Но у нас с Джедом за плечами не один год совместной работы. И жизни.
Улыбка Исабель медленно опала, она поняла, что угроза девушки нешуточная. Преданность Ронни была такой же всепоглощающей, как и другие чувства, которые она переживала. Но все же Исабель успела подумать и представить, на чем могла основываться такая беззаветная преданность человеку. Наверное, им и в самом деле пришлось немало пережить вместе.
– Иди, – Ронни начала быстро вытирать тарелки. – Я буду занята здесь довольно долго, а потом останусь на палубе с камерой.
– Ты будешь снимать в темноте? Ронни не ответила на ее вопрос.
– Скорее всего буду работать всю ночь, – она многозначительно помолчала, а потом переспросила:
– Ты поняла?
– Да.
– Делай что хочешь, но постарайся вернуть его прежнее настроение.
– Ты считаешь, что я должна переспать с ним, чтобы утешить?
– А почему бы и нет? Что еще заставляет мужчин чувствовать себя намного увереннее? А коли так, значит, можно прибегнуть и к этому способу. Он ничуть не хуже других. – Она нахмурилась. – То, что я оказалась на яхте, создало немало трудностей Джеду. Это очень странно, поскольку раньше он никогда не зацикливался по поводу секса и никогда не испытывал смущения, или стыда, или неловкости. Помнится, в Мехико мы с ним остановились в доме, где жили проститутки, которые так и шныряли к…
– Вряд ли Джед будет в восторге от твоего рассказа, – быстро остановила ее Исабель.
– Может быть, – покачала головой Ронни. – Как я уже сказала, он ведет себя очень странно с тобой.
– И даже страннее, чем тебе кажется, – негромко закончила Исабель и пошла к выходу.
– Ты поняла? – громко переспросила ее Ронни.
– Может быть, хватит? – Исабель замолчала на полуслове, осознав, что выражение лица девушки не столько воинственное, сколько искренне озабоченное и огорченное. Наверное, не следовало обращать внимания на ее слова. Но с той самой минуты, когда она невольно обидела Джеда, спокойствие покинуло ее. И она сама чувствовала себя несчастной хуже некуда. И ей до боли хотелось восстановить прежние отношения. Улыбка появилась на ее лице. – Не волнуйся, Ронни. Я все поняла.
Джед стоял у перил, слегка расставив ноги, глядя перед собой в темноту, холодный и недоступный, как айсберг.
Помедлив, Исабель прошлась по палубе и встала за его спиной:
– Тебе не нравится, когда я прошу прощения, но если я сейчас не скажу этого, Ронни выкинет меня за борт.
Джед продолжал молчать.
– Было бы лучше, если бы ты просто рявкнул на меня, чтобы я по крайней мере знала, что ты не вычеркнул меня из списка.
– Рявкают звери. А я не зверь.
– Я хотела сказать, что ты так хорошо умеешь подражать им, – она положила руку ему на плечо и почувствовала, как напряглись его мускулы:
– Ронни считает, что только я в состоянии вернуть тебе прежнее расположение духа.
– Как мило с ее стороны. Какая заботливость. Но как мне это понимать? От чьего имени я принимаю извинения: от нее или от тебя?
– От меня. Скажи, что мне надо сделать, чтобы убедить тебя, насколько я жалею о том, что так вышло?
– А что посоветовала все ведающая Ронни?
Исабель улыбнулась:
– Секс.
Протяжно вздохнув, Джед повернулся лицом к ней. Глаза его потемнели от гнева:
– Не вижу ничего смешного или забавного.
– А я вижу. По-моему, она относится к сексу, как к аспирину или перцовому пластырю.
– Что ж, мне бы очень не помешал пластырь в последние дни. Лежа рядом с тобой, я чувствовал себя так, словно у меня внутренности разрывают дикие коты. Это было так мучительно, что и представить нельзя.
Улыбка исчезла с ее лица:
– Правда? Никогда бы не подумала.
– Потому что я дал тебе обещание, – выдавил Джед сквозь зубы, – и убери, пожалуйста, руку.
И тогда она быстро проговорила, не глядя на него:
– Почему же ты не сказал мне об этом? Я была уверена, что тебе не до того. И поскольку мы уговорились… Если ты хочешь…
– Переспать с тобой? – грубо закончил Джед и, взяв ее руку с плеча, переложил на поручни. – Нет. Благодарю. Так не пойдет.
Исабель напряглась как струна, пытаясь поймать хотя бы отблеск обещания в его словах:
– Что не пойдет? Почему?
– Я уже сказал. Мне не хотелось разбираться в том, какая ты есть. Это будет только мешать.
Огонек надежды в ее сердце погас, не успев разгореться:
– Ты хочешь сказать, что я перестала соответствовать образу «Невесты», который сложился в твоем воображении? – прямо спросила она.
– Не надо говорить вместо меня.
– Но ведь именно это ты имел в виду?
