Они ни в каком смысле, даже в оккультном, не описывают, как оно на самом деле… Потому что никакого «на самом деле» для человека, который чуть-чуть напрягся в эту сторону, не существует.
Речь идет об одном из вариантов описания, из множества описаний объекта.
Согласование между собой этих описаний-предмет системного подхода, структурного анализа… Но суть состоит в том, что перед нами методология – то, что называется (по А.Чистякову) конструктивной психологией. Психология, которая не рассказывает, не пытается ответить на вопрос: «Как на самом деле?», а раскрывает, что нужно сделать, чтобы получить то-то и то-то. И тогда описание психики превращается в методологическое описание, такое, которое дает возможность делать. Если вы беретесь описать реальность методологически, сразу необходима ясность: что вы намерены с ней делать? Если ничего, то, естественно, никакой методологии не нужно.
Вы видите, как все механизмы нас приводят к тому, что жизнь становится все более и более абсурдной. Почему? Потому что нет никакой реальности «вообще». Делая что-то, мы все время говорим, что делаем для человека, во имя прогресса. Мы кричали про прогресс и регресс во все времена, но ничего не говорили о реальности, о том, что мы что-то делали реально. Мы описывали этот объект, «как он есть на самом деле», а делали с ним все совершенно не правильно. В результате большие наши победы превращались в наши же большие поражения. Мы построили огромные заводы, гидростанции, атомные электростанции, большую химию – в результате медленно от этого погибаем. Парадокс… Чтобы у нас с вами так не получилось в нашей духовной устремленности, в устремленности к открытию самого себя, практически, без «Мы», нужно помнить: все наши описания есть описания методологические.
Беседа пятая
Как известно, существует школа психотерапии В.Франкла, которую он называет логотерапия, терапия смыслом. Ключевой опорой логотерапии является опора на потребность в смысле жизни. Франкл полагает, что она может найти свою реализацию в любой жизненной ситуации, даже самой экстремальной, на пороге смерти. Он очень четко подчеркивает разницу между целью и смыслом: смысл не сводится к цели, к нахождению какой-то цели, которая требует достижения. Смысл, по словам Франкла, есть трансцеденция человеком самого себя. Он поднимается как бы над самим собой, над своей природой, как биологической, так и социальной, то есть смысл – функция духовная. И тут, наверное, естественно, у вас возник вопрос (после того, как мы долго и достаточно подробно разбирали механизмы человека и механизмы жизни): каким же образом при нашем знании и видении может реализоваться смыслообразующая функция?
Попробуем выстроить этот ход мыслей. Возьмем исходную ситуацию в случаях школьного человека и человека, полностью погруженного только в социальную жизнь. Человек, погруженный в жизнь, находит смыслы, помещая их в некое будущее, и в этом будущем он может найти и смысл прошлого.
Перенеся перпективу в будущее для получения смысла, он вынужден выходить за пределы своей единственности и включать то или иное «Мы». Об этом механизме «Мы», о его важнейшей роли в построении жизни уже говорилось, и, если внимательно ознакомимся с той же логотерапией, мы увидим: то, что предлагает Франкл, есть использование механизма «Мы» для построения смысла даже в экстремальной ситцуации.
Возьмем один из любимых примеров Франкла – ситуацию, когда к нему пришел коллега-врач, у которого два года назад умерла горячо любимая жена. Он прожил эти два года в страдании, ощущая бессмысленность жизни.
И Франкл помог ему, спросив: «А что было бы, если бы умерли вы, а жена осталась жива?» Человек ответил, что тогда ужасно страдала бы она. «Вот видите, ваше страдание приобретает смысл, потому что вы груз страдания от одиночества, от потери любимого человека как бы взяли на себя, ей это страдание уже не достанется».
Здесь пример минимального «Мы» – «Мы» на двоих, которое используется для построения смысла в экстремальной ситуации.
Рассматривая любые примеры, приводимые Франклом, увидим, что все зависит только от масштабов этого «Мы», от масштаба преодоления своей единственности и в каком-то смысле привязанности к себе самому, то есть использования механизма «Мы» уже как смыслопорождающего фактора.
