Вернувшись в свою каморку, она сняла женский наряд, тщательно сложила его и убрала подальше – она уже настолько привыкла к роли Лаи Цина, что без грубой одежды сельскохозяйственного рабочего чувствовала себя неуютно.
Позже она нашла себе работенку в одном из игорных домов средней руки, где разносила напитки, убирала со столов и мыла полы. Короче говоря, вся грязная работа лежала на ней. В конце недели, получив за труды несколько жалких долларов, она проводила ночь за игорным столом и играла с переменным успехом – иногда выигрывая, а иногда – нет. Здешние игроки были куда пронырливее и опытнее, чем крестьяне, у которых она выучилась азам маджонга. Каждое воскресенье она посещала занятия по английскому языку в воскресной баптистской школе. У нее была крыша над головой, миска риса утром и вечером, и о большем ей мечтать не приходилось.
Ву Фенг, китаец, который арендовал игорный дом, платил деньги одному белому парню, который еженедельно приходил за своей лептой. Он был молод, высок и голубоглаз и носил курчавую бородку. Мей-Линг приходилось частенько обслуживать его и подавать рисовую водку. Мужчина говорил с ней мягким проникновенным голосом, и его глаза часто ощупывали ее фигурку, но Мей-Линг его не боялась – ведь она стала Лаи Цином и, стало быть, таким же мужчиной, как и он сам.
Однажды он не пришел за арендной платой, но прислал записку, в которой просил Ву Фенга отослать ему деньги на дом с посыльным Лаи Цином. Далее в записке был указан адрес.
Мей-Линг очень боялась выходить за пределы китайского квартала, поэтому она торопливо пробиралась по улицам, потупив глаза, чтобы не видеть по возможности лиц «иноземных дьяволов». Дом бородатого мужчины оказался велик и очень красив. К дверям, выкрашенным черной эмалью, вели белые ступени, и Мей-Линг со страхом следила за тем, как бы ее грубые башмаки не повредили шлифованным мраморным плитам. Со страхом в сердце она дернула за шнурок звонка.
Дверь отворил мальчик-слуга – тоже китаец, одетый в белую куртку и белые нитяные перчатки. Хитро улыбнувшись «Лаи Цину», он сказал: «Хозяин ждет тебя наверху», и указал рукой в сторону широкой лестницы, покрытой алым дорогим ковром.
Мей-Линг стала неуверенно подниматься по ступенькам, но, когда она оглянулась, чтобы взглянуть на провожатого, то обнаружила, что тот уже ушел. Затрепетав от испуга, она поднялась еще на один пролет вверх и дрожащим голосом позвала белого человека по имени. Это имя было хорошо известно в Сан-Франциско, а теперь ей довелось воочию убедиться, насколько он богат и могуществен. Мей-Линг не думала, что на свете могут жить такие богачи. Она смотрела на дорогие вещи, выставленные в доме для всеобщего обозрения – на все эти сокровища белых людей, которыми они привыкли гордиться: шелковые ковры, огромные темные картины, серебряные и хрустальные вазы, – смотрела, и не знала, что делать дальше.
Вдруг она услышала, как мужской голос крикнул: «Войдите», и двинулась по коридору на звук. Дверь в кабинет оказалась слегка приоткрытой, и она вошла. Хозяин дома сидел за широким столом, развалясь в кресле. Она поклонилась, и тогда он встал с места, подошел к двери и запер ее на ключ. Мей-Линг было снова испугалась, но потом вспомнила, что ее миссия связана с передачей значительной суммы денег и успокоилась, хозяин, очевидно, не хотел, чтобы прислуга проведала об этом.
Она достала сверток с деньгами из «секретного» кармана и положила его на стол.
– Вот арендная плата, которую вам посылает Ву Фенг, достопочтенный сэр, – почтительно сказала она.
Хозяин дома некоторое время стоял, опершись на стол, и пристально разглядывая ее, а потом засмеялся.
– Спасибо тебе, Лаи Цин, – проговорил он, продолжая улыбаться. – А хотелось бы тебе заполучить эти денежки назад? На этот раз в свое безраздельное пользование? И снова положить их в «секретный» карман?
При этих словах у нее перехватило горло, а глаза округлились от изумления, но она, тем не менее, спросила:
– Чем же может бедный Лаи Цин отплатить за такой подарок?
– Ты и в самом деле не знаешь? – последовал вопрос. Она почувствовала, как в голосе белого появились новые интонации и легкая хрипотца. Резко выбросив вперед руку, он схватил ее за плечо. Мей-Линг вздрогнула. Ей уже приходилось слышать подобные интонации в голосе мужчин, чувствовать на своем теле стальной капкан вожделеющих рук. Но ведь этот человек был уверен, что перед ним мальчик…
– Нет, сэр, нет… Вы не понимаете! – крикнула она. Но тот продолжал криво усмехаться:
– Что же это я не понимаю, малыш? Ты думаешь, я не понял смысла тех взглядов, которые ты бросал на меня, стоило мне появиться у Ву Фенга? Ты думаешь, я не в состоянии разгадать язык твоего тела, многозначительное выражение глаз и вкрадчивые движения твоих рук и ягодиц? Конечно же, я понял. Мы ведь отлично понимаем друг друга, мой маленький Лаи Цин? Я хочу получить от тебя то, что ты в состоянии мне дать, а ты хочешь получить то, что могу дать тебе я. – Он взял сверток с деньгами и протянул Мей-Линг. – Возьми. Я всегда щедр с теми, кто готов мне угодить.
Мей-Линг вывернулась из его рук и бросилась к двери. Белолицый господин рассмеялся – ведь дверь была заперта. Тогда Мей-Линг медленно повернулась и посмотрела прямо ему в лицо.
– Вы не понимаете, – снова сказала она на своем плохом английском языке. – Я не Лаи Цин. Я – Мей-Линг. Я – девушка.
Белолицый господин снова расхохотался.
– Неплохо, – с трудом проговорил он – его прямо-таки распирало от веселья. – Волк в овечьей шкуре.
Он грубо притянул Мей-Линг к себе и сунул руку ей между бедер. В изумлении он некоторое время рассматривал ее, как редкое животное, а затем, чуть не задохнувшись от смеха, потребовал, чтобы она сняла с себя одежду. Мей-Линг, дрожа от страха и унижения, отрицательно покачала головой, давая понять этому могущественному человеку, что скорее умрет, чем согласится выполнить его приказание. Но было уже поздно. Ее маскарад несказанно возбудил его похоть – для него она воплощала теперь соединение мужского и женского начал, – поэтому, буквально сотрясаясь от неудержимого желания, он бросился на девушку и повалил ее на пол. Задрав ей курточку до подмышек и спустив с нее черные скромные брюки, могучий краснолицый мужчина утвердился на ней и, не обращая внимания на ее стоны и крики, грубо овладел ею. Чтобы удовлетворить свою животную страсть, ему понадобилось всего несколько секунд, после чего он поднялся и спокойно застегнул брюки. Затем, усевшись вновь за письменный стол и поправив галстук, он холодно бросил:
– Можешь идти. И не появляйся больше в заведении Ву Фенга. Я не желаю более видеть тебя там.
Мей-Линг с трудом поднялась на ноги. Ее тело стало липким от излившейся в нее семенной жидкости, и ее трясло от отвращения и негодования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177