– спросил он.
Сообразив, что Хэммонд хочет поговорить с ним один на один, Бассет обратился к девушке, работавшей за соседним столом:
– Эй, Ди, мне надо отлучиться ненадолго. Присмотри тут, ладно?
– О'кей, – откликнулась Ди, не отрывая взгляда от экрана компьютера. – Это будет стоить тебе одну булочку.
– Договорились. – Сержант указал Хэммонду на дверь небольшой комнаты, где сотрудники оставляли верхнюю одежду и пили в перерыв чай и кофе.
– Кстати, сэр, не хотите кофе с пирожным? Моя жена испекла чудесные берлинские пирожные с глазурью, – предложил Бассет, доставая из своего шкафа внушительных размеров термос. Насколько было известно Хэммонду, сержант не признавал кофе из автоматов; что касалось выпечки, то его жена снабжала сладкими булочками половину управления.
– Нет, спасибо, – отказался он, и Бассет налил кофе себе.
– Так о чем вы хотели со мной поговорить, сэр?
– Я хотел задать вам один весьма деликатный вопрос, Гленн, – начал Хэммонд. – Поверьте, мне очень не хотелось бы этого делать, но я вынужден…
– Какой вопрос? – насторожился Бассет.
– Скажите, возможно ли, чтобы офицер полиции… гм-м… позаимствовал что-либо со склада вещественных доказательств без вашего ведома? Хотя бы чисто теоретически.
– Нет, сэр.
– То есть вы утверждаете, что это невозможно?
– Я очень аккуратно веду записи, мистер Кросс. И ни для кого не делаю никаких исключений.
– Что ж, я так и думал… – пробормотал Хэммонд, снова просматривая распечатку, которую перед этим извлек из кейса.
– А в чем, собственно, дело? – взволнованно поинтересовался Бассет.
– Видите ли, сержант, мне не дает покоя оружие, из которого застрелили Петтиджона.
– Да-да, я помню, – кивнул Бассет. – Револьвер калибра 38 мм. Его ведь убили выстрелом в спину?
– Двумя выстрелами, – уточнил Хэммонд.
– У нас на складе сотни полторы стволов, в которых используются патроны этого калибра.
– Это я и имел в виду.
– Послушайте, мистер Кросс, я дорожу своим местом и регистрирую движение вещественных доказательств самым аккуратным образом. Вы можете проверить: моя работа никогда не вызывала никаких…
– Я знаю, сержант, знаю, – поспешил успокоить его Хэммонд. – И я вовсе не подозреваю вас ни в небрежности, ни в злом умысле, просто мне хотелось исключить все возможности. Понимаете, что я имею в виду? К примеру, простой сотрудник подразделения охраны ядерного арсенала может знать такие способы украсть атомную бомбу, о которых неизвестно самому высокому начальнику, но это вовсе не означает, что он каждую пятницу приносит домой по боеголовке. – Хэммонд несколько искусственно рассмеялся. – Вот почему я сразу предупредил, что мне неловко спрашивать вас об этом, но и вы должны меня понять. Я не обвиняю лично вас, я спросил, есть ли теоретическая возможность…
– Такой возможности нет, – почти сердито перебил Бассет, отодвигая в сторону кофе, к которому он так и не притронулся. – Я один здесь за все отвечаю, и у меня нет даже заместителя, который мог бы распоряжаться важными вещдоками в мое отсутствие.
– Понятно, понятно, значит, вещественные доказательства выдаете вы…
– Только я, – подтвердил Бассет. – Это делается по запросу. Правда, – добавил он, слегка нахмурившись, – чисто теоретически полицейский детектив или следователь может получить что-либо под выдуманным предлогом, но даже в этом случае он должен расписаться в журнале выдачи.
– Хорошо. Огромное вам спасибо, сержант.
С этим Хэммонд и покинул полицейское управление. Компьютерную распечатку, приготовленную сержантом, он забрал с собой, хотя никакой пользы она ему не принесла и вряд ли могла принести в будущем. Единственным успехом, которого Хэммонд добился, было признание Харви Дубба, сообщившего, что сведения о Петтиджоне он собирал для Стефи и для Смайлоу. Но в этом-то как раз не было ничего удивительного. Харви только подтвердил то, о чем Хэммонд догадался сам.
Вот только что это доказывало? Пожалуй, только то, что Стефи и Смайлоу были не меньше его заинтересованы в том, чтобы Лют Петтиджон в конце концов получил по заслугам.
«Стоп, – остановил себя Хэммонд, – так дело не пойдет». Ему так сильно хотелось, чтобы Юджин оказалась невиновна, что он был готов подозревать в убийстве своих коллег, которые, если уж говорить начистоту, сделали для торжества правосудия куда больше, чем он. По крайней мере – в данном конкретном случае. Итак, если он хочет чего-то добиться, ему необходимо успокоиться и начать действовать спокойно и методично…
Но как раз на это у него совсем не оставалось времени.
