Но сказала не как человек, которому отныне дано держать судьбу Ольги в своих руках, а как женщина-подруга, понявшая и одобрившая сделанный Ольгой выбор, ибо когда-то при схожих обстоятельствах она тоже не пострашилась бросить вызов судьбе, пожелав вершить ее собственными руками, а не послушно следуя установленным кем-то обычаям.
Лошади, словно догадываясь о святости дубравы, не ржали, тропинка была густо усеяна опавшей листвой, и копыта бесшумно ступали по ней, поэтому маленький отряд ехал в полной тишине. Тем громче показался мелодичный девичий смех, неожиданно раздавшийся сбоку тропы. Ольга резко натянула поводья, повернула голову в ту сторону. Что делает здесь дева? Кто она? Отчего смеется ночью в избранном богами месте? А главное, не могла ли она оказаться случайной свидетельницей ее доверительного разговора с вещуньей и Небом? И если могла, то случайно ли?
— Останешься с гриднями на тропе, однако ни на миг не выпускайте меня из виду, — шепотом обратилась Ольга к подъехавшему к ней десятскому. — Кликну вас, либо сами увидите, что нуждаюсь в подмоге, — не мешкайте.
Соскочив с коня, Ольга, мягко ступая по земле, дабы не хрустнула под ногой сухая ветка, хоронясь за кустами и стволами деревьев, направилась в сторону, откуда донесся смех. Вскоре она очутилась у края маленькой поляны, на противоположной стороне которой высился могучий дуб. Поляна заросла травой, однако вокруг дуба она была вытоптана широким кольцом. Под дубом, прижавшись к нему спинами, на травяной подстилке сидели плечом друг к другу обнаженные юноша и дева. Нежно обняв подругу, юноша целовал ее перси, а та, запрокинув голову и прикрыв в истоме глаза, время от времени давала выход переполнявшим ее чувствам тихим грудным смехом. Наклонив голову, дева шепнула что-то юноше на ухо, обвила его шею руками и начала падать навзничь, увлекая за собой и юношу.
Ольга отвела глаза в сторону, скривила губы в иронической усмешке. Стародавний танец любви! Молодой русич-дружинник, отправляясь в первый длительный поход, желал иметь уверенность, что избранница будет ждать его возвращения и останется ему верна, сколь бы сурова ни оказалась к нему судьба воина. Не довольствуясь обещаниями и клятвами, он требовал от избранницы более весомых доказательств любви, и та в ночь полнолуния пред ликом владычицы ночного неба Луны, под священным деревом воинов — дубом доказывала ему свою любовь и верность.
Святая наивность! Заблуждения юности и простота еще не испорченных жизнью душ! Когда-то и она была такой, точно так же давала обет верности любимому. Правда, в ее родных краях это выглядело несколько по-другому. Все происходило в такую же ночь полнолуния, так же совершался ритуальный танец, после чего два дубовых листа смачивались в вагине девы и, зашитые в полотняный мешочек, носились как талисманы. Отличие заключалось в том, что танец происходил не у дуба, а вокруг священного костра, горевшего внутри «ведьминого круга» — пояса из тринадцати старых, наделенных магической силой камней. Листья также срывались не с дерева, а с веточки, которую дева держала в руках во время танца. Затем веточка с оставшимися листьями сжигалась в костре, а юноша и дева пили по очереди из окропленного святой водой кувшина хмельной напиток, после чего произносили вместе старинный заговор. Ольга помнит его до сих пор:
Как радостно мы встретились, Как счастливы мы были. Мы так легко расстанемся И соединимся вновь.
Перед уходом из «ведьминого круга» священный костер заливался остатками напитка, а если круг был новым, выложенным всего на одну ночь из тринадцати предварительно погруженных в священный источник камней, его следовало разрушить, чтобы недоброжелатели не навели порчу.
Было все это в Ольгиной жизни, было: и «ведьмин круг», и священный костер, и волшебная ночь с возлюбленным, и клятва в вечной верности перед ликом Луны-свидетельницы. Не оказалось только верности. Наверное, потому, что не было в ту ночь, как и до нее, настоящей всепожирающей любви-страсти, а ее и не могло быть, поскольку Ольга любила лишь себя. Да, лишь себя, ибо давно уже жила с чувством превосходства над окружающими людьми, жила в ожидании события, которое вознесет ее на высоту, подобающую ее уму и красоте, силе духа и настойчивости. А жила она подобной мечтой не только потому, что постоянно ощущала в себе эти качества, но и оттого, что три разные, самые известные в ее краях вещуньи предрекали ей одно и то же: дальнюю дорогу, жизнь в большом граде вне родного дома и власть, о коей только может мечтать смертный. С тех пор Ольга жила одновременно двумя жизнями: внешней, которая находилась у всех на виду и ничем не отличалась от жизни прочих боярышень ее возраста, и внутренней, доступной лишь ей одной, когда Ольга переносилась мыслями туда, где волею судьбы рано или поздно ей придется занять уготованное место. А поскольку она верила в себя и предсказанную вещуньями судьбу, ее настоящей жизнью была именно вторая. Так шли день за днем, месяц за месяцем, покуда однажды не случилось то, чему и надлежало неминуемо случиться.