– Я не знаю, что имел в виду. С того момента, как я тебя впервые увидел, я утратил способность мыслить ясно и логично, – Джед искоса посмотрел на нее. – И ничего не смогу с собой поделать, если и дальше буду позволять себе слепо бросаться за тобой и тут же натыкаться на стены, которые ты воздвигла, защищаясь от меня.
– Что ты этим хочешь сказать? – растерянно переспросила Исабель. – И как это можно изменить?
– Ответь на мои вопросы.
– Я не имею права говорить про Сан-Мигуэль, – прошептала она. – Правда.
– Лучше что-то, чем вообще ничего. Тогда расскажи про свою жизнь на острове.
– Если ты не очень будешь настаивать, то я бы предпочла не вспоминать об этом времени, – неестественным тоном ответила Исабель.
– Нет, буду.
– Но зачем? Ведь это все в прошлом.
– Потому что мне нужно знать, кто ты.
– А я тебе опять повторю: я совсем не та, за которую ты меня принимаешь. И я уже не та, какой была на острове.
– Нет, конечно. Ты что же, жила все эти годы в полной изоляции?
– Почему ты считаешь, что нет? Я жила… – она замолчала, осознав, что опять собирается утаить правду. А это было нечестно по отношению к нему. Замолчала еще и потому, что сама страстно желала разбить преграды, которые сама выстроила. – А что именно тебе хочется узнать?
– Все. Что ты чувствовала, что ты делала, чем думала.
– Мне кажется, что ты по-прежнему пытаешься разглядеть во мне черты «Невесты», – с горькой улыбкой заметила Исабель. – Про Арнольда тебе все известно лучше, чем кому бы то ни было. Так что ты очень хорошо можешь представить, какой была моя жизнь.
– Я не могу ее представить себе настолько ясно, как мне бы хотелось. И поэтому мысль о тебе и о нем, о вас вместе жжет меня, как раскаленные угли. Стоит мне только представить… – Тон его стал еще более жестким. – Расскажи мне обо всем.
– Это было очень тяжело и очень трудно, – Исабель скрестила руки на груди, чтобы сдержать дрожь, сотрясавшую ее. – Мне надо было научиться… ты ведь, наверное, догадываешься, что раньше я не была покладистой. В шестнадцать лет я была очень озорной. Но Арнольд представлял себе «Невесту» мягкой и послушной, и я должна была стать такой, какой ему хотелось видеть меня. И мне пришлось заново учиться ходить, сидеть, брать что-то или класть на место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Улыбка Исабель медленно опала, она поняла, что угроза девушки нешуточная. Преданность Ронни была такой же всепоглощающей, как и другие чувства, которые она переживала. Но все же Исабель успела подумать и представить, на чем могла основываться такая беззаветная преданность человеку. Наверное, им и в самом деле пришлось немало пережить вместе.
– Иди, – Ронни начала быстро вытирать тарелки. – Я буду занята здесь довольно долго, а потом останусь на палубе с камерой.
– Ты будешь снимать в темноте? Ронни не ответила на ее вопрос.
– Скорее всего буду работать всю ночь, – она многозначительно помолчала, а потом переспросила:
– Ты поняла?
– Да.
– Делай что хочешь, но постарайся вернуть его прежнее настроение.
– Ты считаешь, что я должна переспать с ним, чтобы утешить?
– А почему бы и нет? Что еще заставляет мужчин чувствовать себя намного увереннее? А коли так, значит, можно прибегнуть и к этому способу. Он ничуть не хуже других. – Она нахмурилась. – То, что я оказалась на яхте, создало немало трудностей Джеду. Это очень странно, поскольку раньше он никогда не зацикливался по поводу секса и никогда не испытывал смущения, или стыда, или неловкости. Помнится, в Мехико мы с ним остановились в доме, где жили проститутки, которые так и шныряли к…
– Вряд ли Джед будет в восторге от твоего рассказа, – быстро остановила ее Исабель.
– Может быть, – покачала головой Ронни. – Как я уже сказала, он ведет себя очень странно с тобой.
– И даже страннее, чем тебе кажется, – негромко закончила Исабель и пошла к выходу.
– Ты поняла? – громко переспросила ее Ронни.
– Может быть, хватит? – Исабель замолчала на полуслове, осознав, что выражение лица девушки не столько воинственное, сколько искренне озабоченное и огорченное. Наверное, не следовало обращать внимания на ее слова. Но с той самой минуты, когда она невольно обидела Джеда, спокойствие покинуло ее. И она сама чувствовала себя несчастной хуже некуда. И ей до боли хотелось восстановить прежние отношения. Улыбка появилась на ее лице. – Не волнуйся, Ронни. Я все поняла.
Джед стоял у перил, слегка расставив ноги, глядя перед собой в темноту, холодный и недоступный, как айсберг.
