– Их эмоции в данном случае несущественны, – отозвался он. – Вы моя жена. Меньше чем через полгода у нас будет ребенок. У них нет иного выбора – только радостно принять свершившееся.
– Радостно! – Майра улыбнулась. – С ними едва не случился удар, когда они узнали, что я проведу в Данбертоне одну ночь после рождественского бала.
– Вы преувеличиваете, – возразил он. – Если бы с ними посоветовались, они с радостью настояли бы на том, чтобы вы остались и не подвергали себя опасности, отправившись домой.
Она все еще улыбалась.
– Я решила подвергнуть себя опасности, Кеннет, – сказала она, – после того, как невольно подслушала ваш разговор, ведь они выразили вам свое несогласие с моим пребыванием в Данбертоне, посчитав его затянувшимся.
Так ли это? Но наверное, так, хотя он и не помнит. В конце концов, обе тогда были вне себя. Так вот почему Майра столь безрассудно покинула их дом в буран!
– Простите меня, – сказал он. – Они, конечно, не предполагали, что вы их услышите.
– Тот, кто подслушивает, ничего хорошего о себе не услышит. Так говорит пословица. Когда ваши близкие прочтут эти письма и кое-что подсчитают, они, вероятно, еще пожалеют, что не уговорили меня остаться. Одна ночь в Данбертоне – и они избавились бы от меня навсегда.
– Их запоздалые сожаления не имеют теперь никакого значения, – сказал он. – А вы можете быть уверены, что моя мать, и сестра будут держаться с вами так, как положено хорошо воспитанным леди.
Она еще раз улыбнулась, прежде чем снова взяться за иголку. Какое-то время он смотрел; на нее, а потом опять погрузился в свое сложное занятие. Конечно, мать и сестра придут в ужас – и от того, на ком именно он женился, и, от того, как прошло бракосочетание, и от обстоятельств, вынудивших его к такой поспешности. Но они примут ее. Ей-богу, примут, если хотят в дальнейшем поддерживать с ним отношения.
Окончив первое письмо, он принялся за второе. Майра все так же сидела, положив работу на колени, и закрыв глаза.
– Что с вами? – Он вскочил и подошел к: ней.
– Ничего… – Она взяла в руки вышивание.
– Отложите работу, – сказал он. – Я помогу вам лечь.
– Еще один приказ?
Он стиснул зубы.
– Если вам угодно… если вам угодно сделать нашу семейную жизнь невыносимой и для себя, и для меня, заставляя меня прибегать к приказам и демонстративно подчиняться им, – пусть будет так. Если вам угодно сделать из нашей семейной жизни некую игру, в которой мне отводится роль тирана, а вам – жертвы, то я не могу вам помешать. Но сейчас вы устали и плохо себя чувствуете, вам нужно лечь. Я отведу вас наверх. Если желаете, обопритесь на мою руку. В противном случае я возьму вас на руки и отнесу в спальню. Как видите, я предоставляю вам право выбора.
Она помедлила, воткнула иголку с ниткой в ткань и отложила работу в сторону. Потом встала. Она так тяжело налегала на его руку, пока он медленно вел ее наверх, что ему стало ясно, как она измучена.
– Завтра утром я пошлю за Райдером, – сказал он. – Посмотрим, чем он сумеет помочь вам. Так продолжаться больше не может.
Она даже не стала возражать против его последнего довода. Голова ее бессильно моталась из стороны в сторону у его плеча. Это его встревожило. Войдя в ее туалетную комнату, он усадил ее в кресло и дернул за сонетку, чтобы вызвать горничную. Потом присел на корточки рядом с ее креслом.
– Это сделал с вами я. Мужчина в таких случаях отделывается легко, не правда ли? Но я готов снять с ваших плеч любое бремя, кроме этого. Я постараюсь быть хорошим мужем. Может быть, нам удастся притереться друг к другу, если мы постараемся.
– Может быть… – Она смотрела ему в глаза. Впервые Майра не стала с ним спорить.
Он по очереди поднес ее руки к губам, а потом отпустил их и встал, потому что пришла горничная.
– Доброй ночи, – пожелал он жене.
Он спустился вниз, чтобы докончить письмо к Хелен, но не сумел сделать этого и вскоре отправился спать. Раздевшись в своей туалетной комнате, он накинул халат поверх ночной рубашки и встал у окна полутемной спальни, глядя в ночную тьму.
Не о такой ночи после свадьбы мечтают мужчины. И не о таком супружестве. И, тем не мкнее, все случилось именно так. А во время брачной церемонии ему стало ясно: произнося свою часть брачных обетов, он говорил совершенно искренне. Он слышал, что церковный обряд – жалкий фарс, что жениха и невесту заставляют произносить торжественные и смешные обеты, соблюдать которые никто из них не собирается. Он понял, что должен будет соблюдать их.
Мысль эта его не обрадовала. Он почувствовал, что в этот день обрек себя на безрадостную жизнь.
А ведь когда-то счастье и Майра казались синонимами. Она словно была создана для счастья: гибкая и красивая, пусть по общепринятым меркам даже и не слишком хорошенькая, пышущая здоровьем, энергией и бодростью. Она с презрением отнеслась к старинной вражде, которая не позволяла им сблизиться, и к светским приличиям, которые вынуждали ее постоянно оставаться в поле зрения приставленной к ней женщины. Она пренебрегала правилами поведения, приличествующими леди, согласно которым ее волосы должны быть подобраны и заколоты, ноги – обуты в чулки и высокие башмаки, а ходить следует только чинно. Он так и видел ее бегущей по холму над водопадом, в ее руках его шляпа, а сам он догоняет ее, чтобы отобрать шляпу; видел затем, как она кружится босиком на песке пляжа, раскинув руки, обратив лицо к солнцу, или сидит в ложбинке наверху утеса, обняв колени, глядя на море и размышляя, как живут люди в других краях и странах. И она часто смеется. И с жаром целует его и улыбается в ответ на его слишком торжественные заверения в любви.
Трудно, почти невозможно поверить; что это та же самая женщина, которую он оставил сидящей в кресле в туалетной комнате рядом с его туалетной. И только ноющая боль в сердце подтверждала: да, это она. А виноват в этой перемене он.
– Майра… – прошептал он, но звук собственного голоса испугал и как-то смутил его. И, закрыв глаза, он прижался лбом к оконному стеклу.
* * *
То была незнакомая комната в незнакомом доме – большая, с высоким потолком, теплая. Кровать была широкая и удобная. Все было гораздо пышнее, чем у нее дома, то есть там, где прежде был ее дом. Но уснуть она не могла.
Интересно, а где же он, где его комнаты? Рядом? Или он предпочел расположиться как можно дальше от нее?
Целый день она вела себя просто отвратительно. И сама себя не понимала. Он пытался держаться вежливо, даже дружелюбно. А она все переворачивала, то и дело перечила ему. Она вела себя как испорченный ребенок. И не могла остановиться. Но ведь они женаты. И не может же она продолжать в том же духе всю жизнь.
Она потрогала гладкое золотое кольцо у себя на пальце. Они действительно женаты – она и Кеннет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79