Сначала я хочу услышать от вас, понимаете ли вы сами, без постороннего вмешательства, без давления со стороны органов, в какую страшную грязь вы влипли – в грязь, от которой вам уже никогда не отмыться?
Тихонравов надолго задумался.
Впрочем, думал он сейчас не над теми вопросами, которые поставил перед ним этот офицер Федеральной службы безопасности. Вопросы Банды как раз оказались для Бориса Степановича совсем несложными, ответы на них уже давно были у него готовы, да и сама постановка этих вопросов в принципе заранее предопределяла ответы.
Думал генерал о том, как вообще он сумел дойти до такой жизни, до такого позора. Уже не в первый раз за последнее время приходилось генералу Тихонравову размышлять над вопросами, важнейшими для каждого человека во все времена. Эти вопросы донимали его сейчас, жестоко терзая его душу.
Где грань пристойности, приличия и чести?
Как определить грань, отделяющую тягу к здоровому предпринимательству и желанию разбогатеть от подлости, обмана и преступления?
Сколько нужно денег человеку для полного счастья? Какие блага?
Можно ли пожертвовать убеждениями и моральными правилами ради сиюминутной выгоды и материального благополучия?
Где та незримая черта, переступать которую человек, желающий остаться настоящим Человеком, не имеет права ни в коем случае?
Ведь он, Борис Тихонравов, не родился подлецом.
Он ведь долгие годы вообще не знал, что Такое деньги, богатство, благосостояние.
Он вырос в голодной деревне, разоренной войной, и отлично помнил, как всей семьей копошились они перед самым снегопадом в ледяной земле ради того, чтобы, если повезет, отыскать на перекопанном уже поле хотя бы несколько замерзших противно-сладких картофелин.
Да, он с самого детства мечтал о небе – с тех самых времен, когда летчики были национальными героями, а тот же Чкалов – живой легендой.
Он поступил в летное училище, прошел все ступеньки карьеры в Военно-Воздушных Силах, но мало кто из его друзей догадывался, что только после своей первой зарплаты кадрового офицера он узнал вкус шампанского – до этого его денег, стипендии курсанта, хватало разве что на зубной порошок, а других источников дохода он не имел.
Ему, пришедшему в армию без блата и «волосатой руки», пришлось на полную катушку испытать «прелести» самых дальних, самых зачуханных гарнизонов, летать в самых сложных климатических условиях.
Он, желая больше знать и уметь, сделал свою стремительную карьеру только благодаря своим личным качествам – усидчивости, трудолюбию, старательности и... бесстрашию. Он первым в своей части испытывал новые модели самолетов, первым вырабатывал новые методы и приемы ведения воздушного боя, взаимодействия экипажей. Он учился по ночам, мечтая об Академии, а его послали в Корею – помочь местным «товарищам».
Уже после этой по-настоящему опасной командировки, где он приобрел бесценный опыт в сражениях с американцами, он попал в вожделенную Академию и быстро стал одним из лучших на своем курсе, а затем – опытнейшим, высокопрофессиональным специалистом в области боевой авиации.
Он высоко ценил мужскую дружбу, а еще выше – дружбу мужчин, связанных общим опасным делом, армейским братством.
Для него не было ничего страшнее предательства, трусости, малодушия, стремления решить свои проблемы за чужой счет или спрятаться за чьей-то широкой спиной. Он не понимал, как можно ставить свои личные интересы выше интересов всего большого коллектива, в котором ты живешь, трудишься, воюешь.
Он был настоящим, искренним советским человеком, свято верившим в светлые идеалы, к которым стремилось наше общество. Пусть эти идеалы существовали только в речах коммунистических лидеров, но в том-то и дело, что он был убежден в правильности и лозунгов, и критериев подхода к человеческой морали!
Он был как раз из тех настоящих коммунистов, для которых партия являлась не ступенькой в карьере, а убеждением, религией, преобразующей силой.
Сегодня можно спорить, в чем он был прав или не прав, последователен или противоречив, мудр или наивен, но ведь он оставался таким долгие годы!
И как же мог он измениться настолько кардинально, чтобы предавать уже не только собственные моральные убеждения, но и собственных товарищей, ломать не только устоявшиеся стереотипы поведения, но и моральные правила и границы, переступать не только через собственные гордость и честь, но и через рамки закона – справедливого закона, если уж говорить об антинаркотических статьях Уголовного кодекса!
Как же он мог!
