Отъехав от будки. Том сказал:
— Как тебе нравится такая работа?
— Я вообще не хочу работать, — ответил Джо. Он бросил мелочь в карман рубашки и с силой потер лицо, пытаясь прийти в себя.
— С ума сойти, — сказал Том, — весь день стоять на одном месте, как какой-нибудь фонарный столб, и только знай принимай деньги и давай сдачу.
— Зато они все берут взятки, хотя и небольшие.
— Ага, и каждого когда-нибудь на этом заловят. Джо скосил на него глаза:
— А нас нет?
— Нет, нас не поймают.
Джо пожал плечами и, отвернувшись, стал смотреть на мелькающие мимо черные силуэты заводских строений и высокие дымовые трубы Лонг-Айленда.
Том сказал:
— Здесь важно, что мы не будем постоянно заниматься этим делом. Провернем одну крупную операцию, и все. Я еду в Тринидад, а ты — в Монтану.
Джо снова посмотрел на него:
— В Саскачеван.
Том напряженно следил за грузовиками, среди которых вынужден был двигаться, и недоуменно спросил:
— Что?
— Я все обдумал, — сказал Джо, начавший поневоле просыпаться, хотя все еще был не в настроении. — Я предпочел бы забрать Грейс и ребят совсем из этой страны. И главное, подальше, пока здесь все не полетело к черту.
— И куда же ты хочешь уехать?
— В Саскачеван. — Джо махнул рукой, указывая куда-то на север. — Это в Канаде. Там предоставляют землю, если ты хочешь стать фермером.
Том удивленно и недоверчиво усмехнулся:
— А что ты понимаешь в сельском хозяйстве?
— Сейчас немного меньше, чем буду знать на будущий год.
Теперь с двух сторон автострады тянулись кладбища. Глядя на них, Джо подумал, что это похоже на плохую шутку: всего в нескольких милях от Манхэттена по обе стороны скоростного шоссе торчат надгробные памятники, как напоминание о судьбе страшного города и его обреченных жителей. Друзья не обсуждали это друг с другом, но на самом деле тоскливый вид кладбища, мимо которого они проезжали дважды в день, наводил на них уныние. И как ни странно, днем впечатление безнадежности и тоски было больше, чем ночью, и в солнечную погоду больше, чем в дождливый день. И больше летом, чем зимой.
А сегодня был жаркий июльский денек.
Они хранили молчание, пока не миновали кладбище, затем Джо сказал:
— Знаешь, я все время об этом думаю. Как я усажу всю семью в машину и укачу в Канаду... Только с моим везением тачка рассыплется на части раньше, чем мы доберемся до границы.
— Ничего, не рассыплется, если у тебя будет миллион долларов.
Джо покачал головой:
— Иногда я почти верю, что мы и правда собираемся это сделать.
Том недоумевающе сдвинул брови, не отводя взгляда от дороги:
— Что это с тобой? Как раз ты уже сделал такое однажды!
— Ты имеешь в виду винный магазин?
— А что же еще?
— Это совсем другое дело, — покачал головой Джо. — Это было...
Он запнулся, пытаясь подыскать нужное слово.
— Чепухой, так себе, — подсказал Том. — А я говорю о крупном деле. Знаешь, что я видел у Вигано?
Однако “чепуха” было не то слово, которое искал Джо. Он раздраженно спросил:
— Ну и что ты видел?
— Свой кегельбан, представляешь? Прямо в доме. Джо изумленно распахнул глаза:
— Кегельбан?!
— Ну да, самый настоящий, с одним желобом. Прямо в доме! Джо усмехнулся. Это был тот стиль богатой жизни, который он хорошо понимал.
— Ах он, сукин сын!
— Вот пойди и скажи ему, что быть преступником невыгодно!
Джо задумчиво кивнул:
— И он сказал, чтобы ты принес ценные бумаги?
— Ага, бумаги на предъявителя. Просто бумага, нарезанная на кусочки. Груз легкий, никаких проблем унести его, к тому же мы их сразу же продадим.
Джо уже окончательно пришел в себя, усталость и раздражение оставили его.
— Расскажи-ка мне все поподробнее, — усаживаясь поудобнее, попросил он. — Все рассказывай: что ты говорил, что он, какой у него дом.
ТОМ
Для меня район Бродвея между Семидесятой и Восьмидесятой улицами — единственно стоящая часть Манхэттена. Мы с Полом тысячу раз объездили его весь в нашем патрульном автомобиле, и я даже полюбил его. Может, люди здесь не слишком приятные, но, во всяком случае, это люди, а не чучела, как в Гринвич-Виллидж или в Лоу-Ист-Сайде. По Мидтауну расхаживают деловые мужчины в костюмах и хорошенькие секретарши, что выскакивают на улицу во время перерыва на ланч, но это не то место, где они живут. Здесь нет ничего приспособленного для проживания людей, только бетонные коробки с окнами, где с утра до вечера сидят клерки в белых воротничках. Окончив работу, они уезжают домой в другие районы.
