Она, казалось, смотрит теперь на молодую колдунью другими глазами.
Зиерн издала непристойный смешок.
— Итак, наш мальчуган боится опрокинуть любовницу своего папаши? Ну так забери себе их обоих, ты, шлюха с севера! У тебя достаточно волос, чтобы опутать ими сразу двоих.
Гарет оттолкнул Дженни и, весь дрожа, поднялся на ноги. Несмотря на свой вечный страх перед молодой колдуньей, он поднял на нее исполненные гнева глаза и выдохнул:
— Ты лжешь!
Зиерн оскорбительно рассмеялась, совсем как тогда, в саду, перед Королевской Галереей.
Дженни сказала:
— Ты сама знаешь, что это неправда. И все-таки что тебе здесь надо, Зиерн? Хочешь сделать с Гаретом то же, что и с его отцом? Или просто пришла разведать, свободен ли путь в Бездну?
Губы чародейки шевельнулись, и она на секунду отвела взгляд. Затем рассмеялась снова.
— А может, я пришла сюда ради твоей драгоценной Драконьей Погибели.
Неделей или хотя бы днем раньше Дженни содрогнулась бы после таких слов от страха за Джона. Но она точно знала, что Зиерн и близко не подходила к лагерю. Дженни бы почувствовала — чтобы одолеть Джона, нужна великая магия… Кроме того, она бы неминуемо услышала голоса, как бы тихо они ни говорили. В любом случае, возможности для бегства у Джона не было и нет — недаром Зиерн сначала занялась неизраненным противником.
Дженни видела, как шевельнулась рука чародейки, и поняла природу заклинания еще до того, как жар опалил лицо и задымилась шерстяная юбка. Ответное заклятие было быстрым, жестким и совсем не походило на обычную для Дженни медленную, кропотливую магию. Зиерн отпрянула и ошеломленно заслонила лицо ладонью.
Когда она вновь подняла голову, в глазах ее, желтых, как у дьявола, горела ненависть.
— Ты не остановишь меня, — дрожащим от ярости голосом произнесла она.
— Бездна будет моей. Я выгнала оттуда гномов, и никто — ты слышишь? — никто уже меня не остановит!
Быстро нагнувшись, она подобрала горсть палых листьев и кинула их в Дженни. Они взорвались пламенем еще в воздухе, обратясь в летучий костер, который Дженни размела каким-то ей самой неведомым заклинанием. Горящие сучья разлетелись по поляне, прочерчивая огненно-желтые полосы в голубоватых сумерках. В доброй дюжине мест вспыхнули, запылали мертвые сорняки. Заячьей скидкой Зиерн метнулась к тропе, ведущей в Долину. Дженни догнала ее в два прыжка — изящные туфельки чародейки были хороши при дворе, но здесь явно проигрывали мягким башмакам из оленьей кожи.
Зиерн извернулась, пытаясь вырваться, но Дженни, несмотря на всю свою усталость, была сильнее. Взгляды их столкнулись — желтые глаза впились в голубые.
Удар, подобный удару молота, обрушился на Дженни; заклинания боли и страха, ничуть не похожие на стремительную мощную магию дракона, скрутили судорогой каждую мышцу. Дженни парировала их не столько встречным заклятием, сколько усилием воли, но все равно болезненная отдача удара пала теперь на саму Зиерн, и чародейка прошипела ругательство. Отточенные ноготки впились в запястья, когда Дженни, ухватив шелковистые локоны, вновь повернула колдунью к себе лицом. Впервые в жизни она применила силу и злость против другого мага. Оказывается, это так просто — проникнуть в чужую душу, не раскрывая при этом своей! Сквозь пылающую желтизну яростных глаз Дженни различила что-то липкое, нечистое, как недра того цветка, что ловит глупых насекомых, — руины души, разъеденные неведомой силой.
