Слезы имеют власть. Особенно редкие слезы. Я опять почувствовала неуверенность в себе. Что я такого сказала? Неужели я ее очень обидела? Но я же сказала правду! Она ведь должна стерпеть правду? Так же, как пришлось мне. Она же хотела, чтобы мы были на равных. И теперь это так, я почувствовала. Она со своими слезами, и я с моими сомнениями.
Нет, не буду я вытирать ничьих слез. Пусть выплачется. Может быть, мы впервые на пути к настоящей близости? Осталось только дождаться друг друга. Если сейчас я поступлю опрометчиво, все может рухнуть.
Мне показалось, что Каролина чувствовала то же самое. Не глядя на меня, она продолжала шагать.
Резко похолодало, подул сильный ветер, и начал накрапывать дождь. Теперь мы были далеко от города. Было уже поздно, и самое лучшее было бы повернуть назад. Надвигалось ненастье, но Каролина, похоже, ничего не замечала, и мне не хотелось ей мешать. Она все еще плакала, и мы молча шли дальше. Через какое-то время она повернулась ко мне.
– Я не рассказала тебе одну вещь. Все время боялась, что ты мне не поверишь.
Она взглянула на меня. Я не ответила, но посмотрела ей прямо в глаза, и она продолжила:
– Ты будешь потрясена, я знаю, и, может быть, станешь меня ненавидеть. Но если ты обещаешь, что постараешься сохранить спокойствие, то я постараюсь быть искренней.
У меня забилось сердце, но я молча кивнула. Каролина, глубоко вздохнув, не спускала с меня глаз. И тут пошел дождь. Сильный весенний дождь.
– Могу понять, что вы расстроились, когда я сбежала от вас. Я сама расстроилась. Но я считала, что это единственное, что тогда можно было сделать.
Это кажется малодушным, и, может быть, так оно и есть, хотя все не совсем так, как ты думаешь. Дело не только в Эдвине и Свее. Это был предлог. Я давно собиралась уйти. По другим причинам. Поэтому злобная выходка Свеи пришлась как нельзя кстати. Но, как я уже сказала, дело вовсе не в Свее. – Она говорила спокойно, делая небольшие, полные раздумий паузы. Беспрерывно лило, непогода усиливалась, и дождь хлестал нам в лицо. – Сначала я решила, что никогда не скажу об этом никому из вас. Я считала, что это ни к чему, у вас своих забот хватает. Зачем вам это знать, подумала я, если все равно никто из вас мне не может помочь? – Она опять сделала паузу и смахнула с лица капли дождя. – Но, может быть, рано или поздно вы все равно это узнаете, когда я уже буду в другой части света, и, наверное, лучше, чтобы по крайней мере ты знала мое к этому отношение.
Никто из нас и не думал поворачивать обратно, мы промокли насквозь, а дождь все лил. Каролина опять шла молча, раздумывая. Пока она говорила, я не проронила ни слова, а теперь решила помочь ей и сказала:
– Да, тебя заставила уйти не только Свея, это даже я поняла.
Она не ответила. Когда пауза затянулась, я осторожно продолжила:
– Ты исчезла после разговора с папой… Он сказал что-то такое…
Она не ответила и ускорила шаг. Я испугалась, что все испортила.
– Что бы там ни было, он не хотел тебя обидеть, я знаю. Он хотел тебе добра. Он…
– Помолчи! – Она остановилась и враждебно посмотрела на меня. Значит, дело было в папе!
– Милая Каролина… Извини, что перебила тебя. Больше я ничего не скажу.
Она пристально посмотрела на меня и внезапно начала дрожать.
– Как похолодало. Как ужасно холодно…
Она сдернула с себя кепку, в которой была все время, и вытряхнула из нее воду. И тут я увидела, что она подстрижена под мальчика. Кос не было.
Она именно так и сказала, она хотела уйти раньше и подстриглась, ведь мальчикам проще…
– Милая Каролина, продолжай! Рассказывай дальше!
Она мельком взглянула на меня и снова шлепнула кепку о колено с такой силой, что в меня полетели брызги.
– Нет! Я передумала! Я ничего не скажу! И пошла вперед. Я – за ней.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Теперь мы почти бежали под дождем. Прочь от города. С каждой минутой все больше выбивались из сил и становились все более мокрыми.
– Каролина, милая…
Молчание.
– Может быть, попробуешь?
– Я же сказала «нет»! Поворачивай назад! Иди скорее домой. Они наверняка беспокоятся. Нехорошо с твоей стороны заставлять их ждать. А я все равно больше ничего не скажу. – Задрав нос, она прибавила шаг. – Не хочу портить жизнь ни тебе, ни твоей замечательной семье!
– Знаешь, Каролина, ты ведешь себя как маленькая. Это жестоко!
Я бежала за ней, пытаясь идти с ней вровень, но она шагала все быстрее. Хлестал дождь.
