Однако не нарочитое спокойствие Эллиота привлекло внимание Федры, а другое чувство, мелькнувшее в его глазах.
Вопреки утверждениям, будто мемуары Ричарда Друри содержат лживые наветы на покойного маркиза, он был не так уж уверен, что это действительно ложь. И, сидя здесь, рядом с ним, Федра поняла, что Эллиот сомневается в том, что его отец не причастен к убийству того офицера. Конечно, это был всего лишь проблеск сомнения. Но не станет ли он более ощутимым, обретя плоть и кровь, если эти наветы появятся печати?
Некоторые ученые полагают, что преступные наклонности передаются потомкам по наследству. Узнать, что твое наследие включает способность хладнокровно планировать убийство, было так же неприятно, как обнаружить, что твоя кровь подпорчена безумием.
– У мистера Гринвуда нет детей, – заметила она. – В определенном смысле – я имею в виду интеллект и профессию – вы его наследник. Если ему присуши отцовские чувства, вполне возможно, что он относится к вам как к сыну.
Эллиот пожал плечами:
– Пожалуй, вы правы. Возможно, он относится ко мне подобным образом в рамках той дружбы, которая связывает нас сейчас.
Федра подозревала, что Эллиот платит ему тем же. Их взаимоотношения напоминали дружескую привязанность, характерную для отцов и взрослых сыновей.
В таком случае Матиас Гринвуд играет важную роль в жизни Эллиота.
Эллиот приехал в Позитано, чтобы обсудить с Матиасом свои новые исследования, хотя ученик и превзошел учителя как историк.
Поглощая скромную еду на полу древней башни, они чувствовали себя отгороженными от остального мира. Искренность, с которой Эллиот говорил о своем отце, приоткрыла дверь к близости, более притягательной, чем физическое влечение. Между ними возникла непринужденная атмосфера, напомнившая Федре беседы, которые она вела со своими друзьями.
– К чему эти вопросы? Вас интересует Гринвуд? Федра помедлила, размышляя над ответом.
– Да, очень интересует.
– Проклятие, да он годится вам в отцы!
Эллиот произнес это таким раздраженным тоном, что Федра чуть не рассмеялась, но яростный блеск в его глазах заставил ее сдержаться. Он ревнует! Она нашла это безнадежно старомодным и самонадеянным, но таким милым, что на него невозможно было сердиться.
– Вы не поняли. Он знал мою мать и был достаточно любезен, чтобы ответить на несколько вопросов.
– Каких вопросов?
– Кажется, в последние годы у моей матери был тайный любовник.
Эллиот нахмурился:
– Ричард Друри.
– Нет, другой.
– И Матиас знает, кто именно? В то время он жил в Кембридже, но изредка приезжал в Лондон…
– Матиас весьма проницателен. Он не удивился, когда я предположила, что в жизни моей матери кто-то был, помимо Ричарда Друри. Насколько мне известно, этот человек имел отношение к торговле древностями. Матиас назвал имена нескольких мужчин из ее окружения, занимавшихся этим делом. Друзья моей матери, которых я пыталась расспрашивать, все отрицали, не желая вдаваться в подробности. Видимо, им не хотелось бросать тень на образ Артемис Блэр. Мистер Гринвуд по крайней мере был честен со мной, за что я ему очень благодарна.
Эллиот помолчал, обдумывая ее слова со смесью интереса и скептицизма.
– Может, никакого любовника не было, раз ее друзья отрицают этот факт.
– Был, если верить мемуарам моего отца. Не важно, кто именно, но он преступник.
Лицо Эллиота потемнело.
– Еще одна ссылка без имени? Еще одна сплетня, способная погубить репутацию человека? – Он вскочил на ноги, сделал несколько шагов и замер, уставившись в стену. Затем повернулся к ней лицом. – Лучшее, что вы можете сделать, – это сжечь эти мемуары или спрятать их подальше от людских глаз.
– Возможно, это избавит от неприятных последствий вашу семью, но не любовника моей матери.
– Почему?
Федра завернула сыр во влажную ткань.
– Даже если мемуары не будут напечатаны, этому человеку не удастся уйти от ответственности. Я разберусь с ним, как сочту нужным.
Мрачное выражение не исчезло с его лица, но в глазах мелькнуло любопытство.
– В ваших словах чувствуется ожесточение. Что ужасного написал ваш отец, если вы сочли своим долгом найти этого человека?
Федра поднялась на ноги и отряхнула юбку.
– Он написал, что тот тип соблазнил ее, а затем предал самым недостойным образом, что привело ее к гибели. Я не успокоюсь, пока не узнаю, правда ли это.
– Это очень сложно, если не сказать больше.
– Не так уж сложно. Тем более что там есть еще кое-какие сведения. Уверена, что смогу узнать имя этого человека.
Федра вышла на середину комнаты и огляделась.
– Если нам предстоит провести здесь несколько дней, нужно приспособить это место для жизни. – Она подняла корзину и перевернула ее вверх дном. – Это может служить табуретом, если убрать ручку.
Эллиот взял нож, доставленный вместе с едой, и, пристроив корзину на подоконнике, принялся отпиливать ручку.
– На вашем месте я не стал бы чересчур полагаться на то, что писал ваш отец о вашей матери. Едва ли можно ожидать беспристрастных суждений от отвергнутого любовника.
Федра свернула старое одеяло, прикрывавшее охапку соломы, и постелила вместо него чистое, принесенное вместе с провизией.
– Мой отец думал не о себе, а о моей матери. Им двигала не горечь, а боль за женщину, которую он любил и которую бессовестно использовали.
– Будьте осторожны с трактовкой его слов, Федра. Вы можете обвинить невиновного человека и опорочить порядочного.
– Порядочному человеку нечего бояться ни меня, ни мемуаров. Ему вообще нечего бояться.
В этот момент ручка корзины, уступив напору ножа, сломалась. Громкий треск отразился эхом от каменных стен башни, словно вместе с ручкой лопнуло терпение Эллиота, не выдержав ее последних слов.
Следующие несколько часов они провели более приятно, обсуждая брак подруги Федры, Алексии, с братом Эллиота, Хейденом. Тема была достаточно нейтральной, чтобы разрядить атмосферу, сгустившуюся во время их предыдущего разговора.
Эллиот, однако, продолжал размышлять над ним. Он не оставил без внимания ни тона Федры, ни выражения ее лица, когда она говорила о неизвестном любовнике, предавшем ее мать.
Вопреки ее утверждениям она не была обычной туристкой. Она преследовала определенную цель, которая по какой-то причине привела ее в Неаполь. Вот почему ее настроение улучшилось, когда он решил задержаться на пути в Помпеи. Возможно даже, она подружилась с Марсилио и Пьетро в интересах своего расследования.
Теперь он ясно видел, что каждое ее действие, каждое слово, начиная с их встречи в Неаполе, было направлено на то, чтобы узнать больше о последних месяцах жизни ее матери и о человеке, которого Федра винила в ее болезни и смерти.
За разговором Федра продолжила обустройство их убежища.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81