Подобно тому, как каунианские державы угнетали нас в годы нашей слабости, так Ункерлант стремился подчинить Янину. Но теперь мы стали сильны и не позволим втаптывать в грязь наших соседей. Верно, солдаты великой Альгарве?!
— Да! — заорали солдаты.
Иные махали шляпами, другие подбрасывали их в воздух. Теальдо — помахал. Как ни снедало его искушение показать себя, он удержался. Сержант Панфило сказал бы по этому поводу много интересного, но вряд ли оценил бы патриотический порыв.
На трибуну поднялись двое знаменосцев: один держал альгарвейское знамя, другой — янинское. Два флага трепетали на ветру бок о бок.
— Кру-гом ! — рявкнул полковник Омбруно.
Вместе с товарищами Теальдо ловко развернулся на каблуке. Его полк покидал дворцовую площадь первым. До казарм, где им предстояло провести ночь, солдаты добрались, всего единожды свернув не в ту сторону — по счастью, не на глазах у короля Цавелласа и альгарвейского посла.
Вокруг казарм проросли, точно поганки, палатки, набитые янинскими солдатами.
— Оп-па… — пробормотал Теальдо. — Не нравится мне это. Мы их, получается, из коек вытряхнули. Не понравится это союзничкам.
Ему это понравилось еще меньше, когда на следующее утро он проснулся покусанный клопами. Завтрак, который готовили янинские кухари, тоже оказался скверным. Теальдо и не ожидал лучшего — капитан Галафроне предупредил роту, чего следует опасаться: «Парни, в здешних краях не жалеют капусты и хлеба. Радоваться нечему, но с голоду не помрете».
Радоваться Теальдо не приходилось — местная кухня проигрывала даже по сравнению с альгарвейскими пайками, которые тоже не приводили гурманов в кулинарный экстаз. Но вдобавок солдат умирал с голоду, потому что янинские повара наготовили недостаточно, чтобы наполнить животы новообретенных союзников. Приходилось делиться. А потом делиться снова. Несколько кусочков черного хлеба и лужица жидкого борща только приманили в желудок Теальдо кого-то ворчливого, когтистого и злобного.
— Интересно, чем кормят янинцев? — заметил он, приканчивая скудный завтрак — было бы что приканчивать. — Интересно, несчастных сукиных детей вообще кормят или нет?
— Да, скверно начинается кампания. — Тразоне покачал головой. Как ветеран он понимал, насколько это важное дело — снабжение войск. — Если янинцы в своей же столице не могут солдат накормить досыта, что же в поле-то будет?
— Выясним на своей шкуре, — предрек Теальдо. — И, чует мое сердце, дорого заплатим за угощение.
Но сержант Панфило покачал головой.
— Будет не так скверно, — промолвил он. — У нас своя маркитантская служба. Они нами займутся, как только мы встанем по квартирам близ границы, как только начнется бой — если начнется. Эти ребята из-под земли достанут обед на шесть перемен.
— Это правда, — отозвался Теальдо, несколько успокоенный. Панфило, разумеется, преувеличил, однако же ненамного. — Но смилуйтесь, силы горние, над бедолагами-янинцами! Всего-то у них не хватает, а что есть — с тем разобраться не могут.
— Шевелитесь, парни! — крикнул капитан Галафроне. — Славное местечко, а засиживаться не придется. Отправляемся поглядеть на большой прекрасный мир — или хотя бы маленький, жалкий его клочок, что принадлежит Янине.
В тот день Теальдо пришлось намаршироваться больше, чем когда-либо на памяти солдата. Пройти дальше за один день ему удавалось не раз, особенно в суматошном наступлении перед самым развалом Валмиеры. Но в Валмиере, как в Альгарве, имелась державная сеть хороших мощеных дорог. По булыжнику, по щебенке или по сланцевой плитке в любое время года могут пройти и человек, и конь, и единорог, и даже бегемот.
В Патрас солдаты приехали на становом караване и состоянием местных дорог не озаботились. Улицы в столице Янины были замощены, как в любом альгарвейском городке. Тракт, уводивший на запад, к ункерлантской границе, тоже был ровно вымощен… на протяжении первых двух-трех миль.
Оставив бараки позади, час спустя Теальдо и его товарищи оставили позади и мостовую. Рядовой смело вступил в ледяную грязь. Когда он поднял правую ногу, вместе с ней ему пришлось вытащить из лужи изрядный кусок глины. Вместе с левой — чуть ли не половину дороги. Солдат выругался с омерзением.
И не он один. Над ротой, над полком, над всей бригадой повисло невидимое облако сквернословия.
— И это наши союзники? — взревел кто-то позади Теальдо. — Пожри их силы преисподние, да пусть ими ункерлантцы подавятся!
