— В чем же она? В том, что по воле атамана ты продирался сквозь лесные чащи, затем несколько часов пребывал в ледяной воде? Посмотри, ведь у тебя от холода до сих пор зуб на зуб не попадает. Разве захотел бы ты проделать подобное путешествие ко мне по собственной воле?
— Великий князь, атамана над собой я избрал сам и обязан подчиняться его воле. И она еще ни разу не расходилась с моей. Сейчас я с тобой потому, что. точно так, как и атаман, на стороне твоих русов, а не хазар или буртасов. А каким богам мы с тобой верим и поклоняемся, сегодня не столь важно — мы вершим сообща земные дела и не намерены вторгаться в небесные споры между Перуном и Христом. Может, перейдем от разговоров обо мне к более важным? Или ты до сих пор не можешь смириться с тем, что вместо полюбившегося тебе Сарыча атаман прислал меня?
Однорукий сказал то, в чем так не хотел признаться себе Игорь — он действительно чувствовал себя уязвленным, увидев посланцем Казака не Сарыча, с которым свыкся за время похода, а незнакомого человека. Если Сарыч был умнее и расторопнее однорукого, почему Казак выказал столь явное неуважение к великому князю, направив к нему какого-то калеку, к тому же христианина и бывшего ромейского центуриона? Если же, наоборот, однорукий умнее и сообразительнее Сарыча, почему Казак вначале дал ему в проводники самого обыкновенного разбойника, а не одного из лучших своих людей? Пытаясь понять, что за человек предстал перед ним, и сравнить его с Сарычем, Игорь и затеял длинный разговор с одноруким.
— Ты прав, я надеялся, что Казак вновь пришлет ко мне Сарыча, — ответил Игорь. — Ведь мы уже познакомились и научились хорошо понимать друг друга.
— Сарыча нет в живых, — сказал однорукий и перекрестился. — Он умер от буртасской стрелы на руках твоего сотника Микулы. Не случись этого, сейчас на моем месте стоял бы он…
Выслушав рассказ о гибели Сарыча и не чувствуя больше обиды на Казака, Игорь изменил отношение и к его посланцу.
— Как тебя кличут?
— Глеб.
— Так с чем явился ко мне, Глеб?
— Перво-наперво посоветовать тебе, великий князь, повернуть ладьи назад, ибо место, где твоему войску надлежит высаживаться на берег, за нашей спиной. Так зачем напрасно утруждать воинов, заставляя их вначале грести против течения, а затем возвращаться обратно?
Этот однорукий казак разговаривал в Игорем так, как могли позволить себе лишь особо заслуженные воеводы и самые верные соратники. Но ведь точно так с ним разгова\ривал и покойный ныне Сарыч. Так что дело вовсе не в гордыне того и другого или их неуважении к особе великого князя, а в проявлении того равенства и простоты общения, что были присущи казачьей вольнице. Поначалу подобное поведение и Сарыча вызывало в нем раздражение, однако потом он свыкся с ним. Точно так следует поступить и сейчас.
— Повернуть ладьи назад? — переспросил Игорь. — Но уверен ли ты, что место предстоящей высадки за нашей спиной? Я что-то не припоминаю такого, иначе уже был бы на суше. А я внимательно слежу за берегом, да и мои воеводы понимают в таких делах толк.
— Ты наверняка видел это место, великий князь. Вы должны были проплывать его вчера примерно в полдень. Это большая песчаная коса, к которой слева подходит пологий береговой склон, а справа примыкает участок сгоревшего леса.
— Я помню эту косу. Она действительно могла бы стать удобным местом для высадки, если бы не пологий склон слева и свободный от леса участок справа. В случае нашей высадки на косу противник имеет возможность нанести нам сильный одновременный удар с двух сторон, уничтожив находящихся на берегу и засыпав горящими стрелами ладьи с подкреплением. Поэтому мы и проплыли мимо сей косы.
— Но предпринял бы ты высадку, зная, что недруг может нанести по твоим воинам на косе удар только с одного направления? Например, по береговому склону?
— Конечно. Ширина склона у косы позволяет скакать в один ряд не больше десятку всадников, и такой удар могут сдержать в течение нескольких минут три-четыре сотни дружинников, первыми высадившихся на берег у соприкосновения косы со склоном. А покуда им удастся защитить косу от вторжения степняков, за их спиной к косе пристанут другие ладьи, и на берегу окажутся уже тысячи русичей и викингов.
— Великий князь, к восходу солнца у косы будут семьсот воинов сотника Микулы и моего атамана. Они не позволят степнякам нанести удар по твоим оказавшимся на косе воинам со стороны лесного пожарища. Более удобного для высадки места, чем это, еще долго не будет, поэтому атаман и просит тебя послушаться его совета и повернуть назад к косе.
Игорь хорошо помнил косу, о которой шел разговор, живо представил ход сражения, если неприятель сможет атаковать его высадившихся с ладей дружинников только по береговому откосу. В этом случае результат сражения вполне мог быть удачным для русичей и викингов, но насколько можно положиться на обещания степных разбойников? Но разве Сарыч, с которым Игорь столько времени пробыл бок о бок в походе, хоть раз подвел его или нарушил данное кому-либо слово? Так почему Игорь должен сомневаться в слове атамана Казака, которому так верит знающий его сотник Микула?
— Глеб, сейчас ладьи и драккары повернут обратно. Но как мы узнаем, что дружинники Микулы и казаки не опоздали к косе?
— У самого высокого дерева близ берегового откоса и у его соседей слева и справа будут срублены верхушки. Так что смело плыви назад, великий князь, и Перун с Христом помогут нам одержать верх над врагами…
К уже знакомой косе ладьи и драккары подплывали во второй половине дня. Игорь издалека увидел у берегового откоса, плавно переходившего в длинную песчаную косу, приметное высокое дерево со сломанной верхушкой и по сторонам от него еще два таких же. Значит, Микула и Казак были на условленном месте и готовы к сражению!
Но оказалось, что к сражению были готовы не только они. Едва флотилия взяла направление с середины реки к коce, а восьмерка головных ладей со всей возможной скоростью устремилась к береговому откосу, из леса вырвались [несколько многочисленных групп всадников и во всю прыть (помчались туда же. Врагов было не меньше двенадцати— пятнадцати сотен, а из-за деревьев показывались все новые. Конечно, конница могла передвигаться быстрее, нежели до отказа наполненные людьми ладьи, но узкая кромка берега, по которой скакали всадники, была неровной, переплетенной корнями деревьев, заросшей кустарником, что значительно снижало скорость лошадей. Поэтому ничего удивительного не было в том, что у откоса противники очутились почти одновременно — степняки на его вершине, русичи у подножия.
Дружинники едва успели, выбравшись из воды, подняться по откосу немного вверх и выстроиться в три-четыре ломаные шеренги, как на них обрушилась опередившая свой отряд группа всадников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194