Она помнит первую встречу с Игорем так, словно она произошла вчера. Широкая лесная река, спокойно и медленно катившая свои прозрачные воды. Ее пологие песчаные берега, густо поросшие кустарником… Она, стоявшая с лукошком в руках на краю небольшой, усыпанной яркими цветами поляны. Та, какой она была много лет назад: молодая, красивая, внешне беззаботная. Вокруг, куда ни брось взгляд, расстилался огромный, радостный, так много таивший для нее в ту пору непознанного мир.
Громкое ржание за спиной заставило ее вскинуть голову и повернуться. Рядом сдерживали коней несколько всадников в дорогих доспехах и шлемах, со щитами на плечах и копьями в руках. Ближе всех был он: в отливающей серебром кольчуге, золоченом шлеме с еловцем, ниспадающим на конский круп красным корзном(К о р з н о — великокняжеский плащ.), с большой золотой гривной на груди. Веселый открытый взгляд, длинные усы, в уголках губ дрожит усмешка. Впрочем, ничего особенного: русич как русич, отличный от знакомых Ольге дружинников лишь богатством убранства да прекрасным скакуном под собой. Кстати, ее суженый, сотник Святослав, в подобном одеянии выглядел бы куда значительней и пригоже, чем незнакомый всадник.
— Кто ты, красавица? — наклонился к ней с седла всадник с гривной.
— Вольга, — певуче ответила она, смело глядя на него.
— Далече ли брод, Вольга? — спросил незнакомец, окидывая ее откровенно восхищенным взглядом.
— Рядом, подле того дуба, — указала она.
— Откуда будешь сама? — поинтересовался всадник, не трогаясь с места. — Где искать, коли захочу увидеть снова?
— Пожелаешь — сыщешь, — с вызовом ответила Вольга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194
Лошади, словно догадываясь о святости дубравы, не ржали, тропинка была густо усеяна опавшей листвой, и копыта бесшумно ступали по ней, поэтому маленький отряд ехал в полной тишине. Тем громче показался мелодичный девичий смех, неожиданно раздавшийся сбоку тропы. Ольга резко натянула поводья, повернула голову в ту сторону. Что делает здесь дева? Кто она? Отчего смеется ночью в избранном богами месте? А главное, не могла ли она оказаться случайной свидетельницей ее доверительного разговора с вещуньей и Небом? И если могла, то случайно ли?
— Останешься с гриднями на тропе, однако ни на миг не выпускайте меня из виду, — шепотом обратилась Ольга к подъехавшему к ней десятскому. — Кликну вас, либо сами увидите, что нуждаюсь в подмоге, — не мешкайте.
Соскочив с коня, Ольга, мягко ступая по земле, дабы не хрустнула под ногой сухая ветка, хоронясь за кустами и стволами деревьев, направилась в сторону, откуда донесся смех. Вскоре она очутилась у края маленькой поляны, на противоположной стороне которой высился могучий дуб. Поляна заросла травой, однако вокруг дуба она была вытоптана широким кольцом. Под дубом, прижавшись к нему спинами, на травяной подстилке сидели плечом друг к другу обнаженные юноша и дева. Нежно обняв подругу, юноша целовал ее перси, а та, запрокинув голову и прикрыв в истоме глаза, время от времени давала выход переполнявшим ее чувствам тихим грудным смехом. Наклонив голову, дева шепнула что-то юноше на ухо, обвила его шею руками и начала падать навзничь, увлекая за собой и юношу.
Ольга отвела глаза в сторону, скривила губы в иронической усмешке. Стародавний танец любви! Молодой русич-дружинник, отправляясь в первый длительный поход, желал иметь уверенность, что избранница будет ждать его возвращения и останется ему верна, сколь бы сурова ни оказалась к нему судьба воина. Не довольствуясь обещаниями и клятвами, он требовал от избранницы более весомых доказательств любви, и та в ночь полнолуния пред ликом владычицы ночного неба Луны, под священным деревом воинов — дубом доказывала ему свою любовь и верность.