Вернувшись домой, Хэммонд бросил пиджак на стул и, устроившись на диване в гостиной, включил телевизор. Он попал на выпуск новостей и со сладострастием мазохиста принялся слушать, как молодая дикторша с изумрудно-зелеными контактными линзами рассказывает о главной теме дня – интервью прокурора Кросса, расследующего убийство «известного предпринимателя» Люта Петтиджона. Ее повествование то и дело прерывалось кадрами видеозаписи, и Хэммонд увидел на экране себя.
Собственная внешность произвела на Хэммонда гнетущее впечатление. Рука на перевязи (слава богу, под пиджаком не видно было бинтов), восковая, как у покойника, кожа, запавшие глаза, отросшая темная щетина и суетливые, как у курицы, движения наводили на мысль о том, что накануне прокурор Кросс устроил где-то пьяный дебош. Впрочем, само интервью оказалось на удивление пристойным. Ловко уклонившись от вопроса о том, что у него с рукой (Хэммонд помнил, что хотел отшутиться, сказав, что пострадал в схватке с дюжиной бандитов, и лишь в последний момент сдержался), он поблагодарил управление полиции Чарлстона за профессионально и быстро проведенное расследование и выразил уверенность в том, что, имея на руках показания Бобби Тримбла, сумеет доказать виновность человека, который в настоящее время подозревается в совершении этого преступления.
При этих словах Стефи, стоявшая чуть позади него, улыбнулась и кивнула в знак согласия, и Хэммонд машинально отметил, что на экране она выглядит куда лучше, чем он. Ее темные глаза сверкали, щеки слегка разрумянились, а лицо дышало энергией и решимостью.
Смайлоу тоже попал в объективы видеокамер, однако – в отличие от той же Стефи – держался скованно. Отвечая на вопросы корреспондентов, он старался отделываться фразами вроде «Я сообщу это только суду» или «Я пока не уполномочен об этом говорить», проявив себя еще большим дипломатом, чем Хэммонд.
Запечатлели камеры и Фрэнка Перкинса, который с непроницаемым лицом вел Юджин к автомобилю. Смотреть на нее Хэммонду было тяжелее всего, поскольку он хорошо представлял себе, что она должна была испытывать в эти минуты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
Сообразив, что Хэммонд хочет поговорить с ним один на один, Бассет обратился к девушке, работавшей за соседним столом:
– Эй, Ди, мне надо отлучиться ненадолго. Присмотри тут, ладно?
– О'кей, – откликнулась Ди, не отрывая взгляда от экрана компьютера. – Это будет стоить тебе одну булочку.
– Договорились. – Сержант указал Хэммонду на дверь небольшой комнаты, где сотрудники оставляли верхнюю одежду и пили в перерыв чай и кофе.
– Кстати, сэр, не хотите кофе с пирожным? Моя жена испекла чудесные берлинские пирожные с глазурью, – предложил Бассет, доставая из своего шкафа внушительных размеров термос. Насколько было известно Хэммонду, сержант не признавал кофе из автоматов; что касалось выпечки, то его жена снабжала сладкими булочками половину управления.
– Нет, спасибо, – отказался он, и Бассет налил кофе себе.
– Так о чем вы хотели со мной поговорить, сэр?
– Я хотел задать вам один весьма деликатный вопрос, Гленн, – начал Хэммонд. – Поверьте, мне очень не хотелось бы этого делать, но я вынужден…
– Какой вопрос? – насторожился Бассет.
– Скажите, возможно ли, чтобы офицер полиции… гм-м… позаимствовал что-либо со склада вещественных доказательств без вашего ведома? Хотя бы чисто теоретически.
– Нет, сэр.
– То есть вы утверждаете, что это невозможно?
– Я очень аккуратно веду записи, мистер Кросс. И ни для кого не делаю никаких исключений.
– Что ж, я так и думал… – пробормотал Хэммонд, снова просматривая распечатку, которую перед этим извлек из кейса.
– А в чем, собственно, дело? – взволнованно поинтересовался Бассет.
– Видите ли, сержант, мне не дает покоя оружие, из которого застрелили Петтиджона.
– Да-да, я помню, – кивнул Бассет. – Револьвер калибра 38 мм. Его ведь убили выстрелом в спину?
– Двумя выстрелами, – уточнил Хэммонд.
– У нас на складе сотни полторы стволов, в которых используются патроны этого калибра.
– Это я и имел в виду.
