6), когда речь пойдёт о римском законе. В подчинении претора были уголовные или ночные триумвиры, производившие аресты, казни, наблюдавшие за тюрьмами. Имелись монетные триумвиры. К магистратуре низшего ранга относились курульные эдилы и квесторы. Эдилы наблюдали за порядком на рынках Рима, устраивали зрелища, издавали распоряжения о продаже рабов, животных. В обязанности квесторов входило расследование уголовных дел.
Деятельность всех должностных лиц Республики подчинялась следующим принципам: выборность; сменяемость; срочность (как правило, не более одного года); коллегиальность (с возможностью, так называемой, интерцессии – отмены одним магистратом постановления другого, равной или низшей компетенции); безвозмездность; подотчётность.
Формально магистратом мог быть любой гражданин Рима. Однако в действительности доступ на такие должности был ограничен материальным положением, ибо далеко не всякий мог бесплатно в течение года исполнять обязанности магистрата (в отличие от Афин, здесь исполнение обязанностей государственных лиц никогда и никем не оплачивалось).
Именно это сплетение полномочий и их взаимных ограничений и рождало формулу: «Senatus Populusque Romanus (Сенат и народ Рима)».
§ 7. Рим и Греция – причины отличий
Словом, к фактической власти, несмотря на номинальные её основания (источником власти считался народ Рима), допускались далеко не все. Это обусловлено действием многих факторов, часть из которых ещё и через два тысячелетия даже не осознана нами. Но, несомненно, одним из важнейших является всё то же пространство, все те же площади завоёванных территорий. При отсутствии средств массовой коммуникации именно географическое пространство обусловливает информационную насыщенность городской жизни. В свою очередь, только превышение некоторого порога плотности делает информацию, во-первых, доступной, во-вторых, достаточно мифологизированнной, чтобы политизировать собою самые широкие слои населения. Поэтому там, где интенсивность информационных потоков снижена, на участие в политической жизни способны претендовать лишь немногие. В свою очередь, плотность информационного поля во многом, если не сказать полностью зависит от уровня деловой активности социума, ибо только разделение труда, диверсификация хозяйственных связей порождает события и разнообразит их содержание; событиям же свойственно порождать слухи. Разреженность полисного пространства, однородность его хозяйства закономерно снижают и уровень событийности, и плотность информационного потока, и – как следствие – степень политизации населения. А значит, и претензии последнего на политическую власть.
Поэтому ясно, что в ориентированном на земледелие полисе уровень этих претензий никогда не достигнет того «градуса», до которого её поднимает сконцентрированное в узких городских границах ремесленное производство и портовая активность. Отличия в государственном устройстве Спарты и Афин далеко не в последнюю очередь обусловлены именно этим обстоятельством.
Рим, как и Спарта, прежде всего аграрное государство. Успехи античной науки, развитой, в частности, и этим городом, почти не повлияли на способ производства римских ремесленных мастерских, орудия труда оставались практически неизменными в течение нескольких сотен лет. Это видно даже на примере такого массового производства, как чеканка монеты; её техника, как кажется, не претерпела никаких изменений, клещи, молот, наковальня – вот, как кажется, и весь инструментарий монетного двора. Создавать сложные и дорогие машины хозяева мастерских считали невыгодным делом; рабы, разумеется, тоже не были заинтересованы в увеличении производительности труда и не хотели осваивать никакую новую технику, часто даже ломали её. Попытки владельцев заставить рабов трудиться интенсивнее встречали естественное не только для них, но свойственное и свободнорождённым сопротивление, приводили к многочисленным восстаниям, в которых участвовали не только они, но и крестьяне и ремесленники.