Куда подавался, где потерялся искренний, смелый, честный лейтенант ВВС Тихонравов?!
И наконец, главное и самое страшное: как он мог растоптать последнее, что у него оставалось после его падения, – свою семью! Ведь как иначе назвать то, что он ничтоже сумняшеся подставлял под удар всех – от жены до внуков? Как иначе назвать его поведение, когда, узнав от Мусы Багирова, что именно чеченский главарь организовал попытку изнасилования его дочери, он, боевой генерал, не пристрелил подонка на месте, не плюнул ему в морду, не стер его в порошок, а угодливо и льстиво рассыпался в извинениях, обещая исправиться и чуть ли не на коленях умоляя чеченца больше так не делать?!
Все эти мысли, не в первый раз за последнее время наваливавшиеся на Тихонравова, роем пронеслись у него в голове и сейчас – гораздо быстрее, разумеется, чем можно передать их на бумаге.
Последняя же зацепка – имя Мусы – резко встряхнула его, остановив копание в себе так, как останавливается локомотив с сорванным стоп-краном.
«Муса! Как я его ненавижу! Собственными руками готов его разорвать на мелкие клочки, чтобы никогда даже семя его не возродилось на нашей земле! Вот кто должен понести наказание! Вот из-за кого в первую очередь я должен помочь этим ребятам – и пусть они его уничтожат на корню!»
– Я с удовольствием вам помогу. Я сделаю все, что вы прикажете. И, поверьте, не ради собственного спасения, хотя... Хотя, честно говоря, трудно смириться с мыслью, что я стал преступником, которому нужно бояться суда, прокуратуры и... – Борис Степанович горько усмехнулся, кивнув на Банду, – и офицеров из Федеральной службы безопасности.
– Это понятно, и я вам гарантирую наиболее лояльный подход в случае согласия на сотрудничество с нами, – еще раз подтвердил Бондарович.
– Я буду слушаться вас хотя бы для того, чтобы вы уничтожили Багирова!
– Достал он вас? – очень просто, буднично спросил Аркан. Это словечко из молодежного жаргона сейчас, пожалуй, как никакое другое подходило для определения ситуации.
Тихонравов энергично закивал:
– Достал! Так достал, что терпеть больше мочи нет! Если кто и не имеет права ходить по земле и дышать одним воздухом с честными людьми, так это Муса!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Тихонравов надолго задумался.
Впрочем, думал он сейчас не над теми вопросами, которые поставил перед ним этот офицер Федеральной службы безопасности. Вопросы Банды как раз оказались для Бориса Степановича совсем несложными, ответы на них уже давно были у него готовы, да и сама постановка этих вопросов в принципе заранее предопределяла ответы.
Думал генерал о том, как вообще он сумел дойти до такой жизни, до такого позора. Уже не в первый раз за последнее время приходилось генералу Тихонравову размышлять над вопросами, важнейшими для каждого человека во все времена. Эти вопросы донимали его сейчас, жестоко терзая его душу.
Где грань пристойности, приличия и чести?
Как определить грань, отделяющую тягу к здоровому предпринимательству и желанию разбогатеть от подлости, обмана и преступления?
Сколько нужно денег человеку для полного счастья? Какие блага?
Можно ли пожертвовать убеждениями и моральными правилами ради сиюминутной выгоды и материального благополучия?
Где та незримая черта, переступать которую человек, желающий остаться настоящим Человеком, не имеет права ни в коем случае?
Ведь он, Борис Тихонравов, не родился подлецом.
Он ведь долгие годы вообще не знал, что Такое деньги, богатство, благосостояние.
Он вырос в голодной деревне, разоренной войной, и отлично помнил, как всей семьей копошились они перед самым снегопадом в ледяной земле ради того, чтобы, если повезет, отыскать на перекопанном уже поле хотя бы несколько замерзших противно-сладких картофелин.
Да, он с самого детства мечтал о небе – с тех самых времен, когда летчики были национальными героями, а тот же Чкалов – живой легендой.
Он поступил в летное училище, прошел все ступеньки карьеры в Военно-Воздушных Силах, но мало кто из его друзей догадывался, что только после своей первой зарплаты кадрового офицера он узнал вкус шампанского – до этого его денег, стипендии курсанта, хватало разве что на зубной порошок, а других источников дохода он не имел.
Ему, пришедшему в армию без блата и «волосатой руки», пришлось на полную катушку испытать «прелести» самых дальних, самых зачуханных гарнизонов, летать в самых сложных климатических условиях.