Помедлив, Исабель прошлась по палубе и встала за его спиной:
– Тебе не нравится, когда я прошу прощения, но если я сейчас не скажу этого, Ронни выкинет меня за борт.
Джед продолжал молчать.
– Было бы лучше, если бы ты просто рявкнул на меня, чтобы я по крайней мере знала, что ты не вычеркнул меня из списка.
– Рявкают звери. А я не зверь.
– Я хотела сказать, что ты так хорошо умеешь подражать им, – она положила руку ему на плечо и почувствовала, как напряглись его мускулы:
– Ронни считает, что только я в состоянии вернуть тебе прежнее расположение духа.
– Как мило с ее стороны. Какая заботливость. Но как мне это понимать? От чьего имени я принимаю извинения: от нее или от тебя?
– От меня. Скажи, что мне надо сделать, чтобы убедить тебя, насколько я жалею о том, что так вышло?
– А что посоветовала все ведающая Ронни?
Исабель улыбнулась:
– Секс.
Протяжно вздохнув, Джед повернулся лицом к ней. Глаза его потемнели от гнева:
– Не вижу ничего смешного или забавного.
– А я вижу. По-моему, она относится к сексу, как к аспирину или перцовому пластырю.
– Что ж, мне бы очень не помешал пластырь в последние дни. Лежа рядом с тобой, я чувствовал себя так, словно у меня внутренности разрывают дикие коты. Это было так мучительно, что и представить нельзя.
Улыбка исчезла с ее лица:
– Правда? Никогда бы не подумала.
– Потому что я дал тебе обещание, – выдавил Джед сквозь зубы, – и убери, пожалуйста, руку.
И тогда она быстро проговорила, не глядя на него:
– Почему же ты не сказал мне об этом? Я была уверена, что тебе не до того. И поскольку мы уговорились… Если ты хочешь…
– Переспать с тобой? – грубо закончил Джед и, взяв ее руку с плеча, переложил на поручни. – Нет. Благодарю. Так не пойдет.
Исабель напряглась как струна, пытаясь поймать хотя бы отблеск обещания в его словах:
– Что не пойдет? Почему?
– Я уже сказал. Мне не хотелось разбираться в том, какая ты есть. Это будет только мешать.
Огонек надежды в ее сердце погас, не успев разгореться:
– Ты хочешь сказать, что я перестала соответствовать образу «Невесты», который сложился в твоем воображении? – прямо спросила она.
– Не надо говорить вместо меня.
– Но ведь именно это ты имел в виду?
– Я не знаю, что имел в виду. С того момента, как я тебя впервые увидел, я утратил способность мыслить ясно и логично, – Джед искоса посмотрел на нее. – И ничего не смогу с собой поделать, если и дальше буду позволять себе слепо бросаться за тобой и тут же натыкаться на стены, которые ты воздвигла, защищаясь от меня.
– Что ты этим хочешь сказать? – растерянно переспросила Исабель. – И как это можно изменить?
– Ответь на мои вопросы.
– Я не имею права говорить про Сан-Мигуэль, – прошептала она. – Правда.
– Лучше что-то, чем вообще ничего. Тогда расскажи про свою жизнь на острове.
– Если ты не очень будешь настаивать, то я бы предпочла не вспоминать об этом времени, – неестественным тоном ответила Исабель.
– Нет, буду.
– Но зачем? Ведь это все в прошлом.
– Потому что мне нужно знать, кто ты.
– А я тебе опять повторю: я совсем не та, за которую ты меня принимаешь. И я уже не та, какой была на острове.
– Нет, конечно. Ты что же, жила все эти годы в полной изоляции?
– Почему ты считаешь, что нет? Я жила… – она замолчала, осознав, что опять собирается утаить правду. А это было нечестно по отношению к нему. Замолчала еще и потому, что сама страстно желала разбить преграды, которые сама выстроила. – А что именно тебе хочется узнать?
– Все. Что ты чувствовала, что ты делала, чем думала.
– Мне кажется, что ты по-прежнему пытаешься разглядеть во мне черты «Невесты», – с горькой улыбкой заметила Исабель. – Про Арнольда тебе все известно лучше, чем кому бы то ни было. Так что ты очень хорошо можешь представить, какой была моя жизнь.
– Я не могу ее представить себе настолько ясно, как мне бы хотелось. И поэтому мысль о тебе и о нем, о вас вместе жжет меня, как раскаленные угли. Стоит мне только представить… – Тон его стал еще более жестким. – Расскажи мне обо всем.
– Это было очень тяжело и очень трудно, – Исабель скрестила руки на груди, чтобы сдержать дрожь, сотрясавшую ее. – Мне надо было научиться… ты ведь, наверное, догадываешься, что раньше я не была покладистой. В шестнадцать лет я была очень озорной. Но Арнольд представлял себе «Невесту» мягкой и послушной, и я должна была стать такой, какой ему хотелось видеть меня. И мне пришлось заново учиться ходить, сидеть, брать что-то или класть на место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42