– Я не собираюсь сдаваться! Уж это ты знаешь!
Она не отвечала. Я попыталась объяснить ей, что самое плохое, что можно сделать своему ближнему, – это высказать множество намеков, пока другой не изведется от волнения. А потом резко оборвать разговор! Это бесчеловечно. Она злобно рассмеялась.
– Волнение? Ты сказала – волнение? Я зову это любопытством, моя дорогая! Жаждой сенсаций!
– Ты что, с ума сошла? Думаешь, я бежала бы вот так под проливным дождем, чтобы… – Слова застряли у меня в горле. Я была в ярости.
– Да люди сбиваются с ног, чтобы удовлетворить свое любопытство.
– Ты несешь такую чушь, что я, пожалуй, пойду обратно.
– Ну и иди!
– Нет!
Она остановилась и холодно посмотрела на меня:
– Это самая большая услуга, какую ты мне можешь оказать. Лучше и быть не может.
– Я тебе не верю!
– Вот как?
– Когда человек ведет себя как безумный, ему лучше не оставаться одному.
– Я с тобой больше не разговариваю!
Она опять ринулась вперед большими шагами. По-прежнему не в ту сторону.
Но вскоре нам придется повернуть.
Мы направлялись к озеру. Впереди уже показалась серая избушка Флоры. Когда мы минуем избушку, дальше будет одна сплошная вода.
Я запыхалась и стала отставать. Положение было настолько нелепым, что на меня напал приступ истерического смеха.
– Ты что, решила искупаться?
Ответа не последовало. Она продолжала мчаться вперед.
– По-твоему, мы недостаточно вымокли?
У Каролины не дрогнул ни один мускул на лице, она работала ногами, как барабанными палочками – раз-два, – иногда попадая в лужу, и тогда брызги летели во все стороны. Ее это ничуть не трогало.
Что бы подумала Флора, если бы увидела, как мы маршируем под проливным дождем? Мы как раз были рядом с ее избушкой, и мне показалось, что там темно.
Было почти десять вечера. Видимость, мягко говоря, была неважная. Дальше нам идти было некуда. Перед нами простиралось море свинцово-серой воды. Здесь нам придется остановиться.
И тут мы услышали, что кто-то плачет. Обернувшись, мы увидели, что дверь в избушку Флоры открыта. Она была распахнута настежь и моталась туда-сюда на ветру. Плач доносился из избушки. Мы бросились туда. Когда подошли к избушке, плач стих. В домике было темно, и сначала мы ничего не увидели. Нам пришлось пробираться наощупь, пока не привыкли глаза и понемногу не стали проступать очертания предметов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Нет, не буду я вытирать ничьих слез. Пусть выплачется. Может быть, мы впервые на пути к настоящей близости? Осталось только дождаться друг друга. Если сейчас я поступлю опрометчиво, все может рухнуть.
Мне показалось, что Каролина чувствовала то же самое. Не глядя на меня, она продолжала шагать.
Резко похолодало, подул сильный ветер, и начал накрапывать дождь. Теперь мы были далеко от города. Было уже поздно, и самое лучшее было бы повернуть назад. Надвигалось ненастье, но Каролина, похоже, ничего не замечала, и мне не хотелось ей мешать. Она все еще плакала, и мы молча шли дальше. Через какое-то время она повернулась ко мне.
– Я не рассказала тебе одну вещь. Все время боялась, что ты мне не поверишь.
Она взглянула на меня. Я не ответила, но посмотрела ей прямо в глаза, и она продолжила:
– Ты будешь потрясена, я знаю, и, может быть, станешь меня ненавидеть. Но если ты обещаешь, что постараешься сохранить спокойствие, то я постараюсь быть искренней.
У меня забилось сердце, но я молча кивнула. Каролина, глубоко вздохнув, не спускала с меня глаз. И тут пошел дождь. Сильный весенний дождь.
– Могу понять, что вы расстроились, когда я сбежала от вас. Я сама расстроилась. Но я считала, что это единственное, что тогда можно было сделать.
Это кажется малодушным, и, может быть, так оно и есть, хотя все не совсем так, как ты думаешь. Дело не только в Эдвине и Свее. Это был предлог. Я давно собиралась уйти. По другим причинам. Поэтому злобная выходка Свеи пришлась как нельзя кстати. Но, как я уже сказала, дело вовсе не в Свее. – Она говорила спокойно, делая небольшие, полные раздумий паузы. Беспрерывно лило, непогода усиливалась, и дождь хлестал нам в лицо. – Сначала я решила, что никогда не скажу об этом никому из вас. Я считала, что это ни к чему, у вас своих забот хватает. Зачем вам это знать, подумала я, если все равно никто из вас мне не может помочь? – Она опять сделала паузу и смахнула с лица капли дождя. – Но, может быть, рано или поздно вы все равно это узнаете, когда я уже буду в другой части света, и, наверное, лучше, чтобы по крайней мере ты знала мое к этому отношение.
