ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

— поинтересовалась мать.
Оба покатились со смеху. У Талсу даже уши покраснели.
— Вы только денег дайте, а я как-нибудь схожу, — пробормотал он.
Траку вытащил из кармана горсть монет:
— Держи. Я-то помню, сколько мыла покупал только потому, что у мыловара была симпатичная дочка. — Он ухмыльнулся Лайцине. Та отмахнулась, делая вид, что ей бы и в голову не пришло такое подумать. — Я в свои годы был, наверное, самым чистым парнем в Скрунде.
— О, знаешь, вас, таких упорных покупателей, было несколько, — ответила Лайцина. — Но ты, пожалуй, покупал больше. Наверное, за это я тебя и выбрала — после стольких лет другие поводы как-то забылись…
Оставив родителей продолжать семейную перепалку, Талсу поспешно сдернул с крючка у двери свой плащ и двинулся вниз по улице к бакалейной лавке — та стояла близ базарной площади. Мимо пробегали его соотечественники-елгаванцы, надвинув шляпы на уши и кутаясь в плащи. Даже зимой дожди в Скрунде шли редко, и горожане, должно быть, согласились бы вовсе без них обойтись, если бы не страдали посевы.
Навстречу Талсу прошли четверо или пятеро альгарвейских солдат. Двое выглядели столь же несчастными, что и коренные жители Скрунды. Остальные, однако, были вполне довольны, несмотря на то, что вода ручьями текла с широкополых шляп, и щегольски заткнутые за ленту перья поникли. Талсу доводилось слышать, что во влажных лесах Южного Альгарве дожди льют почти не переставая. Может, эти рыжики оттуда родом и привыкли к скверной погоде. А может, слишком тупы, чтобы мечтать о лучшей — они же альгарвейцы.
Уступая дорогу патрулю, юноше прижался к стене и промок еще больше. Солдаты не обратили на него внимания — однако живо заметили бы, если бы он не посторонился. Талсу бросил на них злой взгляд через плечо. По счастью, ни один из патрульных не обернулся.
Переступив порог бакалейной лавки, он с облегченным вздохом сбросил капюшон. К его радости, толстопузого старика-хозяина не было и за прилавком стояла его дочь.
— Привет, Гайлиса, — бросил Талсу и пригладил волосы ладошкой.
— Привет! — откликнулась девушка.
Она была на год или два младше Талсу, они знали друг друга с малолетства. Но тогда формы девушки еще не приобрели приятной округлости, а волосы не сияли золотом — или же Талсу этого не замечал по молодости. Зато приметил сейчас — очень хорошо приметил.
— Я рада, что ты не альгарвеец, — сказала она.
— Силы горние, я тоже! — воскликнул Талсу.
— Ты, — продолжала она, будто не заметив, — не пытаешься оценить товар на ощупь.
Талсу не сразу понял, что она имеет в виду, а когда понял, ему захотелось тут же пристрелить каждого похотливого альгарвейца в округе. Хоть и нельзя, но очень захотелось.
— Эти жалкие… — начал было он и захлопнул рот. Даже высказать все, что он думал о проклятых рыжиках, не получалось — подходили для этого только крепкие солдатские словечки, которые Гайлисе слушать вовсе не понравится.
Девушка пожала плечами.
— Они же альгарвейцы. Что с ними сделаешь?
Талсу уже решил, что бы хотел с ними сделать. А еще бы он хотел сам оценить товар на ощупь. Но юноша пребывал в печальной уверенности, что Гайлиса тогда попытается треснуть его по голове. Он-то не солдат оккупационной армии, а всего лишь старый знакомый.
— Чего тебе насыпать? — поинтересовалась она.
Талсу перечислил все, что просила мать. Девушка нахмурилась.
— А чего сколько? Знаешь, есть разница…
— Понимаю, — суетливо пробормотал он. — Только я не спросил, сколько чего.
— Олушок ты, — заключила Гайлиса. Когда Талсу случалось запутаться в покупках, она его, бывало, кляла и похуже. — Ну сколько тебе денег хоть дали?
Ему пришлось вытащить из кармана подсунутые отцом монетки и пересчитать под сочувственным взглядом девушки.
— По мне, так можешь на все оливок насыпать, — заметил он. — Очень их люблю.
— Ну да, а завтра прикажешь объяснять твоей матушке, почему похлебки не вышло? — Гайлиса закатила глаза. — Нет уж, благодарю покорно!
Она отсыпала из кувшина полную картонку соленых олив, потом поманила юношу пальцем и сунула ему в руку еще несколько.
— Об этих никто не узнает.
— Спасибо. — Талсу забросил в рот всю горсть и, обсосав горьковатую мякоть, осторожно сплюнул косточки в ладонь. Гайлиса указала на мусорную корзинку за прилавком, и косточки улетели туда.
— Еще? — с надеждой спросил юноша.
Гайлиса выделила ему одну.
— Если отец спросит, куда девалась вся прибыль, я на тебя нажалуюсь, — пригрозила она, насыпая фасоль и нут в провощенные картонки побольше. — Держи. Вот, все серебро ты потратил, три медяка сдачи я тебе сейчас дам.
— Не надо, — ответил Талсу. — Лучше насыпь на три медяка кураги.
— Я ее тоже люблю — но после маслин… — Гайлиса скорчила рожицу, однако отсыпала Талсу горсточку сушеных абрикосов.
Один юноша сунул в рот — просто ради еще одной гримаски, — а остальные подвинул обратно через прилавок.
— Это тебе. Ты их больше моего любишь.
— Не стоит, — отмахнулась девушка. — Я в любой час могу залезть в корзину, а времена сейчас для всех тяжелые.
Талсу уставился на улицу, делая вид, будто не слышит.
— Ты невозможен! — воскликнула девушка, и Талсу показалось, что она сердится, но, когда он обернулся, она уже жевала абрикос.
Прихватив покупки, он под дождем поспешил домой, а вернувшись в лавку, обнаружил, что отец шумно спорит о чем-то с альгарвейским чародеем. Юноша отнес нут, фасоль и оливки матери на кухню и поспешно сбежал вниз, на случай если отцу понадобится его помощь.
Чародей яростно размахивал руками.
— Нет, нет, нет! — взволнованно восклицал он на превосходном елгаванском. — Я совершенно не это хотел сказать!
— По-другому не понять, — набычился Траку.
— Что случилось? — спросил Талсу.
Обыкновенно отец не разговаривал с альгарвейцами на повышенных тонах. Во-первых, потому, что не считал захватчиков достойными своих нервов. А во-вторых, потому, что спорить с ними было опасно.
Офицер колдовских сил обернулся к Талсу и отвесил ему поклон:
— Возможно, вы, сударь, объясните вашему… батюшке, не так ли?.. что я никоим образом не призываю его действовать против совести. Я лишь предложил…
— Предложили?! — перебил его портной. — Силы горние! Да этот тип заявил, что я собственного ремесла не знаю! Да я портняжничал, когда его еще на свете не было!
Если он и преувеличил, то ненамного: чародею было немного за тридцать, он был старше Талсу, но моложе его родителя.
— Я намеревался заказать новый мундир, — с достоинством объяснил альгарвеец. — И когда обнаружил, сколько труда намерен вложить ваш батюшка в шитье, то пришел в ужас — в ужас! — Он сделал вид, что от избытка чувств рвет на себе волосы.
— Этим и отличается искусная работа, клянусь силами горними, — чопорно промолвил Траку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203