«Хорошо ему, индюку надутому, сидеть в тишине и покое да раздавать указания! „Думай и действуй!“ – передразнил он про себя полковника Игнатенко. – Тебя бы сейчас сюда, посмотрел бы я, как бы ты думал и действовал!.. Господи, скорее бы все это уже кончилось!»
Казалось, его мысли взбудоражили окопавшихся на склонах гор вокруг заставы «духов»: совсем рядом с блиндажом, коротко и противно свистнув, с сочным звуком шлепнулась мина. В ту же секунду все пространство вокруг наполнилось страшным грохотом. Задрожала земля под ногами. У капитана чуть не лопнули барабанные перепонки, а голова потом еще долго гудела, будто пустой чугунный котел.
«Еще парочка таких близких разрывов – и контузия обеспечена», – обреченно и равнодушно подумал сам про себя Терентьев.
Взрыв поднял тучи песка и пыли, осыпавшихся через легкое перекрытие блиндажа. Эта пыль была ужасна – она попадала в нос, в уши, забивалась в горло, проникала через ткань формы, ровным черным слоем покрывая все тело. Немытая уже много дней кожа чесалась и зудела, глаза слезились, в горле постоянно першило. Все, кто был еще жив на заставе, превратились за эти дни в полуглухих и общаться могли теперь только с помощью крика.
Капитан встал и, на ходу вытирая лицо рукавом, направился в дальний угол блиндажа – туда, где четыре пустых ящика из-под гранатометных зарядов составляли некое подобие кровати.
Приподняв крышку верхнего ящика, он оглянулся на занавешенную плащ-палаткой дверь и, убедившись, что никого в блиндаже больше нет, достал из ящика вещмешок. Запустив в него руку, Терентьев вытащил обыкновенную армейскую флягу, быстро открутил пробку и сделал несколько больших глотков, шумно после этого выдохнув.
– Ну, вот так-то лучше, – вполголоса сказал он самому себе.
Он благодарил Бога за то, что догадался в свое время запастись десятком бутылок водки и не выпил свой запас во время вечерних посиделок с офицерами, бережно оставляя огненный напиток на потом, «на черный день» да «на всякий случай».
Теперь, наверное, и началось самое «черное» время – ежедневные пол-литра помогали капитану как-то держаться, подбадривать ребят, организовывать оборону заставы. Водка позволяла хоть иногда забываться коротким тяжелым сном, в течение которого капитан ухитрялся не слышать взрывов мин и гранат, противного свиста пуль, в горной ночной темноте яркими трассами раз за разом проносившихся над блиндажом.
Терентьев посидел несколько минут, молча и тупо уставившись в пол перед собой и думая, судя по сосредоточенному выражению его лица, о чем-то важном, затем снова надолго приложился к своей заветной фляжке, без всякой закуски опустошив ее почти наполовину.
– Простите меня, ребята! Видит Господь, что я этого не хотел. Но у нас нет иного выхода, – тихо прошептал он. – Простите, Христа ради!
Алкоголь почему-то не брал его на этот раз, и Терентьеву было от этого втройне тяжело.
Он старательно закрутил крышку фляжки и спрятал ее в вещмешок, вытянув затем оттуда маленькую переносную радиостанцию небольшого радиуса – нечто вроде известных «уоки-токи».
Снова тяжело вздохнув, капитан Терентьев выдвинул коротенькую пластиковую антенну и нажал кнопку вызова...
* * *
Уже начинало темнеть, когда старший лейтенант щелкнул тумблером радиостанции:
– "Второй", я «Первый», прием.
– "Второй" слушает, – тут же отозвался приемник голосом старшего сержанта Арканова.
– Присмотри площадку подходящую, будем тормозить. Пора становиться на ночлег.
– Понял. Тут как раз что-то такое есть, подходите ко мне. Жду.
– Идем.
Через несколько минут взвод вышел на неширокий уступ, с одной стороны ограниченный довольно крутым спуском, с другой – нависавшей над ним почти отвесной стеной. Отсюда было только два пути – по одному они пришли, другим, в обход горы, намеревались отправиться завтра утром в бой. Значит, можно было считать это место идеально подходящим для ночного отдыха.
– Отлично, Аркан, молодец, – оглядевшись, одобрил выбор своего замкомвзвода Сергеев. – Все, привал. Командиры отделений, ко мне!
Старший лейтенант отвел сержантов чуть в сторонку и расстелил на земле карту:
– Вот, мужики, смотрите. – Он посветил фонариком, чтобы ребятам было лучше видно. – Здесь находится застава «Красная», а вот здесь, на этой площадке, – мы.
– Ого! – обрадовался командир второго отделения Юрка Егоров. – Так мы, считай, пришли!
– Почти пришли, скажем так. Этот склон, что навис над нами, придется огибать завтра утром.
Одиннадцать часов – время удара по «духам» сразу с трех сторон: с нашей, с заставы и со стороны второго взвода. До этого момента мы должны выйти на боевой рубеж, произвести разведку и рекогносцировку. Всем этим будет заниматься отделение Арканова...
– Есть! – отреагировал Толик.
– Поэтому сейчас клади, Аркан, всех своих орлов спать. Отделение Егорова обеспечивает часового на северном выходе с уступа, – Сергеев показал на карте, – отделение Даниленко – на южном.
– Ясно, товарищ старший лейтенант, – вразнобой отозвались сержанты.
– Сейчас девять, подъем – в шесть. Часовых меняйте каждый час, чтобы не позасыпали. Огня не разводить, поужинать консервами из сухпайков и спать. Курить только под плащ-палатками. Соблюдайте режим полной тишины и секретности. Помните, что «духи», вполне возможно, уже совсем близко, поэтому, сами понимаете...
– Так точно, командир, – ответил за всех Аркан. – Не беспокойтесь, все будет четко.
– Ну, тогда можете отдыхать...
Сергеев подозвал радиста, приказал ему связаться со штабом и коротко доложил:
– "Гнездо", я «Кукушка». Вышел в квадрат 5-Д. Время "Ч" прежнее. Как поняли? Прием!
– "Кукушка", я «Гнездо». Молодцы!
* * *
Аркан лежал, глядя широко открытыми глазами в ночное небо. Огромные яркие звезды в бескрайней черной глубине горели таинственно и отчужденно – совсем не так, как дома. Здесь, в горах, эти звезды, казалось, нависают над самой головой, а дома они мерцают далеким волшебным светом – загадочным, манящим, родным.
Звезды чужого неба всегда волновали и тревожили Анатолия, пробуждая глухую тоску по дому.
Аркан давно уже научился преодолевать в себе это чувство, заглушать желание пройтись по улицам родного города; он научился отстраненно и равнодушно смотреть на свое прошлое, научился не стремиться в будущее и не мечтать о нем.
Но именно теперь, когда до дембеля оставалось всего ничего, а утром предстояло в последний раз пойти в бой, под пули и гранаты «духов», это чувство снова обострилось. Натруженные за день ноги гудели, плечи ломило так, будто на них до сих пор висел пятидесятикилограммовый рюкзак, а сон все не шел.
Он не любил спать во время боевых походов в спальном мешке, считая его не самой удачной разработкой конструкторов армейской экипировки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77