– Послушайте, мистер Кросс, я дорожу своим местом и регистрирую движение вещественных доказательств самым аккуратным образом. Вы можете проверить: моя работа никогда не вызывала никаких…
– Я знаю, сержант, знаю, – поспешил успокоить его Хэммонд. – И я вовсе не подозреваю вас ни в небрежности, ни в злом умысле, просто мне хотелось исключить все возможности. Понимаете, что я имею в виду? К примеру, простой сотрудник подразделения охраны ядерного арсенала может знать такие способы украсть атомную бомбу, о которых неизвестно самому высокому начальнику, но это вовсе не означает, что он каждую пятницу приносит домой по боеголовке. – Хэммонд несколько искусственно рассмеялся. – Вот почему я сразу предупредил, что мне неловко спрашивать вас об этом, но и вы должны меня понять. Я не обвиняю лично вас, я спросил, есть ли теоретическая возможность…
– Такой возможности нет, – почти сердито перебил Бассет, отодвигая в сторону кофе, к которому он так и не притронулся. – Я один здесь за все отвечаю, и у меня нет даже заместителя, который мог бы распоряжаться важными вещдоками в мое отсутствие.
– Понятно, понятно, значит, вещественные доказательства выдаете вы…
– Только я, – подтвердил Бассет. – Это делается по запросу. Правда, – добавил он, слегка нахмурившись, – чисто теоретически полицейский детектив или следователь может получить что-либо под выдуманным предлогом, но даже в этом случае он должен расписаться в журнале выдачи.
– Хорошо. Огромное вам спасибо, сержант.
С этим Хэммонд и покинул полицейское управление. Компьютерную распечатку, приготовленную сержантом, он забрал с собой, хотя никакой пользы она ему не принесла и вряд ли могла принести в будущем. Единственным успехом, которого Хэммонд добился, было признание Харви Дубба, сообщившего, что сведения о Петтиджоне он собирал для Стефи и для Смайлоу. Но в этом-то как раз не было ничего удивительного. Харви только подтвердил то, о чем Хэммонд догадался сам.
Вот только что это доказывало? Пожалуй, только то, что Стефи и Смайлоу были не меньше его заинтересованы в том, чтобы Лют Петтиджон в конце концов получил по заслугам.
«Стоп, – остановил себя Хэммонд, – так дело не пойдет». Ему так сильно хотелось, чтобы Юджин оказалась невиновна, что он был готов подозревать в убийстве своих коллег, которые, если уж говорить начистоту, сделали для торжества правосудия куда больше, чем он. По крайней мере – в данном конкретном случае. Итак, если он хочет чего-то добиться, ему необходимо успокоиться и начать действовать спокойно и методично…
Но как раз на это у него совсем не оставалось времени.
Вернувшись домой, Хэммонд бросил пиджак на стул и, устроившись на диване в гостиной, включил телевизор. Он попал на выпуск новостей и со сладострастием мазохиста принялся слушать, как молодая дикторша с изумрудно-зелеными контактными линзами рассказывает о главной теме дня – интервью прокурора Кросса, расследующего убийство «известного предпринимателя» Люта Петтиджона. Ее повествование то и дело прерывалось кадрами видеозаписи, и Хэммонд увидел на экране себя.
Собственная внешность произвела на Хэммонда гнетущее впечатление. Рука на перевязи (слава богу, под пиджаком не видно было бинтов), восковая, как у покойника, кожа, запавшие глаза, отросшая темная щетина и суетливые, как у курицы, движения наводили на мысль о том, что накануне прокурор Кросс устроил где-то пьяный дебош. Впрочем, само интервью оказалось на удивление пристойным. Ловко уклонившись от вопроса о том, что у него с рукой (Хэммонд помнил, что хотел отшутиться, сказав, что пострадал в схватке с дюжиной бандитов, и лишь в последний момент сдержался), он поблагодарил управление полиции Чарлстона за профессионально и быстро проведенное расследование и выразил уверенность в том, что, имея на руках показания Бобби Тримбла, сумеет доказать виновность человека, который в настоящее время подозревается в совершении этого преступления.
При этих словах Стефи, стоявшая чуть позади него, улыбнулась и кивнула в знак согласия, и Хэммонд машинально отметил, что на экране она выглядит куда лучше, чем он. Ее темные глаза сверкали, щеки слегка разрумянились, а лицо дышало энергией и решимостью.
Смайлоу тоже попал в объективы видеокамер, однако – в отличие от той же Стефи – держался скованно. Отвечая на вопросы корреспондентов, он старался отделываться фразами вроде «Я сообщу это только суду» или «Я пока не уполномочен об этом говорить», проявив себя еще большим дипломатом, чем Хэммонд.
Запечатлели камеры и Фрэнка Перкинса, который с непроницаемым лицом вел Юджин к автомобилю. Смотреть на нее Хэммонду было тяжелее всего, поскольку он хорошо представлял себе, что она должна была испытывать в эти минуты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138