Как бы там ни было, мы патрулируем участок, куда входят Уэст-Энд-авеню, Коламбас, Амстердам и Западный район Центрального парка, но, когда бы я ни сидел за рулем, меня всегда тянет на Бродвей. Если только у меня нет настроения похохотать во время езды или выписать пару штрафных квитанций, я направляюсь к Генри-Гудзон-парквею.
Спустя два дня после рассказа Тома о его встрече с Вигано мы с Полом держали путь в южную часть Бродвея. За рулем был я. Вдруг впереди, приблизительно в полуквартале от нас, из хозяйственного магазина на тротуар выкатились два типа, схватившиеся в драке. Это были два кавказца. Один — невысокий, плотный мужик лет под пятьдесят, в серых рабочих брюках и в белой рубашке с закатанными рукавами. Второй — длинный, костлявый молодчик лет двадцати, в солдатских ботинках и в зеленой рубашке спортивного покроя. Сначала я только увидел, что они дерутся друг с другом, крутясь волчком, словно танцевали вальс.
Пол тоже заметил их.
— Смотри! — сказал он и ткнул вперед пальцем.
Я прибавил скорость и, подъехав ближе, резко затормозил. Теперь я разглядел, что у молодого в одной руке была маленькая сумка на “молнии”, а в другой — небольшой пистолет. Коротышка насмерть вцепился в кисть высокому, а тот пытался треснуть его рукояткой пистолета. Как всегда в это время дня, на тротуарах было полно пешеходов, но все они сторонились, оставляя дерущимся достаточно пространства на тротуаре.
Мы с Полом одновременно выскочили из машины. Он оказался со стороны тротуара, а мне еще нужно было обежать машину спереди. В этот момент длинному удалось вырваться. Он толкнул противника назад, и коротышка, спотыкаясь, попятился и с размаху шлепнулся на землю. Тут высокий увидел нас и навел пистолеты в нашу сторону.
Я заорал:
— Опусти его, слышишь! Брось оружие!
И вдруг этот сукин сын стреляет два раза подряд. Уголком глаза я увидел, что Пол упал, но мне нужно было следить за тем проклятым типом с пушкой. Он резко повернулся и бросился бежать.
Я прыгнул на тротуар, упал на левое колено, опер руку на поднятое правое, все это в считанные секунды: годы тренировки и практики делали свое дело. Я целился в спину в зеленой рубашке и в ноги мерзавца. Но на тротуаре было полно народу, и как раз на линии огня все время мелькали другие лица и спины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
— Как тебе нравится такая работа?
— Я вообще не хочу работать, — ответил Джо. Он бросил мелочь в карман рубашки и с силой потер лицо, пытаясь прийти в себя.
— С ума сойти, — сказал Том, — весь день стоять на одном месте, как какой-нибудь фонарный столб, и только знай принимай деньги и давай сдачу.
— Зато они все берут взятки, хотя и небольшие.
— Ага, и каждого когда-нибудь на этом заловят. Джо скосил на него глаза:
— А нас нет?
— Нет, нас не поймают.
Джо пожал плечами и, отвернувшись, стал смотреть на мелькающие мимо черные силуэты заводских строений и высокие дымовые трубы Лонг-Айленда.
Том сказал:
— Здесь важно, что мы не будем постоянно заниматься этим делом. Провернем одну крупную операцию, и все. Я еду в Тринидад, а ты — в Монтану.
Джо снова посмотрел на него:
— В Саскачеван.
Том напряженно следил за грузовиками, среди которых вынужден был двигаться, и недоуменно спросил:
— Что?
— Я все обдумал, — сказал Джо, начавший поневоле просыпаться, хотя все еще был не в настроении. — Я предпочел бы забрать Грейс и ребят совсем из этой страны. И главное, подальше, пока здесь все не полетело к черту.
— И куда же ты хочешь уехать?
— В Саскачеван. — Джо махнул рукой, указывая куда-то на север. — Это в Канаде. Там предоставляют землю, если ты хочешь стать фермером.
Том удивленно и недоверчиво усмехнулся:
— А что ты понимаешь в сельском хозяйстве?
— Сейчас немного меньше, чем буду знать на будущий год.
Теперь с двух сторон автострады тянулись кладбища. Глядя на них, Джо подумал, что это похоже на плохую шутку: всего в нескольких милях от Манхэттена по обе стороны скоростного шоссе торчат надгробные памятники, как напоминание о судьбе страшного города и его обреченных жителей. Друзья не обсуждали это друг с другом, но на самом деле тоскливый вид кладбища, мимо которого они проезжали дважды в день, наводил на них уныние. И как ни странно, днем впечатление безнадежности и тоски было больше, чем ночью, и в солнечную погоду больше, чем в дождливый день. И больше летом, чем зимой.
А сегодня был жаркий июльский денек.
Они хранили молчание, пока не миновали кладбище, затем Джо сказал:
— Знаешь, я все время об этом думаю. Как я усажу всю семью в машину и укачу в Канаду... Только с моим везением тачка рассыплется на части раньше, чем мы доберемся до границы.
