своего отца и знал его тактику. Это последнее замечание Престона можно было сравнить с коротким джебом в лицо, призванным не столько поразить противника, сколько отвлечь его внимание от зубодробительного апперкота, после которого легко можно было оказаться в нокдауне. И удар не заставил себя ждать.
– Надеюсь, – добавил Престон, – Смайлоу не планирует в ближайшее время перевестись из полиции в прокуратуру, потому что в этом случае ты, сынок, можешь остаться без работы.
Хэммонд крепко сжал зубы, борясь с соблазном послать отца куда подальше.
– Я говорил твоей матери…
– Ты обсуждал это дело с мамой?
– Почему бы нет?
– Потому что… Потому что это нечестно.
– По отношению к кому?
– По отношению ко всем, кого это касается. К полиции, к прокуратуре, к подозреваемой, к самому Смайлоу, наконец… Что, если эта женщина ни в чем не виновата? Ее репутация может оказаться погубленной ни за что ни про что, а если разразится скандал, отвечать придется Смайлоу…
Ему было плевать на Смайлоу, но из тактических соображений он все же упомянул о нем, чтобы отец ничего не заподозрил.
– Не пойму, почему ты так расстраиваешься…
– Надеюсь, – отчеканил Хэммонд, – мама не станет распространяться об этом в бридж-клубе и делиться с партнершами подробностями расследования?
– По-моему, ты принимаешь это слишком близко к сердцу. Хэммонд подумал, что его отец, возможно, прав, однако он ничего не мог с собой поделать. Чем дольше продолжался этот идиотский телефонный разговор, тем больше он раздражался и тем сильнее нервничал. Меньше всего ему хотелось, чтобы Престон контролировал каждый его шаг. Судебный процесс такого масштаба требовал от любого участвующего в нем юриста предельной сосредоточенности и максимального напряжения сил. Хэммонд хорошо знал, что, когда работаешь с полной отдачей, часы кажутся днями, а недели тянутся, как месяцы, но с этим он вполне способен был справиться. Больше того, от такой работы он даже получал удовольствие. Но неизмеримо труднее ему было справиться с потоками критики, на которую его отец никогда не скупился. Это было не просто неприятно, как неприятен любой удар по самолюбию, – это было даже опасно, так как могло подорвать его уверенность в правильности выбранной тактики и заставить мучительно обдумывать каждый следующий шаг.
– Послушай, па, я знаю, что делаю, – сказал он как можно более миролюбиво.
– Я никогда не сомневался в твоей компетентности и профессиональной…
– Черта с два! – не выдержал Хэммонд. – Ты подвергаешь сомнению мою компетентность каждый раз, когда беседуешь с Мейсоном и выуживаешь у него подробности, которые тебе знать не положено. Почему тебе не приходит в голову, что, если бы Мейсон не был доволен моей работой, он никогда бы не поручил мне вести это дело? И уж конечно, он бы не считал меня своим самым вероятным преемником…
– Все, что ты говоришь, верно, – невозмутимо заявил Престон. – Тем больше у меня оснований беспокоиться, как бы ты не допустил какой-нибудь ошибки.
– С чего ты взял, что я должен совершить ошибку?
– Насколько мне известно, эта мисс Кэрти – очень привлекательная женщина…
Этого Хэммонд не ожидал. Выпад был настолько неожиданным, что он даже пошатнулся. Престон Кросс прекрасно умел выбирать самые незащищенные места.
–] Это… – процедил Хэммонд сквозь зубы, –..это самая оскорбительная вещь из всех, что ты мне только что наговорил.
– Послушай, Хэммонд, я…
– Нет, это ты послушай!.. Я исполню свой долг, чего бы это ни стоило, и, если будет необходим смертный приговор, я без колебаний его потребую. И точно так же я потребую обвинительного приговора для тебя, когда вскроются все твои неблаговидные дела.
– По-моему, ты блефуешь, парень, – сказал Престон после небольшой паузы.
– Ты так думаешь? – фыркнул Хэммонд.
– Тогда сделай это. Отдай меня под суд, только не забудь сначала уяснить себе мотивы…
– Какие?
– Обыкновенные. Прежде чем предъявить мне обвинение, убедись, что у тебя в руках – настоящие, серьезные улики, а не мелочная зависть или недовольство. Не стоит тратить свое и мое время и ставить себя в неловкое положение только из-за того, что ты за что-то на меня обижен, потому что по этой «статье» меня никогда не приговорят. Пытаясь досадить мне, ты сделаешь хуже прежде всего себе.
Хэммонд с такой силой сжал трубку, что у него заныли пальцы.
– До свидания, папа, – твердо сказал он и дал отбой.
* * *
Несмотря на дождь, Юджин все-таки решила немного пробежаться и сразу обнаружила, что ливень ей нисколько не мешает. Напротив, она с меньшим отчаянием думала о том хаосе, в который погрузилась вся ее остальная жизнь. Из-за поездки в полицию ей пришлось перенести несколько лечебных сеансов на более поздний час, что было не просто тяжело физически, но и означало существенную умственную и эмоциональную перегрузку. Но бег трусцой быстро избавил ее от внутреннего напряжения и дал отдых усталому мозгу.
Шлепая кроссовками по лужам, Юджин размышляла о своих пациентах. Что будет с ее практикой, думала она, когда станет известно, что ее подозревают в убийстве Петтиджона? Как поведут себя ее больные? Изменит ли это их мнение о ней?
Разумеется, изменит, ответила она себе. Довольно глупо было надеяться, что все останется как прежде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138