Если солдат и был излишне расстроен, его можно было понять: выдрать из липкой грязи ногу ему удалось, а вот ботинок — нет.
— Заткнитесь там! — заорал Галафроне. — Не знаете, о чем болтаете, дурачье! Я дрался с ункерлантцами на прошедшей войне вместе с вашими отцами — если вы своих отцов знаете. Думаете, это скверно? Да рядом с ункерлантскими дорогами эта похожа на райские сады безумного герцога Морандо, что под Котигоро, если кто знает. Вот увидите.
Альгарвейский солдат всегда выполняет приказ. Рода продолжала двигаться вперед. Но это не значило, что солдаты придержали языки.
— Мне плевать, какие там в Ункерланте проселки, — убежденно заявил тот рядовой, что потерял башмак в грязи. — Все равно за клятский райский сад эта вонючая лужа не сойдет.
Альгарвейцы упрямо шагали вперед. До назначенного им лагеря они добрались уже после заката. Теальдо изумился, что они вообще пришли к цели. С того момента, как кончилась мостовая, ему казалось, что полк марширует на месте.
Янинские кухари тоже изумились при виде альгарвейцев. Возможно, поэтому выданные солдатам пайки оказались столь же скудными, что и поутру. Торопливо сжевав свою долю, Теальдо устремил взгляд на запад, в сторону Ункерланта. Конунг Свеммель был в ответе за омерзительно прошедший день и за ожидавшую солдата череду дней еще более скверных. С точки зрения Теальдо, подданные конунга должны были за это поплатиться.
— И они поплатятся, — пробормотал он. — Как они поплатятся…
— Пошевеливайтесь, слизняки! — орал Леудаст на рядовых из своего отделения. Быть капралом ему нравилось. Это значило, что он может орать на солдат, а не другие капралы и сержанты — на него. — Быстрей, быстрей, вперед! Думаете, вшивые рыжики станут дожидаться, пока вы задницы подотрете?
Фортвежскую деревню, где стояло на квартирах его отделение, Леудаст покинул без малейшего сожаления. С того дня, когда он и его товарищи расстреляли старосту и его жену, местные жители не чинили вреда ункерлантским солдатам, но ненависть фортвежцев к его соотечественникам от этого не уменьшилась.
Подобно тому, как сливаются в могучую реку ручьи, потоки, речушки, так и разбросанные по сельским квартирам отделения и взводы ункерлантской армии сливались в полки, бригады, дивизии, и неостановимый сланцево-серый поток катился к границе с альгарвейской частью Фортвега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201
— Да! — заорали солдаты.
Иные махали шляпами, другие подбрасывали их в воздух. Теальдо — помахал. Как ни снедало его искушение показать себя, он удержался. Сержант Панфило сказал бы по этому поводу много интересного, но вряд ли оценил бы патриотический порыв.
На трибуну поднялись двое знаменосцев: один держал альгарвейское знамя, другой — янинское. Два флага трепетали на ветру бок о бок.
— Кру-гом ! — рявкнул полковник Омбруно.
Вместе с товарищами Теальдо ловко развернулся на каблуке. Его полк покидал дворцовую площадь первым. До казарм, где им предстояло провести ночь, солдаты добрались, всего единожды свернув не в ту сторону — по счастью, не на глазах у короля Цавелласа и альгарвейского посла.
Вокруг казарм проросли, точно поганки, палатки, набитые янинскими солдатами.
— Оп-па… — пробормотал Теальдо. — Не нравится мне это. Мы их, получается, из коек вытряхнули. Не понравится это союзничкам.
Ему это понравилось еще меньше, когда на следующее утро он проснулся покусанный клопами. Завтрак, который готовили янинские кухари, тоже оказался скверным. Теальдо и не ожидал лучшего — капитан Галафроне предупредил роту, чего следует опасаться: «Парни, в здешних краях не жалеют капусты и хлеба. Радоваться нечему, но с голоду не помрете».
Радоваться Теальдо не приходилось — местная кухня проигрывала даже по сравнению с альгарвейскими пайками, которые тоже не приводили гурманов в кулинарный экстаз. Но вдобавок солдат умирал с голоду, потому что янинские повара наготовили недостаточно, чтобы наполнить животы новообретенных союзников. Приходилось делиться. А потом делиться снова. Несколько кусочков черного хлеба и лужица жидкого борща только приманили в желудок Теальдо кого-то ворчливого, когтистого и злобного.
— Интересно, чем кормят янинцев? — заметил он, приканчивая скудный завтрак — было бы что приканчивать. — Интересно, несчастных сукиных детей вообще кормят или нет?
— Да, скверно начинается кампания. — Тразоне покачал головой. Как ветеран он понимал, насколько это важное дело — снабжение войск. — Если янинцы в своей же столице не могут солдат накормить досыта, что же в поле-то будет?
