Затем они отправились на запад Ирландии, где лошади, собаки и охотники в розовых куртках бродили на фоне элегантного «курмона».
Когда она, наконец, вернулась домой на Иль-Сен-Луи, то осознала, что не видела Ноэля уже два месяца, а еще то, что, видимо, беременна.
– Интересно, – сказала она за обедом в тот вечер, – в «дюке» хватит места для детской коляски?
– Коляски? Она не вписывается в образ нового «курмона». Он должен быть быстрым, элегантным, скоростным – ты прекрасно знаешь, ты же сама создавала этот образ. Какого черта ты задаешь мне такие вопросы?
– Неужели если увидят, как в «дюк» ставят детскую коляску, это может испортить его прекрасный образ? Она действительно может нам понадобиться, и очень скоро.
От удивления Ноэль изменился в лице и озадаченно спросил:
– Ты намекаешь, что беременна?
– А ты разве не рад? – Пич посмотрела на него с беспокойством. Ноэль не улыбался, он был сражен этой новостью, как будто не имел к ней никакого отношения.
– Конечно, я доволен. Просто мы вроде не планировали ничего подобного на ближайшее время.
– Страсть и планирование не всегда сочетаются друг с другом.
Ноэль усмехнулся, и Пич сразу же почувствовала огромное облегчение.
– Ты права, – сказал он, вставая и целуя ее. – Когда это случится?
– Через семь месяцев – в октябре.
– Отлично, – воскликнул Ноэль, – ребенок появится, когда мы запустим «дюка». – Ноэль заключил ее в объятия. – Конечно, я доволен, дорогая. Просто трудно представить себя с сыном или дочкой. Мне бы хотелось…
– Договаривай, что бы тебе хотелось?
– Я бы хотел, чтобы у ребенка был отец, которым он мог гордиться.
– Ноэль! – Пич возмущенно посмотрела на него. – Конечно, он будет тобой гордиться. Почему же нет? О, я, кажется, понимаю, это твой приют, да? Но если это так тебя волнует, почему ты туда не съездишь? Почему не попытаешься узнать, кто твои родители?
– Нет. Нет, я не могу сделать этого. Я никогда не смогу вернуться в Мэддокс!
– Тогда, – мягко сказала Пич, – тебе придется смириться с тем, кто ты. И если меня это не трогает, то не должно трогать и тебя, и твоего ребенка.
67
Пич вела свой новенький автомобиль по дороге на юг, наслаждаясь вниманием, которое привлекал к себе автомобиль. Она старалась запомнить все восхищенные комментарии, которые с удовольствием выслушивала, останавливаясь у заправочных станций или чтобы выпить чашку кофе. Ноэль просто гений! Он точно знал, чего хотел, и добился своего, и никто лучше ее не понимал, что сделать это совсем не просто при существующей конкуренции в такой гигантской индустрии. А скоро, в один и тот же месяц, новый «дюк» и ребенок появятся на свет.
Ноэль настаивал, чтобы она уехала из Парижа отдохнуть и проветриться на побережье, но Пич долго не соглашалась. Прошло три года со дня смерти Леони, и хотя она постоянно навещала Джима и своих сестер в «Хостеллери», Пич никогда не появлялась на вилле. Лоис понимала ее.
– Ты пойдешь туда, когда будешь готова, – старалась успокоить она Пич.
Но по мере того как Пич приближалась к вилле, один и тот же вопрос не давал ей покоя; готова ли она сейчас к этому?
Знакомый квадратный белый дом с зелеными ставнями, распахнутыми навстречу теплому вечернему солнцу, выглядел таким же, как и раньше. Белая галька и каменные вазы с ярко-розовыми и красными цветами герани по обеим сторонам двойных дверей, запах резеды, жасмина, ослепительные соцветия гибискуса и бугенвилеи напомнили Пич ее детство, когда она бегала вокруг дома на террасу. Красивая белая яхта с парусами, раздувающимися на морском ветру, маячила на голубом горизонте. Все это напоминало картину, написанную акварелью. Высокие темные кипарисы перемежались с массивными, развесистыми соснами и серебряными оливковыми деревьями на холмах, окружающих маленькую бухту. Ничего не изменилось. Кроме одного. Длинная прохладная терракотовая веранда была пуста. Голубые подушки на кресле Леони лежали взбитые, не продавленные тяжестью ее головы, и коричневая кошка не выбежала навстречу, стуча коготками по кафельному полу.
Марианна торопливо вышла из кухни, лицо ее просветлело, когда она увидела Пич.
– Вот и вы, наконец, мадам. Не могу выразить словами, как я рада вас видеть. Тут стало так одиноко после смерти хозяйки, хотя месье Джим и навещает меня каждую неделю, ваши сестры тоже приходят. Но здесь должны быть именно вы, мадам. Вы и ваши дети, чтобы это место снова ожило.
