– А ее сиси? – поинтересовался Семи. – Они., как ты выразился… тоже «шишки»? – Он загоготал, девицы по обе стороны от него тоже прыснули.
Клео взяла себя в руки.
– Месье Марсель, – вкрадчиво сказала она, – когда вы сочтете нужным выставить на обозрение свои яйца, может, я составлю вам компанию и оголюсь до пояса. А пока что не остаться ли нам одетыми?
Глаза Семи сузились.
– Женщине не подобает так разговаривать, – заявил он мрачно. – Женщина должна быть мягкой, уступчивой. – Он оглядел стол, проверяя, все ли слушают, потом с чувством добавил, – женщина должна быть женственной, нежной, тихой.^Женщина, когда надо, должна быть матерью, а когда надо, блудницей. Многим женщинам восхитительно удается сочетать эти качества.
– Неужели? – съехидничала Клео. Она ухитрилась включить магнитофончик «Сони» и записывала каждое слово.
– Ну, конечно, – он трогал пружинистую грудь блондинки, и сосок затвердел от его пальцев, – женщины – чудные партнеры, их надо любить, а они должны знать свое место.
– И где… по-вашему., их место?
– А, дома, в спальне на кухне, – туманно определил Семи. – Они декоративные создания, на мужской территории им нечего делать.
Клео засмеялась.
– Сильно попахивает наглостью самца-шовиниста. Семи не любил, когда над ним смеются.
– Вы, должно быть, лесбиянка, – заявил он. Клео захохотала еще громче.
– Боже! С вами невозможно разговаривать. Выходит, каждая женщина, не согласная с вашей философией, обязательно «розовая»?
Семи вытаращился на нее, неодобрительно поджал толстые губы.
– По-моему, ты не удовлетворена в постели, – сказал он грубо. – Тебе, по-моему, нужен хороший мужик, чтобы как следует тебя…
– Пошел на…
Семи вскочил из-за стола, зло сверкая глазами.
– Выражаешься как последняя девка! Клео даже бровью не повела.
– Только иду по стопам великого учителя.
Губы Семи нервно задергались, потом он развернулся и зашагал прочь.
Агент покрылся испариной.
– Вам не следовало этого делать. Клео обдала его презрением.
– Слушайте, я действую в зависимости от обстановки, а то, что случилось, произошло из-за вашей некомпетентности. – Она встала из-за стола. – А вообще-то, оказывается все хорошо. Я взяла на редкость откровенное интервью. Благодарю за обед.
Она пошла к своей машине. Ну, месье Марсель, держись!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
– Дрянь, поганец, грязная сволочь! – вопила Маффин. – Бездарь, кретин, идиот с дряблым хреном! Ненавижу его, Джон, ненавижу.
– Перестань орать. Успокойся.
– Сам бы, к черту заорал, – Маффин подняла газету, что в ярости швырнула на пол. – Послушай, – взвизгнула она. – «Низенькая, жирная и богатая!» И это только заголовок! Как бы тебе понравилось, если бы про тебя написали – низенький, жирный и богатый?
– Против богатого бы не возражал. Маффин сузила голубые глаза.
– Я могу подать на него в суд?
– За что?
– Ну, оскорбление личности, подрыв репутации, знаешь, что я имею в виду.
– Не говори глупости.
– Что тут глупого? – Маффин сунула Джону под нос газету. – Прочитай еще раз, перечитай оскорбления и взгляни на фотографию, что три года валялась у них в папке. Я ТАК БОЛЬШЕ НЕ ВЫГЛЯЖУ.
– Ничего страшного, Мафф.
– Ах, ничего? Ничего? – она расплакалась. – Как мне выходить на улицу и смотреть людям в глаза? Как я пойду в химчистку?
– В химчистку?
– Да, в проклятую химчистку. Они меня знают, собирают мои фотографии. Как я вообще теперь заберу замшевую юбку?
