Если тебе удастся победить такого грозного бойца, как юз-беки, это шакалье, способное нападать только скопом и на слабых, сразу умерит пыл, поняв, с кем ему придется иметь дело в случае нападения на язычников, и вспомнив, что к берегам Хазарии приближается огромный флот русов, которые жестоко отомстят за погибших соплеменников.
— Но разве мусульмане только среди городского простонародья и черни? А наемники ал-арсии, поголовно состоящие из мусульман? А множество купцов, сынов Аллаха, из Хорезма и Бухары, у каждого из которых в Итиль-келе большая вооруженная охрана? Неужто не выступят они на подмогу своим единоверцам? А караванных стражников и ал-арсиев шакалами не назовешь никак, это истинные воины.
— Именно поэтому они не выступят на стороне черни. Ал-арсии подчиняются кагану, а ему позарез надобно подавить их руками восстание асиев и отбить нападение печенегов с гузами. Караванная стража служит своим купцам, а тем вовсе нет дела до чужих смут, для успешной торговли следует иметь друзей не только среди единоверцев, но и людей иных вер. Если бы чернь чувствовала за собой поддержку ал-арсиев или караванной стражи, она давно бы перешла от проклятий русам к их избиению.
— Что ж, если смерть юз-беки охладит горячие головы городских мусульман, я прикончу его. Надеюсь, то же самое ты сделаешь с Аруком, ибо если он считает тебя злейшим врагом, таковым он должен быть и для тебя.
— Это так. Мы были соседями и друзьями, вместе вступили в войско кагана, участвовали плечом к плечу во многих сражениях. Ты удивлялся, откуда я хорошо знаю устройство крепостей? Все просто: я участвовал в захвате многих твердынь на Кавказе и Хвалынском море, три года сам защищал от набегов степняков Саркел(Саркел — хазарская крепость в среднем течении нынешнего Дона.), отсюда и мои познания. Но если я служил кагану, чтобы иметь деньги на жизнь, то Арук отдался этому делу целиком и не мыслил для себя иного существования. Мечтая стать из простого воина ал-арсием, он даже изменил вере предков и признал над собой власть Аллаха. Он был сотником, я у него десятским, когда нашему ту-мену приказали подавить восстание наших братьев асиев. Я предложил Аруку оставить войско кагана и перейти к соплеменникам, но тот отказался и пригрозил выдать меня, если заметит в моем поведении что-либо подозрительное. Я затаился, а при первой стычке с асиями перешел к ним. Так мы с Аруком стали врагами, и после сегодняшней встречи я вижу, что только меч положит вражде конец.
— Не столько меч, сколько твое умение владеть им, — уточнил Микула. — Сегодня мы с тобой не поедем больше никуда, а отправимся прямо к Исааку. Ночью нам предстоит опасное дело, и к нему надобно хорошо подготовиться.
Микула и Сарыч прибыли к Сухому оврагу в указанное время, однако их уже ждали. В том месте, где овраг делал крутой поворот, горел большой костер, возле которого прохаживались юз-беки и Арук. Чуть в стороне к небольшой коновязи были привязаны их кони, к большому камню прислонены два щита. Умело сделанная коновязь, солидный запас дров у костра, сбегающая на дно оврага утоптанная тропа свидетельствовали, что это место посещается людьми не так уж редко.
— Ты не опоздал, рус, — произнес юз-беки, подходя к Микуле и не обращая внимания на Сарыча. — Твоя лошадь мне нравится, и обратно я поеду на ней, чтобы проверить ее бег.
— Я не знаю, какой из жеребцов у коновязи твой, но мне любы оба, — заметил Микула. — К сожалению, мне придется его продать, поскольку в морском походе он мне не понадобится. Если желаешь, чтобы твой конь попал в хорошие руки, подскажи мне нового хозяина, достойного такого красавца.
— У него уже есть достойный хозяин, и другого не будет, — ответил юз-беки. — Знаешь, рус, мне нравится и твоя кольчуга, поэтому, пожалуй, я не стану портить ее мечом, а попросту снесу тебе голову. Ты не против?
— Нисколько. Но ты слишком много говоришь, а у меня днем много дел, и я хотел бы пораньше возвратиться домой и лечь спать. Посему давай прекратим ненужные разговоры и приступим к тому, что привело нас сюда.
— Торопишься на тот свет, рус? Для этого уже все готово, — и юз-беки указал рукой на участок степи между костром и гребнем оврага.
— Ошибаешься, не все, — возразил Сарыч, соскакивая с коня.
