Через его плечо гости рассматривали прибор, который сам Вейлон называл секретным частотным сканером. На взгляд Берта, прибор был похож на самодельный радиоприемник, соединенный проводами с жестким диском компьютера.
Вейлон застучал по клавишам в поисках, как он выразился, «передач на аномальных частотах». Сквозь треск и смутно различимое бормотание они услышали какую-то музыкальную группу с уклоном в тяжелый армейский жаргон, а потом появилась частота, на которой все было так ясно, как будто станция находилась в соседней комнате.
– Это абсолютно нелегальный диапазон, – пояснил Вейлон. – Как раз эту станцию я давно пытаюсь поймать. По моим понятиям, она здесь, в городе.
Голоса, раздававшиеся из динамика, накладывались друг на друга, в какофонии улавливались цифры какого-то кода и явно зашифрованные фразы: «Один-о-один-о-один-один-о-о-один. Протокол 7655, внешний представитель. Срочная конверсия на Меривезер-стрит, 76. Хилтоп-Молл в целом наша. Подготовлен новый груз, требуется одобрение кластера. Все мы – приоритет 5777777. Перезагрузка. X. Робине.
– Что за черт! – шепотом воскликнул Берт.
– Вот видите! – отозвался Вейлон.
– С кем бы все это обсудить? – задумчиво проговорил Берт, обращаясь к Лэси.
– Все так… неопределенно, – отозвалась она. – Думаю, надо подождать несколько дней и просто попробовать собрать информацию. Очень осторожно.
Адэр кивнула:
– Не знаю, как объяснить, откуда я это знаю, но чувствую – тут нужна осторожность.
– Ты и Вейлон, вы можете мне помочь?
Лицо Адэр расплылось в широкой улыбке.
– А то!
Вейлон проворчал:
– У меня есть собственные планы, как вывести на чистую воду все это дерьмо.
Лэси ему улыбнулась:
– Боишься, что я могу тебя обскакать? Давай так: распределим версии. Но если выяснится, что происходит что-то тайное, такое, как вот это, – она указала на приемник, – значит, кому-то наносится вред или кто-то подвергается опасности, иначе зачем действовать скрытно? Так что, Вейлон, у нас имеется моральный императив. Понимаешь? Но только давайте подождем, пока у нас появится что-нибудь конкретное.
Вейлон повернулся к приемнику и прислушался:
– Вы лучше послушайте эту туфту, люди. А потом скажите, что у меня паранойя.
8 декабря, вечер
Стэннер ждал свою дочь на тридцать девятом пирсе в Сан-Франциско, около моржей. Время было обеденное. Обеденное – для моржей, а вовсе не для него.
С залива тянуло промозглым ветром. Стэннер застегнул куртку до самого подбородка, поискал местечко, где не было пятен птичьего помета, и прислонился к ограждению. За спиной у него тянулась цепочка магазинов, у Рыбачьего причала шумели туристы. Впереди шумело море, уже покрытое чередой барашков.
Шеннон хотела посмотреть на моржей. Она вообще очень интересовалась живой природой. Когда Стэннер был в Чикаго и ходил ее навестить, то заметил, что на работе у нее над столом висят календари клуба «Сьерра». Интересно, на кого он сейчас смотрит, на моржей или морских львов? Наблюдая, как плавно они изгибаются, вальяжно разваливаются на берегу, гулко трубят, он решил, что это все же морские львы. Он и раньше слышал, что несколько лет назад животные облюбовали эти скалы, выбрали небольшую бухточку залива Сан-Франциско, практически рядом с пирсом, и теперь это их дом.
В кармане брюк завибрировал пейджер. Стэннер посмотрел на номер – офис Бентуотерса. В последнее время Стэннер скрупулезно старался не возвращаться туда. Но, может, стоит все же поговорить с Бентуотерсом?
Он огляделся – Шеннон было пока не видно, – вынул сотовый телефон и позвонил.
– Да, – отозвался он, когда Бентуотерс ответил. – Что случилось?
– Стэннер? Вы не отвечаете на наши звонки. Стэннер заколебался. Следует ли говорить в открытую?
Это могут использовать против него. Он решился:
– В последнем полученном мной сообщении говорилось, что я должен прекратить расследование. Я пока не собираюсь этого делать, а потому не хочу оказаться в положении человека, нарушающего приказ. Вы – не мой начальник, так что с вами я могу говорить.
– Если у вас в голове хоть что-то есть, вы не станете возвращаться в тот город. Поймите, Стэннер, Контора не знает, что с ним теперь делать. Пока действует бюрократический паралич.
– Значит, они убеждены, что оно распространяется?