Пич стало жаль преданную старую женщину, охраняющую дом Леони. Семья Марианны жила в деревне, и она могла бы просто покинуть это место и жить со своими рослыми и сильными сыновьями. Но Марианна была верна Леони до конца.
Пич остановилась в дверях своей старой комнаты и окинула ее взглядом. Узкая кровать казалась крошечной по сравнению с их американской двухспальной кроватью, а ее маленький красный столик с зеркалом в серебряной раме был отполирован до блеска заботливыми руками Марианны. Фотографии и выцветшие сувениры были все еще на своих местах, как она оставила их в день своей свадьбы, но комната больше не принадлежала ей. Это была комната молоденькой, глупой и романтичной девушки, которая упорно отказывалась взрослеть. Это стало ее прошлым. Она вдруг подумала о том, что именно такой комнаты никогда не было у Ноэля.
Подняв свой чемодан, она протащила его по коридору, заглядывая в комнаты и раздумывая, какую выбрать для себя. Но Леони сделала ее хозяйкой этого дома, значит, она должна была жить в комнате Леони.
Ставни были закрыты, и комната казалась очень тихой и таинственной в сумерках. Пич неуверенно остановилась в дверях – здесь нечего бояться, сколько раз она спала в широкой постели Леони, когда была маленькой, и чувствовала себя в полной безопасности. Пройдя к окну, Пич распахнула ставни и впустила в комнату золотистые лучи солнечного света, пробуждая ее к жизни после долгого сна. Статуэтка Сехмет на мраморном постаменте сверкнула, отражая солнечный свет, а прохладная белая кровать выглядела удобной и гостеприимной. Вздохнув, Пич присела на нее с краю, провела рукой по простому белому хлопчатобумажному покрывалу, вспоминая былое. Затем, скинув туфли, она прилегла на нее и закрыла глаза, чтобы теплое солнце поскорее стерло усталость долгого путешествия с ее измученного тела, и вдыхала свежий ароматный воздух. Как хорошо, что она вернулась, как хорошо! И нет места лучше для того, чтобы вырастить ребенка.
Длинные летние месяцы на вилле были самыми спокойными, какие Пич только могла вспомнить. Ноэль старался проводить с ней столько времени, сколько мог, приезжая иногда даже среди ночи, – Ноэль называл это, смеясь, «отлыниванием от работы». Приехал Вил на каникулы, возбужденный своим возвращением на виллу, радуясь и проявляя любопытство к будущему ребенку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
Когда она, наконец, вернулась домой на Иль-Сен-Луи, то осознала, что не видела Ноэля уже два месяца, а еще то, что, видимо, беременна.
– Интересно, – сказала она за обедом в тот вечер, – в «дюке» хватит места для детской коляски?
– Коляски? Она не вписывается в образ нового «курмона». Он должен быть быстрым, элегантным, скоростным – ты прекрасно знаешь, ты же сама создавала этот образ. Какого черта ты задаешь мне такие вопросы?
– Неужели если увидят, как в «дюк» ставят детскую коляску, это может испортить его прекрасный образ? Она действительно может нам понадобиться, и очень скоро.
От удивления Ноэль изменился в лице и озадаченно спросил:
– Ты намекаешь, что беременна?
– А ты разве не рад? – Пич посмотрела на него с беспокойством. Ноэль не улыбался, он был сражен этой новостью, как будто не имел к ней никакого отношения.
– Конечно, я доволен. Просто мы вроде не планировали ничего подобного на ближайшее время.
– Страсть и планирование не всегда сочетаются друг с другом.
Ноэль усмехнулся, и Пич сразу же почувствовала огромное облегчение.
– Ты права, – сказал он, вставая и целуя ее. – Когда это случится?
– Через семь месяцев – в октябре.
– Отлично, – воскликнул Ноэль, – ребенок появится, когда мы запустим «дюка». – Ноэль заключил ее в объятия. – Конечно, я доволен, дорогая. Просто трудно представить себя с сыном или дочкой. Мне бы хотелось…
– Договаривай, что бы тебе хотелось?
– Я бы хотел, чтобы у ребенка был отец, которым он мог гордиться.
– Ноэль! – Пич возмущенно посмотрела на него. – Конечно, он будет тобой гордиться. Почему же нет? О, я, кажется, понимаю, это твой приют, да? Но если это так тебя волнует, почему ты туда не съездишь? Почему не попытаешься узнать, кто твои родители?
– Нет. Нет, я не могу сделать этого. Я никогда не смогу вернуться в Мэддокс!
– Тогда, – мягко сказала Пич, – тебе придется смириться с тем, кто ты. И если меня это не трогает, то не должно трогать и тебя, и твоего ребенка.