Когда мы говорили о возможности человека познакомиться с другими способами жизни, то пришли к выводу, что он не способен напрямую перейти из одной жизни в другую. Ему тоже необходимо некое новое «Мы», которое будет воплощать этот переход. Иными словами, начальный новый смысл тоже строится за счет «Мы». Человек вырывается из своей обусловленности за счет того, что приобщается к какой-то микросоциальной группе или к представителю учения и через «Мы» начинает выстраивать такой момент (тем, кто занимается давно, он знаком): освобождаясь от «Мы», человек оказывается один на один с учением, и тут начинается, как Франкл говорит, экзистенциальная фрустрация, то есть потеря смыслопорождающего механизма. Все как-то одинаково, и непонятно, есть ли перспектива.
Фрустрация начинается по поводу потери и иерархии ценностей, и иерархии смысловой. Все становится равнозначным и равносмысленным, то есть можно сказать: все тождественно, равно ничего не значащее и равно бессмысленное. И здесь никакая логотерапия уже не срабатывает, потому что вот с этого момента, с этого переживания, очень тяжелого переживания, мы выходим за пределы…
Мы говорим с вами, что есть этапные переживания. Первое такое переживание – реальное переживание своей единственности, уникальности.
Второе – потеря привычных ценностных и смыслопорождающих структур. Оно более болезненное, потому что экзистенциальная фрустрация наиболее тяжелая в жизни человека. И тогда в этом месте возникают всевозможные попытки формировать ход назад, ход к какому-то «Мы», к какой-то иерархии ценностей.
Если вы вспомните недавние трагические события, связанные с сектой Абая, убийством Талгата, то увидите, что, несмотря на наши усилия, мои усилия, усилия Мирзабая вырвать людей из этой ситуации, некоторые из них, наоборот, в эту ситуацию втягивались, потому что Абай предложил завлекающее «Мы». Исчез момент экзистенциальной пустоты, исчезла ситуация безопорности, появилась и иерархия ценностей, и «Мы», и «папа».
Даже достаточно умные люди не смогли удержаться от этого соблазна, потому что он позволил преодолеть возникший вакуум ходом назад. А поскольку внутренней устремленности, осознанной преданности самой идее Школы, то есть идее жизни без «Мы», не было или не хватало, естественно, зацепиться за что-то было трудно. Тем более, что мы были принципиально лишены возможности выставлять себя в качестве «папы», то есть действовать через авторитет, через вынос на себя каких-то проекций, чтобы вырвать оттуда еще большее количество людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Речь идет об одном из вариантов описания, из множества описаний объекта.
Согласование между собой этих описаний-предмет системного подхода, структурного анализа… Но суть состоит в том, что перед нами методология – то, что называется (по А.Чистякову) конструктивной психологией. Психология, которая не рассказывает, не пытается ответить на вопрос: «Как на самом деле?», а раскрывает, что нужно сделать, чтобы получить то-то и то-то. И тогда описание психики превращается в методологическое описание, такое, которое дает возможность делать. Если вы беретесь описать реальность методологически, сразу необходима ясность: что вы намерены с ней делать? Если ничего, то, естественно, никакой методологии не нужно.
Вы видите, как все механизмы нас приводят к тому, что жизнь становится все более и более абсурдной. Почему? Потому что нет никакой реальности «вообще». Делая что-то, мы все время говорим, что делаем для человека, во имя прогресса. Мы кричали про прогресс и регресс во все времена, но ничего не говорили о реальности, о том, что мы что-то делали реально. Мы описывали этот объект, «как он есть на самом деле», а делали с ним все совершенно не правильно. В результате большие наши победы превращались в наши же большие поражения. Мы построили огромные заводы, гидростанции, атомные электростанции, большую химию – в результате медленно от этого погибаем. Парадокс… Чтобы у нас с вами так не получилось в нашей духовной устремленности, в устремленности к открытию самого себя, практически, без «Мы», нужно помнить: все наши описания есть описания методологические.
Беседа пятая
Как известно, существует школа психотерапии В.Франкла, которую он называет логотерапия, терапия смыслом. Ключевой опорой логотерапии является опора на потребность в смысле жизни. Франкл полагает, что она может найти свою реализацию в любой жизненной ситуации, даже самой экстремальной, на пороге смерти. Он очень четко подчеркивает разницу между целью и смыслом: смысл не сводится к цели, к нахождению какой-то цели, которая требует достижения. Смысл, по словам Франкла, есть трансцеденция человеком самого себя. Он поднимается как бы над самим собой, над своей природой, как биологической, так и социальной, то есть смысл – функция духовная. И тут, наверное, естественно, у вас возник вопрос (после того, как мы долго и достаточно подробно разбирали механизмы человека и механизмы жизни): каким же образом при нашем знании и видении может реализоваться смыслообразующая функция?