– Ну да. Туда послали несколько человек. Они обнаружили частоту, используемую для коммуникации определенного уровня между кластером и выбросами.
– Как далеко это зашло? Сам я не знаю, надо бы иметь там больше агентов, тогда была бы и информация.
– Вы были правы. Они могут справиться не с каждым и не сразу. Им приходится создавать микроинтерфейсы, а это требует времени. Так что в одних районах они действуют быстрее, в других – медленнее. Очевидно, они экспериментируют с животными, с разными комбинациями, используют их для контроля за периметром. Очень скоро они полностью его замкнут. В таких обстоятельствах на что мы можем надеяться? Подумайте трезво.
– Я вам скажу, что я думаю. Я думаю, этот город можно спасти. Послушайте, вы помните ту чертову систему, над которой мы работали?
– Для этого требуется доступ к гигантской встроенной системе передачи, или к водородной бомбе, или к чему-то достаточно мощному, чтобы генерировать импульс…
– Нет же! Черт возьми, слушайте! Там должна быть инфраструктура, местная система, до которой мы можем добраться, если только вы поможете мне получить схему электромагнитного усилителя, который можно установить в микроволновом передатчике. Он должен строиться на основе конструкции, которая имеется в Конторе. Это та, которую мы проектировали…
– Я не знаю.
– Я могу ее испытать. Мы сумеем спасти остатки города до того, как они перейдут к следующей фазе. Похоже, одних людей им преобразовывать легче, других – труднее. Если бы люди просто пропадали, поднялся бы слишком большой шум. Поэтому они действуют шаг за шагом. Это дает нам немного времени, Бентуотерс.
– Почему именно эти люди, а не другие?
– Не знаю. Но я обнаружил дом, где родители точно с ними. Они строят передатчик, который будут использовать только «Все Мы». Однако я практически уверен, что дети там еще не были подвергнуты конверсии. Там так часто бывает: родители преобразованы, а детей оставляют в покое. По крайней мере, на первом этапе. Похоже, все зависит от детей. Во-первых, молодые люди в основном имеют повышенную сопротивляемость, может, неврологическую, может, психологическую, может… Может, влияет гормон роста. Кто знает? Я имею в виду, что есть несколько неврологических систем, которые не работают. Мы знаем это, например, про кошек, но не до конца понимаем почему. Этот принцип сопротивляемости следует развивать. Вероятно, можно будет создать вакцину и давать ее людям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Вейлон застучал по клавишам в поисках, как он выразился, «передач на аномальных частотах». Сквозь треск и смутно различимое бормотание они услышали какую-то музыкальную группу с уклоном в тяжелый армейский жаргон, а потом появилась частота, на которой все было так ясно, как будто станция находилась в соседней комнате.
– Это абсолютно нелегальный диапазон, – пояснил Вейлон. – Как раз эту станцию я давно пытаюсь поймать. По моим понятиям, она здесь, в городе.
Голоса, раздававшиеся из динамика, накладывались друг на друга, в какофонии улавливались цифры какого-то кода и явно зашифрованные фразы: «Один-о-один-о-один-один-о-о-один. Протокол 7655, внешний представитель. Срочная конверсия на Меривезер-стрит, 76. Хилтоп-Молл в целом наша. Подготовлен новый груз, требуется одобрение кластера. Все мы – приоритет 5777777. Перезагрузка. X. Робине.
– Что за черт! – шепотом воскликнул Берт.
– Вот видите! – отозвался Вейлон.
– С кем бы все это обсудить? – задумчиво проговорил Берт, обращаясь к Лэси.
– Все так… неопределенно, – отозвалась она. – Думаю, надо подождать несколько дней и просто попробовать собрать информацию. Очень осторожно.
Адэр кивнула:
– Не знаю, как объяснить, откуда я это знаю, но чувствую – тут нужна осторожность.
– Ты и Вейлон, вы можете мне помочь?
Лицо Адэр расплылось в широкой улыбке.
– А то!
Вейлон проворчал:
– У меня есть собственные планы, как вывести на чистую воду все это дерьмо.
Лэси ему улыбнулась:
– Боишься, что я могу тебя обскакать? Давай так: распределим версии. Но если выяснится, что происходит что-то тайное, такое, как вот это, – она указала на приемник, – значит, кому-то наносится вред или кто-то подвергается опасности, иначе зачем действовать скрытно? Так что, Вейлон, у нас имеется моральный императив. Понимаешь? Но только давайте подождем, пока у нас появится что-нибудь конкретное.
Вейлон повернулся к приемнику и прислушался:
– Вы лучше послушайте эту туфту, люди. А потом скажите, что у меня паранойя.