Он, желая больше знать и уметь, сделал свою стремительную карьеру только благодаря своим личным качествам – усидчивости, трудолюбию, старательности и... бесстрашию. Он первым в своей части испытывал новые модели самолетов, первым вырабатывал новые методы и приемы ведения воздушного боя, взаимодействия экипажей. Он учился по ночам, мечтая об Академии, а его послали в Корею – помочь местным «товарищам».
Уже после этой по-настоящему опасной командировки, где он приобрел бесценный опыт в сражениях с американцами, он попал в вожделенную Академию и быстро стал одним из лучших на своем курсе, а затем – опытнейшим, высокопрофессиональным специалистом в области боевой авиации.
Он высоко ценил мужскую дружбу, а еще выше – дружбу мужчин, связанных общим опасным делом, армейским братством.
Для него не было ничего страшнее предательства, трусости, малодушия, стремления решить свои проблемы за чужой счет или спрятаться за чьей-то широкой спиной. Он не понимал, как можно ставить свои личные интересы выше интересов всего большого коллектива, в котором ты живешь, трудишься, воюешь.
Он был настоящим, искренним советским человеком, свято верившим в светлые идеалы, к которым стремилось наше общество. Пусть эти идеалы существовали только в речах коммунистических лидеров, но в том-то и дело, что он был убежден в правильности и лозунгов, и критериев подхода к человеческой морали!
Он был как раз из тех настоящих коммунистов, для которых партия являлась не ступенькой в карьере, а убеждением, религией, преобразующей силой.
Сегодня можно спорить, в чем он был прав или не прав, последователен или противоречив, мудр или наивен, но ведь он оставался таким долгие годы!
И как же мог он измениться настолько кардинально, чтобы предавать уже не только собственные моральные убеждения, но и собственных товарищей, ломать не только устоявшиеся стереотипы поведения, но и моральные правила и границы, переступать не только через собственные гордость и честь, но и через рамки закона – справедливого закона, если уж говорить об антинаркотических статьях Уголовного кодекса!
Как же он мог!
Куда подавался, где потерялся искренний, смелый, честный лейтенант ВВС Тихонравов?!
И наконец, главное и самое страшное: как он мог растоптать последнее, что у него оставалось после его падения, – свою семью! Ведь как иначе назвать то, что он ничтоже сумняшеся подставлял под удар всех – от жены до внуков? Как иначе назвать его поведение, когда, узнав от Мусы Багирова, что именно чеченский главарь организовал попытку изнасилования его дочери, он, боевой генерал, не пристрелил подонка на месте, не плюнул ему в морду, не стер его в порошок, а угодливо и льстиво рассыпался в извинениях, обещая исправиться и чуть ли не на коленях умоляя чеченца больше так не делать?!
Все эти мысли, не в первый раз за последнее время наваливавшиеся на Тихонравова, роем пронеслись у него в голове и сейчас – гораздо быстрее, разумеется, чем можно передать их на бумаге.
Последняя же зацепка – имя Мусы – резко встряхнула его, остановив копание в себе так, как останавливается локомотив с сорванным стоп-краном.
«Муса! Как я его ненавижу! Собственными руками готов его разорвать на мелкие клочки, чтобы никогда даже семя его не возродилось на нашей земле! Вот кто должен понести наказание! Вот из-за кого в первую очередь я должен помочь этим ребятам – и пусть они его уничтожат на корню!»
– Я с удовольствием вам помогу. Я сделаю все, что вы прикажете. И, поверьте, не ради собственного спасения, хотя... Хотя, честно говоря, трудно смириться с мыслью, что я стал преступником, которому нужно бояться суда, прокуратуры и... – Борис Степанович горько усмехнулся, кивнув на Банду, – и офицеров из Федеральной службы безопасности.
– Это понятно, и я вам гарантирую наиболее лояльный подход в случае согласия на сотрудничество с нами, – еще раз подтвердил Бондарович.
– Я буду слушаться вас хотя бы для того, чтобы вы уничтожили Багирова!
– Достал он вас? – очень просто, буднично спросил Аркан. Это словечко из молодежного жаргона сейчас, пожалуй, как никакое другое подходило для определения ситуации.
Тихонравов энергично закивал:
– Достал! Так достал, что терпеть больше мочи нет! Если кто и не имеет права ходить по земле и дышать одним воздухом с честными людьми, так это Муса!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77