Словом, ремесленное производство – слабое его место («стартовавшие» практически одновременно с Римом, города Великой Греции, отставая в общей милитаризации своей жизни, намного превосходят его в экономическом развитии), и это обстоятельство ещё сыграет свою роль, ибо в конечном счёте именно оно послужило одной из основных причин упадка великого города. Нам ещё придётся говорить (гл. 9) о том, что этот фактор, кроме недостаточных темпов развития производительных сил государства, обусловил и сравнительно слабую степень взаимозависимости его граждан друг от друга, низкую плотность и интенсивность социальных контактов. Впрочем, последнее вполне закономерно, ибо одно является прямым и вполне закономерным следствием другого. Добавим сюда ещё и то обстоятельство, что, кроме интенсивности общественных контактов, немаловажную (если не сказать решающую) роль играет разнообразие хозяйственных связей; между тем недостаточный уровень разделения труда замедляет их диверсификацию. Поэтому ожидать, что степень политизации населения остающегося аграрным полиса будет такой же, как в крупном портовом городе, ориентирующемся на международную торговлю и к тому же сравнительно насыщенном ремесленным производством, не следует.
Степень политизации Рима ещё будет возрастать и в этом отношении он намного превзойдёт любой другой город, не исключая даже и Афины. Кстати, младший Гракх, который ставил одной из своих задач сокрушить всемогущий римский Сенат и требовал передать всю полноту власти народному собранию в лице избираемого им народного трибуна, видел идеал государственного политического устройства именно в Афинах времён Перикла. Но всё это будет значительно позднее, когда государственная власть уже консолидируется и окрепнут традиции аристократической республики.
Второй фактор – это состав населения. В Риме значительную его часть составляют переселенцы, люди, выведенные им из завоёванных когда-то земель, и, следовательно, не слишком преданные ни ценностям римской общины, ни римским властям. Бывшие враги, немало досадившие Риму своими набегами (собственная агрессия, как правило, облекается в форму справедливого отмщения), они ещё долго будут вызывать насторожённость и природных римлян, и даже тех, кто уже несколько поколений назад ассимилировался им, воспринял его дух, его культуру, проникся мистикой этого города. В греческих полисах их аналог – это рабы и вольноотпущенники (отчасти метеки), и по вполне понятным причинам, на первых порах, они практически полностью исключены из всей политической жизни Рима, как вне политической жизни греческих полисов оставались перечисленные категории их обитателей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
Деятельность всех должностных лиц Республики подчинялась следующим принципам: выборность; сменяемость; срочность (как правило, не более одного года); коллегиальность (с возможностью, так называемой, интерцессии – отмены одним магистратом постановления другого, равной или низшей компетенции); безвозмездность; подотчётность.
Формально магистратом мог быть любой гражданин Рима. Однако в действительности доступ на такие должности был ограничен материальным положением, ибо далеко не всякий мог бесплатно в течение года исполнять обязанности магистрата (в отличие от Афин, здесь исполнение обязанностей государственных лиц никогда и никем не оплачивалось).
Именно это сплетение полномочий и их взаимных ограничений и рождало формулу: «Senatus Populusque Romanus (Сенат и народ Рима)».
§ 7. Рим и Греция – причины отличий
Словом, к фактической власти, несмотря на номинальные её основания (источником власти считался народ Рима), допускались далеко не все. Это обусловлено действием многих факторов, часть из которых ещё и через два тысячелетия даже не осознана нами. Но, несомненно, одним из важнейших является всё то же пространство, все те же площади завоёванных территорий. При отсутствии средств массовой коммуникации именно географическое пространство обусловливает информационную насыщенность городской жизни. В свою очередь, только превышение некоторого порога плотности делает информацию, во-первых, доступной, во-вторых, достаточно мифологизированнной, чтобы политизировать собою самые широкие слои населения. Поэтому там, где интенсивность информационных потоков снижена, на участие в политической жизни способны претендовать лишь немногие. В свою очередь, плотность информационного поля во многом, если не сказать полностью зависит от уровня деловой активности социума, ибо только разделение труда, диверсификация хозяйственных связей порождает события и разнообразит их содержание; событиям же свойственно порождать слухи. Разреженность полисного пространства, однородность его хозяйства закономерно снижают и уровень событийности, и плотность информационного потока, и – как следствие – степень политизации населения. А значит, и претензии последнего на политическую власть.