Никто из нас и не думал поворачивать обратно, мы промокли насквозь, а дождь все лил. Каролина опять шла молча, раздумывая. Пока она говорила, я не проронила ни слова, а теперь решила помочь ей и сказала:
– Да, тебя заставила уйти не только Свея, это даже я поняла.
Она не ответила. Когда пауза затянулась, я осторожно продолжила:
– Ты исчезла после разговора с папой… Он сказал что-то такое…
Она не ответила и ускорила шаг. Я испугалась, что все испортила.
– Что бы там ни было, он не хотел тебя обидеть, я знаю. Он хотел тебе добра. Он…
– Помолчи! – Она остановилась и враждебно посмотрела на меня. Значит, дело было в папе!
– Милая Каролина… Извини, что перебила тебя. Больше я ничего не скажу.
Она пристально посмотрела на меня и внезапно начала дрожать.
– Как похолодало. Как ужасно холодно…
Она сдернула с себя кепку, в которой была все время, и вытряхнула из нее воду. И тут я увидела, что она подстрижена под мальчика. Кос не было.
Она именно так и сказала, она хотела уйти раньше и подстриглась, ведь мальчикам проще…
– Милая Каролина, продолжай! Рассказывай дальше!
Она мельком взглянула на меня и снова шлепнула кепку о колено с такой силой, что в меня полетели брызги.
– Нет! Я передумала! Я ничего не скажу! И пошла вперед. Я – за ней.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Теперь мы почти бежали под дождем. Прочь от города. С каждой минутой все больше выбивались из сил и становились все более мокрыми.
– Каролина, милая…
Молчание.
– Может быть, попробуешь?
– Я же сказала «нет»! Поворачивай назад! Иди скорее домой. Они наверняка беспокоятся. Нехорошо с твоей стороны заставлять их ждать. А я все равно больше ничего не скажу. – Задрав нос, она прибавила шаг. – Не хочу портить жизнь ни тебе, ни твоей замечательной семье!
– Знаешь, Каролина, ты ведешь себя как маленькая. Это жестоко!
Я бежала за ней, пытаясь идти с ней вровень, но она шагала все быстрее. Хлестал дождь.
– Я не собираюсь сдаваться! Уж это ты знаешь!
Она не отвечала. Я попыталась объяснить ей, что самое плохое, что можно сделать своему ближнему, – это высказать множество намеков, пока другой не изведется от волнения. А потом резко оборвать разговор! Это бесчеловечно. Она злобно рассмеялась.
– Волнение? Ты сказала – волнение? Я зову это любопытством, моя дорогая! Жаждой сенсаций!
– Ты что, с ума сошла? Думаешь, я бежала бы вот так под проливным дождем, чтобы… – Слова застряли у меня в горле. Я была в ярости.
– Да люди сбиваются с ног, чтобы удовлетворить свое любопытство.
– Ты несешь такую чушь, что я, пожалуй, пойду обратно.
– Ну и иди!
– Нет!
Она остановилась и холодно посмотрела на меня:
– Это самая большая услуга, какую ты мне можешь оказать. Лучше и быть не может.
– Я тебе не верю!
– Вот как?
– Когда человек ведет себя как безумный, ему лучше не оставаться одному.
– Я с тобой больше не разговариваю!
Она опять ринулась вперед большими шагами. По-прежнему не в ту сторону.
Но вскоре нам придется повернуть.
Мы направлялись к озеру. Впереди уже показалась серая избушка Флоры. Когда мы минуем избушку, дальше будет одна сплошная вода.
Я запыхалась и стала отставать. Положение было настолько нелепым, что на меня напал приступ истерического смеха.
– Ты что, решила искупаться?
Ответа не последовало. Она продолжала мчаться вперед.
– По-твоему, мы недостаточно вымокли?
У Каролины не дрогнул ни один мускул на лице, она работала ногами, как барабанными палочками – раз-два, – иногда попадая в лужу, и тогда брызги летели во все стороны. Ее это ничуть не трогало.
Что бы подумала Флора, если бы увидела, как мы маршируем под проливным дождем? Мы как раз были рядом с ее избушкой, и мне показалось, что там темно.
Было почти десять вечера. Видимость, мягко говоря, была неважная. Дальше нам идти было некуда. Перед нами простиралось море свинцово-серой воды. Здесь нам придется остановиться.
И тут мы услышали, что кто-то плачет. Обернувшись, мы увидели, что дверь в избушку Флоры открыта. Она была распахнута настежь и моталась туда-сюда на ветру. Плач доносился из избушки. Мы бросились туда. Когда подошли к избушке, плач стих. В домике было темно, и сначала мы ничего не увидели. Нам пришлось пробираться наощупь, пока не привыкли глаза и понемногу не стали проступать очертания предметов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60