67
Пич вела свой новенький автомобиль по дороге на юг, наслаждаясь вниманием, которое привлекал к себе автомобиль. Она старалась запомнить все восхищенные комментарии, которые с удовольствием выслушивала, останавливаясь у заправочных станций или чтобы выпить чашку кофе. Ноэль просто гений! Он точно знал, чего хотел, и добился своего, и никто лучше ее не понимал, что сделать это совсем не просто при существующей конкуренции в такой гигантской индустрии. А скоро, в один и тот же месяц, новый «дюк» и ребенок появятся на свет.
Ноэль настаивал, чтобы она уехала из Парижа отдохнуть и проветриться на побережье, но Пич долго не соглашалась. Прошло три года со дня смерти Леони, и хотя она постоянно навещала Джима и своих сестер в «Хостеллери», Пич никогда не появлялась на вилле. Лоис понимала ее.
– Ты пойдешь туда, когда будешь готова, – старалась успокоить она Пич.
Но по мере того как Пич приближалась к вилле, один и тот же вопрос не давал ей покоя; готова ли она сейчас к этому?
Знакомый квадратный белый дом с зелеными ставнями, распахнутыми навстречу теплому вечернему солнцу, выглядел таким же, как и раньше. Белая галька и каменные вазы с ярко-розовыми и красными цветами герани по обеим сторонам двойных дверей, запах резеды, жасмина, ослепительные соцветия гибискуса и бугенвилеи напомнили Пич ее детство, когда она бегала вокруг дома на террасу. Красивая белая яхта с парусами, раздувающимися на морском ветру, маячила на голубом горизонте. Все это напоминало картину, написанную акварелью. Высокие темные кипарисы перемежались с массивными, развесистыми соснами и серебряными оливковыми деревьями на холмах, окружающих маленькую бухту. Ничего не изменилось. Кроме одного. Длинная прохладная терракотовая веранда была пуста. Голубые подушки на кресле Леони лежали взбитые, не продавленные тяжестью ее головы, и коричневая кошка не выбежала навстречу, стуча коготками по кафельному полу.
Марианна торопливо вышла из кухни, лицо ее просветлело, когда она увидела Пич.
– Вот и вы, наконец, мадам. Не могу выразить словами, как я рада вас видеть. Тут стало так одиноко после смерти хозяйки, хотя месье Джим и навещает меня каждую неделю, ваши сестры тоже приходят. Но здесь должны быть именно вы, мадам. Вы и ваши дети, чтобы это место снова ожило.
Пич стало жаль преданную старую женщину, охраняющую дом Леони. Семья Марианны жила в деревне, и она могла бы просто покинуть это место и жить со своими рослыми и сильными сыновьями. Но Марианна была верна Леони до конца.
Пич остановилась в дверях своей старой комнаты и окинула ее взглядом. Узкая кровать казалась крошечной по сравнению с их американской двухспальной кроватью, а ее маленький красный столик с зеркалом в серебряной раме был отполирован до блеска заботливыми руками Марианны. Фотографии и выцветшие сувениры были все еще на своих местах, как она оставила их в день своей свадьбы, но комната больше не принадлежала ей. Это была комната молоденькой, глупой и романтичной девушки, которая упорно отказывалась взрослеть. Это стало ее прошлым. Она вдруг подумала о том, что именно такой комнаты никогда не было у Ноэля.
Подняв свой чемодан, она протащила его по коридору, заглядывая в комнаты и раздумывая, какую выбрать для себя. Но Леони сделала ее хозяйкой этого дома, значит, она должна была жить в комнате Леони.
Ставни были закрыты, и комната казалась очень тихой и таинственной в сумерках. Пич неуверенно остановилась в дверях – здесь нечего бояться, сколько раз она спала в широкой постели Леони, когда была маленькой, и чувствовала себя в полной безопасности. Пройдя к окну, Пич распахнула ставни и впустила в комнату золотистые лучи солнечного света, пробуждая ее к жизни после долгого сна. Статуэтка Сехмет на мраморном постаменте сверкнула, отражая солнечный свет, а прохладная белая кровать выглядела удобной и гостеприимной. Вздохнув, Пич присела на нее с краю, провела рукой по простому белому хлопчатобумажному покрывалу, вспоминая былое. Затем, скинув туфли, она прилегла на нее и закрыла глаза, чтобы теплое солнце поскорее стерло усталость долгого путешествия с ее измученного тела, и вдыхала свежий ароматный воздух. Как хорошо, что она вернулась, как хорошо! И нет места лучше для того, чтобы вырастить ребенка.
Длинные летние месяцы на вилле были самыми спокойными, какие Пич только могла вспомнить. Ноэль старался проводить с ней столько времени, сколько мог, приезжая иногда даже среди ночи, – Ноэль называл это, смеясь, «отлыниванием от работы». Приехал Вил на каникулы, возбужденный своим возвращением на виллу, радуясь и проявляя любопытство к будущему ребенку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128