Поэтому ясно, что в ориентированном на земледелие полисе уровень этих претензий никогда не достигнет того «градуса», до которого её поднимает сконцентрированное в узких городских границах ремесленное производство и портовая активность. Отличия в государственном устройстве Спарты и Афин далеко не в последнюю очередь обусловлены именно этим обстоятельством.
Рим, как и Спарта, прежде всего аграрное государство. Успехи античной науки, развитой, в частности, и этим городом, почти не повлияли на способ производства римских ремесленных мастерских, орудия труда оставались практически неизменными в течение нескольких сотен лет. Это видно даже на примере такого массового производства, как чеканка монеты; её техника, как кажется, не претерпела никаких изменений, клещи, молот, наковальня – вот, как кажется, и весь инструментарий монетного двора. Создавать сложные и дорогие машины хозяева мастерских считали невыгодным делом; рабы, разумеется, тоже не были заинтересованы в увеличении производительности труда и не хотели осваивать никакую новую технику, часто даже ломали её. Попытки владельцев заставить рабов трудиться интенсивнее встречали естественное не только для них, но свойственное и свободнорождённым сопротивление, приводили к многочисленным восстаниям, в которых участвовали не только они, но и крестьяне и ремесленники.
Словом, ремесленное производство – слабое его место («стартовавшие» практически одновременно с Римом, города Великой Греции, отставая в общей милитаризации своей жизни, намного превосходят его в экономическом развитии), и это обстоятельство ещё сыграет свою роль, ибо в конечном счёте именно оно послужило одной из основных причин упадка великого города. Нам ещё придётся говорить (гл. 9) о том, что этот фактор, кроме недостаточных темпов развития производительных сил государства, обусловил и сравнительно слабую степень взаимозависимости его граждан друг от друга, низкую плотность и интенсивность социальных контактов. Впрочем, последнее вполне закономерно, ибо одно является прямым и вполне закономерным следствием другого. Добавим сюда ещё и то обстоятельство, что, кроме интенсивности общественных контактов, немаловажную (если не сказать решающую) роль играет разнообразие хозяйственных связей; между тем недостаточный уровень разделения труда замедляет их диверсификацию. Поэтому ожидать, что степень политизации населения остающегося аграрным полиса будет такой же, как в крупном портовом городе, ориентирующемся на международную торговлю и к тому же сравнительно насыщенном ремесленным производством, не следует.
Степень политизации Рима ещё будет возрастать и в этом отношении он намного превзойдёт любой другой город, не исключая даже и Афины. Кстати, младший Гракх, который ставил одной из своих задач сокрушить всемогущий римский Сенат и требовал передать всю полноту власти народному собранию в лице избираемого им народного трибуна, видел идеал государственного политического устройства именно в Афинах времён Перикла. Но всё это будет значительно позднее, когда государственная власть уже консолидируется и окрепнут традиции аристократической республики.
Второй фактор – это состав населения. В Риме значительную его часть составляют переселенцы, люди, выведенные им из завоёванных когда-то земель, и, следовательно, не слишком преданные ни ценностям римской общины, ни римским властям. Бывшие враги, немало досадившие Риму своими набегами (собственная агрессия, как правило, облекается в форму справедливого отмщения), они ещё долго будут вызывать насторожённость и природных римлян, и даже тех, кто уже несколько поколений назад ассимилировался им, воспринял его дух, его культуру, проникся мистикой этого города. В греческих полисах их аналог – это рабы и вольноотпущенники (отчасти метеки), и по вполне понятным причинам, на первых порах, они практически полностью исключены из всей политической жизни Рима, как вне политической жизни греческих полисов оставались перечисленные категории их обитателей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139