Матч в крикет был в полном разгаре, и боулер просто рвался к воротам. Он был высок и строен, с густыми светлыми волосами, которые нетерпеливо отбрасывал, а они вновь шелковистой волной спадали на его загорелый лоб. Брови сдвинуты в напряжении, когда он рассчитывал расстояние, потом пошел назад. Затем, отведя правую руку, побежал вперед и с силом бросил мяч в сторону отбивающего.
– Разве он не прекрасен? – прошептала Мелинда.
У Пич сильно билось сердце, щеки разгорелись, а глаза потемнели он возбуждения. Он был самым красивым мужчиной, которого она когда-либо видела в своей жизни.
Боулер опять отступил назад, легко поймав бросок от игрока с правой стороны. Пич восхитилась его легкой пружинистой походкой, красивым наклоном спины, когда он бросал мяч, напряженными мускулами рук.
– Кто это? – заинтересованно спросила она Мелинду.
– Брат Тома. Ты помнишь, я тебе рассказывала о нем сто лет назад? Тот, из любовных романов.
– Гарри? – Пич благоговейно произнесла его имя.
– Гарри, – подтвердила Мелинда. – Старший сын в семье Лаунсетон, и он безусловно лишил спокойствия всех деревенских невест. Как бы я хотела, чтобы он заинтересовался мной, – добавила она со вздохом. – Он блестящий молодой человек. Ему всего двадцать пять, а он уже опубликовал три романа. Это не те романы, которые мы с тобой читали перед сном в Л’Эглоне. На его романы печатались великолепные рецензии, и они публикуются во всем мире. Все считают, что у него большое будущее, он станет величайшим писателем Англии. Правда, его отец, сэр Питер Лаунсетон, говорил моему отцу, что абсолютно ничего не понимает в них. Все его книги – о гностических видениях и поверьях, о средневековых мифах. Я даже не знаю, что означает слово «гностический». Боюсь, что путь к его сердцу лежит через интеллект, а в этом случае я проиграла.
Болтовня Мелинды с трудом доходила до сознания Пич, когда Гарри Лаунсетон передал игру своему напарнику. Ребяческим жестом откинув назад светлые волосы, он направился к ним, легко ступая по зеленому дерну.
– Боже, – испуганно проговорила Мелинда, – он идет сюда, а я так выгляжу!
Она одернула на себе слишком тесное хлопчатобумажное платье.
Пич сидела очень спокойно, ее расслабленная поза и полузакрытые глаза скрывали внутреннее напряжение. Глядя на нее со стороны, можно было увидеть молоденькую девушку, немного разомлевшую от солнца, которая от нечего делать наблюдает за игрой в крикет.
Гарри Лаунсетон, проходя мимо, небрежно помахал рукой Мелинде, и повернулся, чтобы улыбнуться Пич. Его глаза сверкнули на солнце, напомнив зеленый мох, искрящийся под струями воды. Пич и не знала, что у нее есть такие нервные окончания, которые затрепетали при виде его глаз, и неизведанное чувство возбуждения пронзило живот. Это, должно быть, то, что называется любовью. Ей страстно захотелось дотронуться до него, провести рукой по загорелой шее и запустить пальцы в его прекрасные волосы. Она хотела оказаться с ним на необитаемом острове, отгороженной от мира его объятиями. Пич влюбилась в Гарри Лаунсетона! Мгновенно и без остатка отдалась этой любви…
В голове быстро пронеслись подсчеты: ей было шестнадцать, а ему – двадцать пять. Он сможет встретить кого-нибудь до того, как она сможет выйти за него замуж. Не важно. Она дождется своего часа. И в течение следующих двух лет во время молитв Пич просила у Бога, чтобы Гарри подождал и влюбился в нее.
34
Лоис припудрила нос, подкрасила губы и подушилась своими любимыми духами «Голубой час». Оглядев себя в трюмо хрустального туалетного столика, проверила, что из всего этого вышло. Леони подарила ей этот столик, когда она переехала в свою мансарду в гостинице. Когда-то он принадлежал сказочной коллекции какого-то индийского принца. Его изящные, облицованные стеклом ножки и окаймленное вьющимся серпантином хрусталя зеркало сверкали в лучах заходящего солнца, как бриллианты в тысячи карат, отражаясь маленькими разноцветными радугами в ее глазах.
В бледном шелковом платье с узкими бретелями и широкой юбкой (модель была создана для нее Диором) ее можно было принять за здорового человека, с горечью подумала Лоис. Она взглянула на Пич, сидящую на ковре и обхватившую колени руками, которая глядела на нее так, как делала это всегда. Лоис помнила: когда Пич была ребенком, она пыталась избавиться от нее, говоря, что сестра – маленькая приставала. Но Пич прилепилась к ней, как ракушка к днищу корабля, и всегда была с ней, подавала ей серьги и браслеты… Помощница Лоис.
Пич сама взяла на себя обязанность каждый вечер провожать Лоис вниз, в коктейль-бар. Она везла красивое, обтянутое белой кожей кресло в отдельном лифте, который работал только для Лоис и вез их без остановки на первый этаж. И это Пич предложила устроить мансарду. Жерар разработал проект, а вид на залив с зелеными мысами, которые обрамляли вечно меняющееся море, и голубая бездна неба были лучше любой картинной галереи. Мансарда Лоис и ее красивый маленький сад на крыше были ее крошечной собственной территорией, местом, где она была собой, и только Пич видела и знала настоящую Лоис.
И все же, если бы не Пич, может, она не была бы в инвалидном кресле. Лоис пыталась остановить ход мыслей, теснившихся в ее голове… но разве это не так? Если бы не Пич… Стоп! Все, что случилось, не имело никакого отношения к Пич – Крюгер все равно сделал бы это. И прежде всего, это именно она привлекла Пич к работе. Она всегда играла с опасностью. И то, что случилось, было просто ударом судьбы.
А как объяснить, что произошло с Ферди? Лоис закусила только что подкрашенные губы, чтобы остановить себя, чтобы его имя не вырвалось со стоном из ее груди. Даже Пич не знала, что она думает о Ферди каждую ночь и что эти мысли для нее были реальной жизнью. В воспоминаниях она была прежней Лоис, бегущей рука об руку с Ферди по пляжу, танцующей в его объятиях, сливающейся с ним в любви в единое целое, оплетая его длинными стройными ногами, чтобы он стал еще ближе. Она все еще была женщиной, которая могла ответить на любовь, и эти жаркие сексуальные воспоминания по ночам вырывались на волю, мучая ее желанием и тоской по Ферди.
Но Ферди никогда больше не возвращался. Она спрашивала Леони о дальнейших событиях, и та вынуждена была признаться, что Ферди убил Крюгера и исчез. Он никогда не пытался встретиться с ней или написать. Никто не знал, где Ферди.
– Я могу попросить Джима разыскать его, если хочешь, – предложила Леони, – это будет несложно. Если он жив, он, должно быть, вернулся и живет со своей семьей в Кельне.
Неожиданно лицо Лоис побледнело от страха. Если Ферди не вернулся к ней, значит, он не хочет ее больше. А может быть, он знал… Конечно, нельзя винить его за то, что теперь он не желал ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128