8 декабря, вечер
Стэннер ждал свою дочь на тридцать девятом пирсе в Сан-Франциско, около моржей. Время было обеденное. Обеденное – для моржей, а вовсе не для него.
С залива тянуло промозглым ветром. Стэннер застегнул куртку до самого подбородка, поискал местечко, где не было пятен птичьего помета, и прислонился к ограждению. За спиной у него тянулась цепочка магазинов, у Рыбачьего причала шумели туристы. Впереди шумело море, уже покрытое чередой барашков.
Шеннон хотела посмотреть на моржей. Она вообще очень интересовалась живой природой. Когда Стэннер был в Чикаго и ходил ее навестить, то заметил, что на работе у нее над столом висят календари клуба «Сьерра». Интересно, на кого он сейчас смотрит, на моржей или морских львов? Наблюдая, как плавно они изгибаются, вальяжно разваливаются на берегу, гулко трубят, он решил, что это все же морские львы. Он и раньше слышал, что несколько лет назад животные облюбовали эти скалы, выбрали небольшую бухточку залива Сан-Франциско, практически рядом с пирсом, и теперь это их дом.
В кармане брюк завибрировал пейджер. Стэннер посмотрел на номер – офис Бентуотерса. В последнее время Стэннер скрупулезно старался не возвращаться туда. Но, может, стоит все же поговорить с Бентуотерсом?
Он огляделся – Шеннон было пока не видно, – вынул сотовый телефон и позвонил.
– Да, – отозвался он, когда Бентуотерс ответил. – Что случилось?
– Стэннер? Вы не отвечаете на наши звонки. Стэннер заколебался. Следует ли говорить в открытую?
Это могут использовать против него. Он решился:
– В последнем полученном мной сообщении говорилось, что я должен прекратить расследование. Я пока не собираюсь этого делать, а потому не хочу оказаться в положении человека, нарушающего приказ. Вы – не мой начальник, так что с вами я могу говорить.
– Если у вас в голове хоть что-то есть, вы не станете возвращаться в тот город. Поймите, Стэннер, Контора не знает, что с ним теперь делать. Пока действует бюрократический паралич.
– Значит, они убеждены, что оно распространяется?
– Ну да. Туда послали несколько человек. Они обнаружили частоту, используемую для коммуникации определенного уровня между кластером и выбросами.
– Как далеко это зашло? Сам я не знаю, надо бы иметь там больше агентов, тогда была бы и информация.
– Вы были правы. Они могут справиться не с каждым и не сразу. Им приходится создавать микроинтерфейсы, а это требует времени. Так что в одних районах они действуют быстрее, в других – медленнее. Очевидно, они экспериментируют с животными, с разными комбинациями, используют их для контроля за периметром. Очень скоро они полностью его замкнут. В таких обстоятельствах на что мы можем надеяться? Подумайте трезво.
– Я вам скажу, что я думаю. Я думаю, этот город можно спасти. Послушайте, вы помните ту чертову систему, над которой мы работали?
– Для этого требуется доступ к гигантской встроенной системе передачи, или к водородной бомбе, или к чему-то достаточно мощному, чтобы генерировать импульс…
– Нет же! Черт возьми, слушайте! Там должна быть инфраструктура, местная система, до которой мы можем добраться, если только вы поможете мне получить схему электромагнитного усилителя, который можно установить в микроволновом передатчике. Он должен строиться на основе конструкции, которая имеется в Конторе. Это та, которую мы проектировали…
– Я не знаю.
– Я могу ее испытать. Мы сумеем спасти остатки города до того, как они перейдут к следующей фазе. Похоже, одних людей им преобразовывать легче, других – труднее. Если бы люди просто пропадали, поднялся бы слишком большой шум. Поэтому они действуют шаг за шагом. Это дает нам немного времени, Бентуотерс.
– Почему именно эти люди, а не другие?
– Не знаю. Но я обнаружил дом, где родители точно с ними. Они строят передатчик, который будут использовать только «Все Мы». Однако я практически уверен, что дети там еще не были подвергнуты конверсии. Там так часто бывает: родители преобразованы, а детей оставляют в покое. По крайней мере, на первом этапе. Похоже, все зависит от детей. Во-первых, молодые люди в основном имеют повышенную сопротивляемость, может, неврологическую, может, психологическую, может… Может, влияет гормон роста. Кто знает? Я имею в виду, что есть несколько неврологических систем, которые не работают. Мы знаем это, например, про кошек, но не до конца понимаем почему. Этот принцип сопротивляемости следует развивать. Вероятно, можно будет создать вакцину и давать ее людям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108