— Выясним на своей шкуре, — предрек Теальдо. — И, чует мое сердце, дорого заплатим за угощение.
Но сержант Панфило покачал головой.
— Будет не так скверно, — промолвил он. — У нас своя маркитантская служба. Они нами займутся, как только мы встанем по квартирам близ границы, как только начнется бой — если начнется. Эти ребята из-под земли достанут обед на шесть перемен.
— Это правда, — отозвался Теальдо, несколько успокоенный. Панфило, разумеется, преувеличил, однако же ненамного. — Но смилуйтесь, силы горние, над бедолагами-янинцами! Всего-то у них не хватает, а что есть — с тем разобраться не могут.
— Шевелитесь, парни! — крикнул капитан Галафроне. — Славное местечко, а засиживаться не придется. Отправляемся поглядеть на большой прекрасный мир — или хотя бы маленький, жалкий его клочок, что принадлежит Янине.
В тот день Теальдо пришлось намаршироваться больше, чем когда-либо на памяти солдата. Пройти дальше за один день ему удавалось не раз, особенно в суматошном наступлении перед самым развалом Валмиеры. Но в Валмиере, как в Альгарве, имелась державная сеть хороших мощеных дорог. По булыжнику, по щебенке или по сланцевой плитке в любое время года могут пройти и человек, и конь, и единорог, и даже бегемот.
В Патрас солдаты приехали на становом караване и состоянием местных дорог не озаботились. Улицы в столице Янины были замощены, как в любом альгарвейском городке. Тракт, уводивший на запад, к ункерлантской границе, тоже был ровно вымощен… на протяжении первых двух-трех миль.
Оставив бараки позади, час спустя Теальдо и его товарищи оставили позади и мостовую. Рядовой смело вступил в ледяную грязь. Когда он поднял правую ногу, вместе с ней ему пришлось вытащить из лужи изрядный кусок глины. Вместе с левой — чуть ли не половину дороги. Солдат выругался с омерзением.
И не он один. Над ротой, над полком, над всей бригадой повисло невидимое облако сквернословия.
— И это наши союзники? — взревел кто-то позади Теальдо. — Пожри их силы преисподние, да пусть ими ункерлантцы подавятся!
Если солдат и был излишне расстроен, его можно было понять: выдрать из липкой грязи ногу ему удалось, а вот ботинок — нет.
— Заткнитесь там! — заорал Галафроне. — Не знаете, о чем болтаете, дурачье! Я дрался с ункерлантцами на прошедшей войне вместе с вашими отцами — если вы своих отцов знаете. Думаете, это скверно? Да рядом с ункерлантскими дорогами эта похожа на райские сады безумного герцога Морандо, что под Котигоро, если кто знает. Вот увидите.
Альгарвейский солдат всегда выполняет приказ. Рода продолжала двигаться вперед. Но это не значило, что солдаты придержали языки.
— Мне плевать, какие там в Ункерланте проселки, — убежденно заявил тот рядовой, что потерял башмак в грязи. — Все равно за клятский райский сад эта вонючая лужа не сойдет.
Альгарвейцы упрямо шагали вперед. До назначенного им лагеря они добрались уже после заката. Теальдо изумился, что они вообще пришли к цели. С того момента, как кончилась мостовая, ему казалось, что полк марширует на месте.
Янинские кухари тоже изумились при виде альгарвейцев. Возможно, поэтому выданные солдатам пайки оказались столь же скудными, что и поутру. Торопливо сжевав свою долю, Теальдо устремил взгляд на запад, в сторону Ункерланта. Конунг Свеммель был в ответе за омерзительно прошедший день и за ожидавшую солдата череду дней еще более скверных. С точки зрения Теальдо, подданные конунга должны были за это поплатиться.
— И они поплатятся, — пробормотал он. — Как они поплатятся…
— Пошевеливайтесь, слизняки! — орал Леудаст на рядовых из своего отделения. Быть капралом ему нравилось. Это значило, что он может орать на солдат, а не другие капралы и сержанты — на него. — Быстрей, быстрей, вперед! Думаете, вшивые рыжики станут дожидаться, пока вы задницы подотрете?
Фортвежскую деревню, где стояло на квартирах его отделение, Леудаст покинул без малейшего сожаления. С того дня, когда он и его товарищи расстреляли старосту и его жену, местные жители не чинили вреда ункерлантским солдатам, но ненависть фортвежцев к его соотечественникам от этого не уменьшилась.
Подобно тому, как сливаются в могучую реку ручьи, потоки, речушки, так и разбросанные по сельским квартирам отделения и взводы ункерлантской армии сливались в полки, бригады, дивизии, и неостановимый сланцево-серый поток катился к границе с альгарвейской частью Фортвега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201