Святая наивность! Заблуждения юности и простота еще не испорченных жизнью душ! Когда-то и она была такой, точно так же давала обет верности любимому. Правда, в ее родных краях это выглядело несколько по-другому. Все происходило в такую же ночь полнолуния, так же совершался ритуальный танец, после чего два дубовых листа смачивались в вагине девы и, зашитые в полотняный мешочек, носились как талисманы. Отличие заключалось в том, что танец происходил не у дуба, а вокруг священного костра, горевшего внутри «ведьминого круга» — пояса из тринадцати старых, наделенных магической силой камней. Листья также срывались не с дерева, а с веточки, которую дева держала в руках во время танца. Затем веточка с оставшимися листьями сжигалась в костре, а юноша и дева пили по очереди из окропленного святой водой кувшина хмельной напиток, после чего произносили вместе старинный заговор. Ольга помнит его до сих пор:
Как радостно мы встретились, Как счастливы мы были. Мы так легко расстанемся И соединимся вновь.
Перед уходом из «ведьминого круга» священный костер заливался остатками напитка, а если круг был новым, выложенным всего на одну ночь из тринадцати предварительно погруженных в священный источник камней, его следовало разрушить, чтобы недоброжелатели не навели порчу.
Было все это в Ольгиной жизни, было: и «ведьмин круг», и священный костер, и волшебная ночь с возлюбленным, и клятва в вечной верности перед ликом Луны-свидетельницы. Не оказалось только верности. Наверное, потому, что не было в ту ночь, как и до нее, настоящей всепожирающей любви-страсти, а ее и не могло быть, поскольку Ольга любила лишь себя. Да, лишь себя, ибо давно уже жила с чувством превосходства над окружающими людьми, жила в ожидании события, которое вознесет ее на высоту, подобающую ее уму и красоте, силе духа и настойчивости. А жила она подобной мечтой не только потому, что постоянно ощущала в себе эти качества, но и оттого, что три разные, самые известные в ее краях вещуньи предрекали ей одно и то же: дальнюю дорогу, жизнь в большом граде вне родного дома и власть, о коей только может мечтать смертный. С тех пор Ольга жила одновременно двумя жизнями: внешней, которая находилась у всех на виду и ничем не отличалась от жизни прочих боярышень ее возраста, и внутренней, доступной лишь ей одной, когда Ольга переносилась мыслями туда, где волею судьбы рано или поздно ей придется занять уготованное место. А поскольку она верила в себя и предсказанную вещуньями судьбу, ее настоящей жизнью была именно вторая. Так шли день за днем, месяц за месяцем, покуда однажды не случилось то, чему и надлежало неминуемо случиться.
Она помнит первую встречу с Игорем так, словно она произошла вчера. Широкая лесная река, спокойно и медленно катившая свои прозрачные воды. Ее пологие песчаные берега, густо поросшие кустарником… Она, стоявшая с лукошком в руках на краю небольшой, усыпанной яркими цветами поляны. Та, какой она была много лет назад: молодая, красивая, внешне беззаботная. Вокруг, куда ни брось взгляд, расстилался огромный, радостный, так много таивший для нее в ту пору непознанного мир.
Громкое ржание за спиной заставило ее вскинуть голову и повернуться. Рядом сдерживали коней несколько всадников в дорогих доспехах и шлемах, со щитами на плечах и копьями в руках. Ближе всех был он: в отливающей серебром кольчуге, золоченом шлеме с еловцем, ниспадающим на конский круп красным корзном(К о р з н о — великокняжеский плащ.), с большой золотой гривной на груди. Веселый открытый взгляд, длинные усы, в уголках губ дрожит усмешка. Впрочем, ничего особенного: русич как русич, отличный от знакомых Ольге дружинников лишь богатством убранства да прекрасным скакуном под собой. Кстати, ее суженый, сотник Святослав, в подобном одеянии выглядел бы куда значительней и пригоже, чем незнакомый всадник.
— Кто ты, красавица? — наклонился к ней с седла всадник с гривной.
— Вольга, — певуче ответила она, смело глядя на него.
— Далече ли брод, Вольга? — спросил незнакомец, окидывая ее откровенно восхищенным взглядом.
— Рядом, подле того дуба, — указала она.
— Откуда будешь сама? — поинтересовался всадник, не трогаясь с места. — Где искать, коли захочу увидеть снова?
— Пожелаешь — сыщешь, — с вызовом ответила Вольга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194