Привязав поводья к коновязи, он быстро сбежал по тропе на дно оврага, исчез в тени высокого обрывистого склона. Через минуту он вновь появился у тропы, волоча за собой по земле большую колоду с торчащим из нее огромным топором. Поудобнее ухватившись обеими руками за длинное топорище, Сарыч вытащил колоду из оврага и установил у костра. Верх колоды был покрыт бурыми пятнами, такие же пятна виднелись и на широком лезвии топора. По тому, как тревожно заржали шарахнувшиеся от колоды лошади, Микула догадался, что бурые пятна не что иное, как засохшая кровь.
— Ты зря трудился, — сказал заметно побледневший Арук. — Мы, мусульмане, не верим в языческие обряды, а тебе колода и топор не понадобятся.
— Как знать, — зловеще усмехнулся Сарыч, выдергивая из колоды топор. Проверив пальцем остроту лезвия, он вновь вогнал топор в колоду. — Это решаешь не ты, предавший веру предков, а Небо и его властитель, великий Тенгри-хан(Т е н г р и-х а н — бог Неба и священного небесного огня у кочевников-язычников.).
Между тем Микула тоже привязал лошадь к коновязи, с щитом и копьем прошел на указанное юз-беки освещенное пламенем костра место у гребня оврага.
— Говоришь, все готово, юз-беки? Тогда почему не начинаем бой? Я ведь сказал, что тороплюсь.
— Клянусь Аллахом, что ты скоро будешь там, куда торопишься, — пообещал юз-беки, беря свой щит. — Но прежде узнай правила поединка. Их всего два. Первое: ночью бой ведется только в пешем порядке, поэтому оружием служат меч и кинжал. Так что, рус, оставь свое копье рядом с моим. Второе правило: сколько бы ни участвовало в бою человек, он ведется до полной победы одной из сторон. Повторяю — до полной. Тебе все понятно?
— Да. Оружием служат меч и кинжал, а бой ведется до последнего поединщика.
— Нет, рус, не до последнего участника поединка, а до полной победы. Это значит, что на поле боя остаются в живых лишь победители, а удел всех побежденных — смерть. Только смерть, ибо всем, даже женщинам и детям, известно, что плененный враг должен стать рабом. Но разве не новый позор для победителя, проявившего себя истинным воином, что его обидчик и противник в бою был человеком с душой раба, предпочтя жизнь в неволе смерти на поединке? Разве не унижение для истинного воина то, что он применил оружие против того, кто был рожден для плети надсмотрщика? В поединке отмывается запятнанная честь, а она отмывается кровью и не терпит новых бесчестий и унижений. Ты, рус-язычник, дерзнул считать себя равным мне, правоверному мусульманину, доблестному воину Хорезма и лучшему юз-беки Хазарии, и за это заплатишь своей жизнью!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194
— Но разве мусульмане только среди городского простонародья и черни? А наемники ал-арсии, поголовно состоящие из мусульман? А множество купцов, сынов Аллаха, из Хорезма и Бухары, у каждого из которых в Итиль-келе большая вооруженная охрана? Неужто не выступят они на подмогу своим единоверцам? А караванных стражников и ал-арсиев шакалами не назовешь никак, это истинные воины.
— Именно поэтому они не выступят на стороне черни. Ал-арсии подчиняются кагану, а ему позарез надобно подавить их руками восстание асиев и отбить нападение печенегов с гузами. Караванная стража служит своим купцам, а тем вовсе нет дела до чужих смут, для успешной торговли следует иметь друзей не только среди единоверцев, но и людей иных вер. Если бы чернь чувствовала за собой поддержку ал-арсиев или караванной стражи, она давно бы перешла от проклятий русам к их избиению.
— Что ж, если смерть юз-беки охладит горячие головы городских мусульман, я прикончу его. Надеюсь, то же самое ты сделаешь с Аруком, ибо если он считает тебя злейшим врагом, таковым он должен быть и для тебя.
— Это так. Мы были соседями и друзьями, вместе вступили в войско кагана, участвовали плечом к плечу во многих сражениях. Ты удивлялся, откуда я хорошо знаю устройство крепостей? Все просто: я участвовал в захвате многих твердынь на Кавказе и Хвалынском море, три года сам защищал от набегов степняков Саркел(Саркел — хазарская крепость в среднем течении нынешнего Дона.), отсюда и мои познания. Но если я служил кагану, чтобы иметь деньги на жизнь, то Арук отдался этому делу целиком и не мыслил для себя иного существования. Мечтая стать из простого воина ал-арсием, он даже изменил вере предков и признал над собой власть Аллаха. Он был сотником, я у него десятским, когда нашему ту-мену приказали подавить восстание наших братьев асиев. Я предложил Аруку оставить войско кагана и перейти к соплеменникам, но тот отказался и пригрозил выдать меня, если заметит в моем поведении что-либо подозрительное. Я затаился, а при первой стычке с асиями перешел к ним. Так мы с Аруком стали врагами, и после сегодняшней встречи я вижу, что только меч положит вражде конец.
