Ансовальд неторопливо прочел документ — написанный, как это принято было в дипломатических кругах, на классическом каунианском, — потом снова пожал плечами.
— Все указанные инциденты произошли на территории Ункерланта, — заявил он. — Если провокации имели место, то, очевидно, со стороны Зувейзы.
— Ну, знаете ли, ваше превосходительство! — воскликнул Хадджадж, забыв на миг от ярости о хороших манерах. Он указал на висевшую за спиной Ансовальда карту Зувейзы: — Посмотрите, будьте любезны! Некоторые из этих случаев произошли в десяти, а то и в пятнадцати милях к северу от границы между двумя нашими державами, установленной Блуденцким договором.
— Ах, этот договор… — Ансовальд нехорошо улыбнулся. — Предатель Киот выторговал в Блуденце у вас, зувейзин, этот договор ради вящей эффективности: оставив в покое ваших отщепенцев, он берег силы для боя с конунгом Свеммелем. Немного же это принесло ему пользы. — Нехорошая усмешка стала шире. — Почему должен конунг Свеммель следовать примеру изменника?
Возмущение Хадджаджа смыло ужасом. На миг ему стало любопытно: может, случись Киоту победить в Войне близнецов, Ункерлант оказался бы менее скверным соседом? Едва ли: ункерлантцев, в конце концов, не переделаешь.
— Конунг Свеммель, — проговорил он с величайшей осторожностью, — придерживался условий Блуденцкого договора с того момента, как стал править Ункерлантом нераздельно. Если бы он не признавал Зувейзу свободной и независимой державой, вы, ваше превосходительство, не могли бы исполнять роль его посла. Будет ли эффективно менять политику, приносящую столь щедрые плоды?
Даже волшебное для ункерлантского слуха словечко не поколебало Ансовальда.
— Эффективность, — заметил посол, опять пожимая плечами, — меняется со временем. В любом случае, мы отвергаем все переданные вами протесты царя Шазли. Что-нибудь еще или мы закончили?
Даже по ункерлантским меркам посол был резок до грубости.
— Будьте любезны сообщить конунгу Свеммелю, что мы будем защищать свои границы, — промолвил Хадджадж, вставая, и уже в дверях выпустил прощальную стрелу: — Свои законные границы.
Ансовальд демонстративно зевнул. Законность его не трогала ни в малейшей степени. «И его отца, — мстительно подумал Хадджадж, — тоже».
Выбравшись на улицу, Хадджадж едва не содрал с себя рубаху прямо на крыльце ункерлантского посольства. Ничего для себя нового пропотевшие столбы-часовые не открыли бы, а на душе бы стало полегче. Не без сожаления старик одернул себя, чтобы потом на обратной дороге во дворец мрачно наблюдать, как темнеет от пота светлый хлопок.
Во дворце, чьи толстые сырцовые стены не без успеха боролись с жарою, Хадджадж все же снял рубаху и вздохнул облегченно.
Царские стражники сочувственно ухмыльнулись.
— Выбрались из савана, ваше превосходительство? — сверкнул белыми зубами один.
— Именно. — Хадджадж смял рубаху в комок и запихнул в чемоданчик. Ветерок нежно огладил кожу.
— Может ли его величество принять меня? — поинтересовался он у ближайшего дворцового слуги. — Я только что вернулся с аудиенции у Ансовальда Ункерлантского.
Ни словом, ни жестом министр иностранных дел Зувейзы не выдал, что встреча прошла не вполне успешно. Это касалось только его сюзерена.
— Безусловно, ваше превосходительство, — ответил слуга. — Царь ожидает вашего возвращения.
Своего министра Шазли принял в кабинете рядом с тронным залом. Хадджадж низко склонился перед владыкой пустынной страны — который, сними с него золотой венец, мог бы оказаться кем угодно: без одежды трудно определить общественное положение собеседника.
Царь Шазли был невысоким, склонным к полноте человеком вполовину моложе Хадджаджа — недавно ему перевалило за тридцать. Отец его отвоевал Зувейзе свободу; отвоевал — потому что за несколько поколений до того армия Ункерланта прорвалась сквозь пустыню к Бише и страна надолго очутилась в мускулистых объятьях более сильного соседа.
Служанка принесла кувшин вина, чайник и поднос благоухающих корицей медовых пряников. Она была мила; Хадджадж восхищался ею, как одной из украшавших кабинет изящных фигурок слоновой кости, но и вожделения она пробуждала в нем не больше. Нагота, привычная для зувейзин, не распаляла их.
Выпивая с королем под неторопливую беседу, Хадджадж несколько расслабился; назойливое чувство тревоги, преследовавшее его после встречи с ункерлантским послом, отступило немного.
— Так сильно ли Ансовальд торопил тебя сегодня? — поинтересовался наконец Шазли. — Эффективность! — Царь закатил глаза, демонстрируя, что думает об этом словечке, или, верней, об ункерлантском его применении.
— Ваше величество — хуже еще не бывало! — с чувством признался Хадджадж. — Никогда. Он отверг ваш протест с ходу. И больше того — он осмелился на то, чего не делал еще ни один ункерлантец: он усомнился в законности Блуденцкого договора.
Царь зашипел песчаной гадюкой.
— До такой наглости Ункерлант еще не доходил, верно, — согласился он. — Дурной знак.
— На мой взгляд — очень дурной, — признал Хадджадж. — До сих пор нам в отношениях с ункерлантцами везло. Они потерпели страшный разгром в Шестилетней войне и, словно этого им показалось недостаточно, затеяли усобицу. Только поэтому ваш отец — славна будь память его! — смог напомнить им, что мы не забыли, как жить свободными. Ну а после они долго расхлебывали кашу, которую сами и заварили.
— И сверх всего сказанного — они ввязались в бессмысленную войну с Дьёндьёшем, — добавил Шазли. — Действуй конунг Свеммель вполовину так эффективно, как думает, он поступал бы вдвое эффективней, чем на деле.
— Именно так, ваше величество. Отлично сказано. — Хадджадж с улыбкой отхлебнул вина. — Правда, экрекек Арпад тоже воспользовался гражданской войной в Ункерланте, чтобы расширить свои владения за счет Свеммеля…
— И последние годы Свеммель пытается ему отомстить, — закончил Шазли, прищурившись, отчего вид у него сделался хитроватый. — Я, конечно, ценю отмщение не меньше, чем любой другой, — какой бы иначе из меня был зувейзин? Но тот, кто не взвешивает затраты против прибытка, — глупец.
— С точки зрения конунга Свеммеля, Дьёндьёш — не единственная держава, которой Ункерлант должен отомстить, — напомнил Хадджадж. — Полагаю, это отчасти объясняет дерзость Ансовальда. — Он собрался было отпить еще вина, но замер, не донеся кубок до рта. — Надо будет настроить мой хрустальный шар на ауру дьёндьёшского посла. Нет. Я навещу Хорти лично.
— К чему бы? — спросил царь.
— К тому, ваше величество, что, если Ункерлант попытается достичь перемирия на дальнем западе — или если конунг Свеммель уже заключил такое перемирие, мы будем следующими на очереди, — ответил его министр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201