— Ничего, не рассыплется, если у тебя будет миллион долларов.
Джо покачал головой:
— Иногда я почти верю, что мы и правда собираемся это сделать.
Том недоумевающе сдвинул брови, не отводя взгляда от дороги:
— Что это с тобой? Как раз ты уже сделал такое однажды!
— Ты имеешь в виду винный магазин?
— А что же еще?
— Это совсем другое дело, — покачал головой Джо. — Это было...
Он запнулся, пытаясь подыскать нужное слово.
— Чепухой, так себе, — подсказал Том. — А я говорю о крупном деле. Знаешь, что я видел у Вигано?
Однако “чепуха” было не то слово, которое искал Джо. Он раздраженно спросил:
— Ну и что ты видел?
— Свой кегельбан, представляешь? Прямо в доме. Джо изумленно распахнул глаза:
— Кегельбан?!
— Ну да, самый настоящий, с одним желобом. Прямо в доме! Джо усмехнулся. Это был тот стиль богатой жизни, который он хорошо понимал.
— Ах он, сукин сын!
— Вот пойди и скажи ему, что быть преступником невыгодно!
Джо задумчиво кивнул:
— И он сказал, чтобы ты принес ценные бумаги?
— Ага, бумаги на предъявителя. Просто бумага, нарезанная на кусочки. Груз легкий, никаких проблем унести его, к тому же мы их сразу же продадим.
Джо уже окончательно пришел в себя, усталость и раздражение оставили его.
— Расскажи-ка мне все поподробнее, — усаживаясь поудобнее, попросил он. — Все рассказывай: что ты говорил, что он, какой у него дом.
ТОМ
Для меня район Бродвея между Семидесятой и Восьмидесятой улицами — единственно стоящая часть Манхэттена. Мы с Полом тысячу раз объездили его весь в нашем патрульном автомобиле, и я даже полюбил его. Может, люди здесь не слишком приятные, но, во всяком случае, это люди, а не чучела, как в Гринвич-Виллидж или в Лоу-Ист-Сайде. По Мидтауну расхаживают деловые мужчины в костюмах и хорошенькие секретарши, что выскакивают на улицу во время перерыва на ланч, но это не то место, где они живут. Здесь нет ничего приспособленного для проживания людей, только бетонные коробки с окнами, где с утра до вечера сидят клерки в белых воротничках. Окончив работу, они уезжают домой в другие районы.
Как бы там ни было, мы патрулируем участок, куда входят Уэст-Энд-авеню, Коламбас, Амстердам и Западный район Центрального парка, но, когда бы я ни сидел за рулем, меня всегда тянет на Бродвей. Если только у меня нет настроения похохотать во время езды или выписать пару штрафных квитанций, я направляюсь к Генри-Гудзон-парквею.
Спустя два дня после рассказа Тома о его встрече с Вигано мы с Полом держали путь в южную часть Бродвея. За рулем был я. Вдруг впереди, приблизительно в полуквартале от нас, из хозяйственного магазина на тротуар выкатились два типа, схватившиеся в драке. Это были два кавказца. Один — невысокий, плотный мужик лет под пятьдесят, в серых рабочих брюках и в белой рубашке с закатанными рукавами. Второй — длинный, костлявый молодчик лет двадцати, в солдатских ботинках и в зеленой рубашке спортивного покроя. Сначала я только увидел, что они дерутся друг с другом, крутясь волчком, словно танцевали вальс.
Пол тоже заметил их.
— Смотри! — сказал он и ткнул вперед пальцем.
Я прибавил скорость и, подъехав ближе, резко затормозил. Теперь я разглядел, что у молодого в одной руке была маленькая сумка на “молнии”, а в другой — небольшой пистолет. Коротышка насмерть вцепился в кисть высокому, а тот пытался треснуть его рукояткой пистолета. Как всегда в это время дня, на тротуарах было полно пешеходов, но все они сторонились, оставляя дерущимся достаточно пространства на тротуаре.
Мы с Полом одновременно выскочили из машины. Он оказался со стороны тротуара, а мне еще нужно было обежать машину спереди. В этот момент длинному удалось вырваться. Он толкнул противника назад, и коротышка, спотыкаясь, попятился и с размаху шлепнулся на землю. Тут высокий увидел нас и навел пистолеты в нашу сторону.
Я заорал:
— Опусти его, слышишь! Брось оружие!
И вдруг этот сукин сын стреляет два раза подряд. Уголком глаза я увидел, что Пол упал, но мне нужно было следить за тем проклятым типом с пушкой. Он резко повернулся и бросился бежать.
Я прыгнул на тротуар, упал на левое колено, опер руку на поднятое правое, все это в считанные секунды: годы тренировки и практики делали свое дело. Я целился в спину в зеленой рубашке и в ноги мерзавца. Но на тротуаре было полно народу, и как раз на линии огня все время мелькали другие лица и спины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58