– Если ты на виду, – терпеливо объяснял Джон, – жди, что писать о тебе будут по-всякому. Плохо. Хорошо. Правду. Неправду. Прочитай, а написали плохо – забудь. Все так делают.
– Хочу дать объявление в «Прайвит ай» на целую страницу. Хочу, чтобы там напечатали крупно, жирным шрифтом: Энтони Прайвит – мудак. Я серьезно, Джон.
– Хорошо, – поддакнул он. – Только зачем выбрасывать деньги на ветер? Всякий, кто хоть раз читал его колонку, знает, что он мудак. Ждут, что он напишет, как стервозный гомик, поэтому и читают. Я ведь тебя предупреждал.
Маффин сбросила ночную рубашку и потянулась перед зеркалом, что висело на стене в спальне.
– Я не жирная. Ты где-нибудь видишь жир?
– Ни в коем случае. Только великолепную парочку сисек и задницу, которую есть за что ухватить.
– Что значит – есть за что?
– Ну знаешь. Славную. Уютную.
– Значит – жирную.
Через час оба были одеты, приготовились уходить и не разговаривали.
Вся злость, ненависть и обида, что Маффин чувствовала к Энтони Прайвиту, как-то повернулись против Джона.
– Дерьмо ты, – шипела она, когда они направлялись в студию. – Я даже выходить за тебя больше не хочу.
– Точно?
– Да, дьявол побери, точно. А проклятым календарем Шумана можешь подтереться.
– Прекрасно. Обойдусь без тебя. Еще какую-нибудь куколку возьму с собой на съемки. Эрика любит Барбадос, может, Эрику попробую.
– Они хотят меня.
– Так сделаю, что расхотят.
– Подлец ты.
– Нехорошо, когда маленькие девочки выражаются.
– Понимаю, за что Джейн тебя ненавидит.
В студии Джон занялся съемочной аппаратурой и ассистентами.
Маффин отдала себя в руки парикмахера, художника-гримера и костюмерши.
Готовились к съемкам на обложку пластинки. Маффин и Крошка Марти Перл. Она так мечтала с ним познакомиться, но Энтони Прайвит все испортил, а Джон окончательно погубил.
Маффин дулась, когда ее тело растирали губкой с крем-пудрой. Осточертело ей раздеваться. Втягивать живот осточертело, выпячивать сиськи, вставать на цыпочки, чтобы ноги казались длиннее.
– Как мило, душечка, – похвалил женоподобный юнец, который гримировал ее тело. Он показывал на волосы на лобке, выбритые сердечком. Так она побрилась для одной журнальной фотографии.
– Спасибо, – мрачно отозвалась Маффин. Юнец нагнулся.
– Будь умницей, раздвинь ножки, нам ведь не нужны пятнистые бедра?
Маффин стояла, широко расставив ноги, пока юнец колдовал над ней с губкой и пудрой. Хорошо, что педик, а то все прелести на виду.
– Уже видела Крошку Марти? – спросил юнец – голос зазвенел от восхищения. – Говорят, он гомик.
– Иди ты, тебя послушаешь, так кругом одни гомики! – воскликнула Маффин. – Ты мне это еще про принца Филиппа скажешь.
– Ой! Он тоже?
– Не идиотничай!
Крошка Марти приехал с матерью и Джексоном.
С головы до ног он был затянут в белую кожу, отделанную бахромой. Марти тут же исчез с гримером – замазывать прыщики.
Джексон подошел к Джону, пожал ему руку и сказал:
– Будет здорово, просто здорово.
Джон согласился.
– Задумано потрясающе, – сказал он. На пластинку Маффин еще никогда не фотографировалась. Вы придумали?
– Да, вроде этого. – Джексон забыл упомянуть, что все было сделано английскими сотрудниками фирмы, которая занималась рекламой пластинок Марти в Англии.
Маффин появилась из гримерной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69