— Не столько меч, сколько твое умение владеть им, — уточнил Микула. — Сегодня мы с тобой не поедем больше никуда, а отправимся прямо к Исааку. Ночью нам предстоит опасное дело, и к нему надобно хорошо подготовиться.
Микула и Сарыч прибыли к Сухому оврагу в указанное время, однако их уже ждали. В том месте, где овраг делал крутой поворот, горел большой костер, возле которого прохаживались юз-беки и Арук. Чуть в стороне к небольшой коновязи были привязаны их кони, к большому камню прислонены два щита. Умело сделанная коновязь, солидный запас дров у костра, сбегающая на дно оврага утоптанная тропа свидетельствовали, что это место посещается людьми не так уж редко.
— Ты не опоздал, рус, — произнес юз-беки, подходя к Микуле и не обращая внимания на Сарыча. — Твоя лошадь мне нравится, и обратно я поеду на ней, чтобы проверить ее бег.
— Я не знаю, какой из жеребцов у коновязи твой, но мне любы оба, — заметил Микула. — К сожалению, мне придется его продать, поскольку в морском походе он мне не понадобится. Если желаешь, чтобы твой конь попал в хорошие руки, подскажи мне нового хозяина, достойного такого красавца.
— У него уже есть достойный хозяин, и другого не будет, — ответил юз-беки. — Знаешь, рус, мне нравится и твоя кольчуга, поэтому, пожалуй, я не стану портить ее мечом, а попросту снесу тебе голову. Ты не против?
— Нисколько. Но ты слишком много говоришь, а у меня днем много дел, и я хотел бы пораньше возвратиться домой и лечь спать. Посему давай прекратим ненужные разговоры и приступим к тому, что привело нас сюда.
— Торопишься на тот свет, рус? Для этого уже все готово, — и юз-беки указал рукой на участок степи между костром и гребнем оврага.
— Ошибаешься, не все, — возразил Сарыч, соскакивая с коня.
Привязав поводья к коновязи, он быстро сбежал по тропе на дно оврага, исчез в тени высокого обрывистого склона. Через минуту он вновь появился у тропы, волоча за собой по земле большую колоду с торчащим из нее огромным топором. Поудобнее ухватившись обеими руками за длинное топорище, Сарыч вытащил колоду из оврага и установил у костра. Верх колоды был покрыт бурыми пятнами, такие же пятна виднелись и на широком лезвии топора. По тому, как тревожно заржали шарахнувшиеся от колоды лошади, Микула догадался, что бурые пятна не что иное, как засохшая кровь.
— Ты зря трудился, — сказал заметно побледневший Арук. — Мы, мусульмане, не верим в языческие обряды, а тебе колода и топор не понадобятся.
— Как знать, — зловеще усмехнулся Сарыч, выдергивая из колоды топор. Проверив пальцем остроту лезвия, он вновь вогнал топор в колоду. — Это решаешь не ты, предавший веру предков, а Небо и его властитель, великий Тенгри-хан(Т е н г р и-х а н — бог Неба и священного небесного огня у кочевников-язычников.).
Между тем Микула тоже привязал лошадь к коновязи, с щитом и копьем прошел на указанное юз-беки освещенное пламенем костра место у гребня оврага.
— Говоришь, все готово, юз-беки? Тогда почему не начинаем бой? Я ведь сказал, что тороплюсь.
— Клянусь Аллахом, что ты скоро будешь там, куда торопишься, — пообещал юз-беки, беря свой щит. — Но прежде узнай правила поединка. Их всего два. Первое: ночью бой ведется только в пешем порядке, поэтому оружием служат меч и кинжал. Так что, рус, оставь свое копье рядом с моим. Второе правило: сколько бы ни участвовало в бою человек, он ведется до полной победы одной из сторон. Повторяю — до полной. Тебе все понятно?
— Да. Оружием служат меч и кинжал, а бой ведется до последнего поединщика.
— Нет, рус, не до последнего участника поединка, а до полной победы. Это значит, что на поле боя остаются в живых лишь победители, а удел всех побежденных — смерть. Только смерть, ибо всем, даже женщинам и детям, известно, что плененный враг должен стать рабом. Но разве не новый позор для победителя, проявившего себя истинным воином, что его обидчик и противник в бою был человеком с душой раба, предпочтя жизнь в неволе смерти на поединке? Разве не унижение для истинного воина то, что он применил оружие против того, кто был рожден для плети надсмотрщика? В поединке отмывается запятнанная честь, а она отмывается кровью и не терпит новых бесчестий и унижений. Ты, рус-язычник, дерзнул считать себя равным мне, правоверному мусульманину, доблестному воину Хорезма и лучшему юз-беки Хазарии, и за это заплатишь своей жизнью!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194