Попробуем выстроить этот ход мыслей. Возьмем исходную ситуацию в случаях школьного человека и человека, полностью погруженного только в социальную жизнь. Человек, погруженный в жизнь, находит смыслы, помещая их в некое будущее, и в этом будущем он может найти и смысл прошлого.
Перенеся перпективу в будущее для получения смысла, он вынужден выходить за пределы своей единственности и включать то или иное «Мы». Об этом механизме «Мы», о его важнейшей роли в построении жизни уже говорилось, и, если внимательно ознакомимся с той же логотерапией, мы увидим: то, что предлагает Франкл, есть использование механизма «Мы» для построения смысла даже в экстремальной ситцуации.
Возьмем один из любимых примеров Франкла – ситуацию, когда к нему пришел коллега-врач, у которого два года назад умерла горячо любимая жена. Он прожил эти два года в страдании, ощущая бессмысленность жизни.
И Франкл помог ему, спросив: «А что было бы, если бы умерли вы, а жена осталась жива?» Человек ответил, что тогда ужасно страдала бы она. «Вот видите, ваше страдание приобретает смысл, потому что вы груз страдания от одиночества, от потери любимого человека как бы взяли на себя, ей это страдание уже не достанется».
Здесь пример минимального «Мы» – «Мы» на двоих, которое используется для построения смысла в экстремальной ситуации.
Рассматривая любые примеры, приводимые Франклом, увидим, что все зависит только от масштабов этого «Мы», от масштаба преодоления своей единственности и в каком-то смысле привязанности к себе самому, то есть использования механизма «Мы» уже как смыслопорождающего фактора.
Когда мы говорили о возможности человека познакомиться с другими способами жизни, то пришли к выводу, что он не способен напрямую перейти из одной жизни в другую. Ему тоже необходимо некое новое «Мы», которое будет воплощать этот переход. Иными словами, начальный новый смысл тоже строится за счет «Мы». Человек вырывается из своей обусловленности за счет того, что приобщается к какой-то микросоциальной группе или к представителю учения и через «Мы» начинает выстраивать такой момент (тем, кто занимается давно, он знаком): освобождаясь от «Мы», человек оказывается один на один с учением, и тут начинается, как Франкл говорит, экзистенциальная фрустрация, то есть потеря смыслопорождающего механизма. Все как-то одинаково, и непонятно, есть ли перспектива.
Фрустрация начинается по поводу потери и иерархии ценностей, и иерархии смысловой. Все становится равнозначным и равносмысленным, то есть можно сказать: все тождественно, равно ничего не значащее и равно бессмысленное. И здесь никакая логотерапия уже не срабатывает, потому что вот с этого момента, с этого переживания, очень тяжелого переживания, мы выходим за пределы…
Мы говорим с вами, что есть этапные переживания. Первое такое переживание – реальное переживание своей единственности, уникальности.
Второе – потеря привычных ценностных и смыслопорождающих структур. Оно более болезненное, потому что экзистенциальная фрустрация наиболее тяжелая в жизни человека. И тогда в этом месте возникают всевозможные попытки формировать ход назад, ход к какому-то «Мы», к какой-то иерархии ценностей.
Если вы вспомните недавние трагические события, связанные с сектой Абая, убийством Талгата, то увидите, что, несмотря на наши усилия, мои усилия, усилия Мирзабая вырвать людей из этой ситуации, некоторые из них, наоборот, в эту ситуацию втягивались, потому что Абай предложил завлекающее «Мы». Исчез момент экзистенциальной пустоты, исчезла ситуация безопорности, появилась и иерархия ценностей, и «Мы», и «папа».
Даже достаточно умные люди не смогли удержаться от этого соблазна, потому что он позволил преодолеть возникший вакуум ходом назад. А поскольку внутренней устремленности, осознанной преданности самой идее Школы, то есть идее жизни без «Мы», не было или не хватало, естественно, зацепиться за что-то было трудно. Тем более, что мы были принципиально лишены возможности выставлять себя в качестве «папы», то есть действовать через авторитет, через вынос на себя каких-то проекций, чтобы вырвать оттуда еще большее количество людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79