— Работа, твою проклять! — орал солдат в юбке на скверном фортвежском.
Фортвежцы и кауниане, которых захватчики согнали на принудительные работы, уже швыряли в телеги битую черепицу, обломки кирпичей, ломаные доски. Какая-то каунианка нагнулась, чтобы подобрать кирпич, и альгарвейский солдат неторопливо погладил ее по ягодицам.
Та с возмущенным вскриком выпрямилась. Солдаты расхохотались.
— Работа! — приказал тот, что дотронулся до каунианки, и взмахнул жезлом.
Лицо женщины походило на застывшую маску. Она нагнулась снова, и солдат опять погладил ее. В этот раз каунианка продолжала трудиться, словно ее мучителя не существовало на свете.
Эалстан торопливо проскочил мимо рабочих, чтобы альгарвейцы и его не отправили кидать кирпичи. Сидрок последовал за ним, поминутно глядя ошеломленно и жадно, как развлекаются солдаты.
— Да пошевеливайся! — нетерпеливо крикнул ему Эалстан.
— Силы горние, — пробормотал Сидрок скорее себе под нос, чем обращаясь к двоюродному брату. — Вот хорошо бы так… с девчонкой…
— Еще бы — когда она не против, — ответил Эалстан, хотя ему потребовалось изрядно напрячь воображение, чтобы представить девушку, которая захочет, чтобы он так поступил с ней. Но, невзирая на это, он подметил тонкое отличие, от Сидрока ускользнувшее. — Он не с ней это делал. А над ней. Ты ее лицо видел? Да если бы взглядом можно было убивать, она бы всех вонючих рыжиков в городе спалила!
Сидрок мотнул головой.
— Она же просто каунианка.
— Ты думаешь, тому альгарвейцу не все равно? — парировал Эалстан и сам же покачал головой. — Нет, он бы с… — Юноша чуть было не сказал «с твоей матерью», но осекся: удар был бы сильней, чем следовало, — с Конбергой поступил так же. Для людей Мезенцио разницы нет.
— Они победили, — горько буркнул Сидрок. — Вот что получают победители: право творить что хотят.
— Пожалуй, что так, — вздохнул Эалстан. — Я не думал, что мы можем проиграть.
— Еще как смогли, — проворчал Сидрок. — Могло быть еще хуже, веришь? Или ты бы лучше оказался на западе, чтобы по Громхеорту разгуливали кровососы конунга Свеммеля? Если уж выбирать между ними и альгарвейцами…
— Если уж выбирать, я бы выбрал, чтобы все они провалились куда поглубже. — Эалстан вздохнул. — Да только нет такого заклятья. А жалко.
До школы они добрели как раз к первому звонку и ворвались в класс словно ошалелые — Сидроку, невзирая на меланхолию, вовсе не хотелось заработать розог.
— Нет чтобы альгарвейцам сюда ядро уронить! — раздраженно пробормотал он, усаживаясь на табурет.
Но учителя классического каунианского в классе не оказалось, и заметить их опоздания — и покарать — было некому. Вздохнув облегченно, Эалстан обернулся к соседу по парте.
— Что, мастеру Бэде вздумалось облегчиться? — шепотом поинтересовался он.
— Да нет вроде, — ответил сосед. — Я его все утро не видел. Может, альгарвейцы его погнали камни таскать.
— Пускай сам розог попробует, — заметил Эалстан.
Зрелище подвергавшейся насилию каунианки взволновало его. Мысль о том, что на принудительные работы могли забрать школьного учителя, не вызывала никакого смятения.
В комнату вошел какой-то незнакомый тип — фортвежец и вовсе не мастер Бэда, хотя в руке он сжимал такую же указку.
— Меня зовут мастер Агмунд, — объявил он. — С сегодняшнего дня по приказу оккупационных властей занятия классическим каунианским отменяются, поскольку сие наречие признано бесполезным, как будучи устарелым и старомодным, так и потому, что народы каунианского происхождения вознамерились коварно погубить Альгарвейское королевство.
Шпарил он, словно по бумажке. У Эалстана отвалилась челюсть. Мастер Бэда и другие учителя каунианского вколотили в него — подчас в буквальном смысле слова — что любой мало-мальски культурный житель Дерлавая обязан, вне зависимости от происхождения, владеть древним наречием свободно. Что же они — лгали все время? Или у альгарвейцев свои соображения на этот счет?
Агмунд тут же ответил на незаданный вопрос:
— Вместо этого вас будут учить альгарвейскому. Мне выпало стать вашим преподавателем по этому предмету. Будем знакомы.
Одноклассник Эалстана, парень по имени Одда, вскинул руку.
— Учитель, — поинтересовался он, когда Агмунд кивнул, — а от солдат в городе мы учиться языку не можем? Вот, например, устойчивый оборот «За сколько переспать с твоей сестрой?» я уже могу повторить.
В классе воцарилась гробовая тишина. Эалстан уставился на товарища, восхищенный его смелостью. Агмунд тоже уставился, но с иным выражением лица. Надвинувшись на Одду, он устроил ослушнику такую порку, какой Эалстану видеть еще не доводилось.
— Мой юный умник, — заметил Агмунд по ходу дела, — будь твои слова вполовину так смешны, как тебе кажется, они были бы вдвое смешней, чем на самом деле.
Когда наказание закончилось, начались уроки. Агмунд оказался вполне способным преподавателем и альгарвейским владел вполне свободно. Эалстан послушно повторял слова и фразы по указке учителя. Учить альгарвейский он совершенно не желал, но получить розог юноше хотелось еще меньше.
Тем вечером они с Сидроком, перебивая друг друга, рассказали историю с Оддой за семейным столом.
— Мальчик поступил отважно, — заметил отец Сидрока.
— Точно, дядя Хенгист, — согласился Эалстан.
— Отважно, да, — промолвил отец, переводя взгляд с Эалстана на Сидрока, а потом на брата. — Отважно, но глупо. Парень пострадал за это, как вы с двоюродным братом рассказали, и, если меня не обманывает предчувствие, его страдания еще не окончены. А страдания его семьи только начинаются.
Хенгист хрюкнул, словно от удара под дых.
— А ты прав, скорей всего, — проговорил он. — Конечно, этот их новый учитель — альгарвейский лизоблюд. Все, что услышит он, узнают и рыжики. — Он ткнул пальцем в грудь Сидрока. — Мы и так довольно страдали. Что бы вы ни думали об этом новом учителе, держите свое мнение при себе. Не позволяйте ему догадаться, или мы все поплатимся за это.
— Не такой он противный. — Сидрок пожал плечами. — Да и альгарвейский учить куда проще, чем старинный каунианский.
Хенгист имел в виду совсем другое. Эалстан, в отличие от Сидрока, понял это. Оказалось, что оккупация — это когда приходится понимать такие вещи. Если Сидрок этого не усвоит очень скоро, то пожалеет об этом — он и все вокруг него.
Мать Эалстана поняла.
— Берегите себя, мальчики, — проговорила Эльфрида.
Это тоже был хороший совет.
Следующим утром Одды на занятиях по альгарвейскому не было. И вообще он в школу не пришел. И на следующий день тоже. Больше Эалстан с Сидроком его не видели никогда. Юноша усвоил урок. И очень надеялся, что его двоюродный брат поймет.
Царь Шазли отправил в рот последний кусочек пирога с изюмом и фисташками, облизнул пальцы и глянул на Хадджаджа из-под опущенных ресниц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201