Зиерн вскрикнула, чувствуя, как обнажаются ее тайны, и новое заклинание взорвало воздух, обратив его в опаляющий яростный смерч. Тяжкая чернота, куда страшнее Моркелебовой, рухнула на Дженни; позвоночник захрустел под гнетом злобной, копившейся тысячелетиями власти. Не устояв на ногах, Дженни упала на колени, но пальцев так и не разжала. Преодолевая рвущую мышцы боль, она упорно вонзала свой разум в разум Зиерн подобно белой огненной игле.
И чернота отпустила. С трудом поднявшись на ноги, Дженни отшвырнула девчонку что было сил, и Зиерн повалилась на скользкую тропинку — волосы разметаны, ногти обломаны в драке, кровь из разбитого носа и грязь на щеке. Дженни стояла над ней, тяжело дыша и пытаясь унять разламывающую кости боль.
— Убирайся, — сказала она. Голос Дженни был тих, но власть звучала в ее словах. — Убирайся в Бел и не смей больше касаться Гарета.
Зиерн поднялась, всхлипывая от бешенства. Голос ее дрожал.
— Ты! Зловонная свинья из канавы! Ты все равно меня пропустишь… Бездна принадлежит мне! Клянусь Камнем, когда я приду туда, я раздавлю тебя, как таракана, да ты и есть таракан! Ты увидишь! Они все увидят! Я покажу им, как не пускать меня…
— Ступай отсюда, — повторила Дженни.
И Зиерн подчинилась. Всхлипывая, подобрала волочащийся белый шлейф и заковыляла вниз по тропе, ведущей к обрушенной Часовой Башне. Дженни долго наблюдала за ней. Магия, защитившая ее от Зиерн, медленно слабела, словно угли, подергивающиеся слоем пепла, — до новой охапки хвороста.
Всю невозможность случившегося Дженни осознала, лишь когда Зиерн скрылась.
Наконец-то она поняла, чем отозвалось прикосновение к разуму дракона.
Магия Моркелеба поселилась в ее душе, как железный стержень в золоте. Почему же Дженни не догадалась об этом раньше? Видно, слишком была утомлена и измучена… Сознание ее, подобно сознанию Моркелеба, наполняло Долину, даже когда она спала. Тот разговор Гарета с Джоном… Дрожь удивления и страха прокатилась по телу, как будто вновь что-то живое и чуждое шевельнулось в ней.
Дым, тянущийся из леса, ел глаза и ноздри. Его белые волны говорили о том, что Гарет воюет с пламенем весьма успешно. Неподалеку всхрапывали испуганные лошади. Бедное тело Дженни было разбито и истерзано заклинаниями Зиерн; запястья, разорванные ногтями чародейки, болели. Чувство новой колдовской силы стремительно убывало под натиском растерянности и страха.
Волна ветра качнула деревья, словно от удара гигантских крыльев. Волосы Дженни отбросило с лица, она взглянула вверх, но в первый момент ничего не увидела, хотя знала уже: это дракон. Он выплыл из сумерек огромной тенью — угловатое чудо из черного дерева и черного шелка; серебряные глаза лунами просияли во мраке.
«Почувствовал, что силы кончились…» — в отчаянии подумала она. Кости, пораженные злобными заклятиями, ныли, и Дженни почудилось, что, попробуй она сейчас призвать свою магию против дракона, они не выдержат и начнут крошиться. Борясь с дурнотой усталости, Дженни подняла глаза, ожидая атаки.
…И все равно он был прекрасен, зависший на миг с простертыми крыльями над самой землей.
Дженни почувствовала касание его разума, и боль от заклятий Зиерн внезапно ушла, отпустила.
«Что с тобой, колдунья? Да ведь это же просто злобные слова, какими бранятся жены рыбаков».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Зиерн издала непристойный смешок.
— Итак, наш мальчуган боится опрокинуть любовницу своего папаши? Ну так забери себе их обоих, ты, шлюха с севера! У тебя достаточно волос, чтобы опутать ими сразу двоих.
Гарет оттолкнул Дженни и, весь дрожа, поднялся на ноги. Несмотря на свой вечный страх перед молодой колдуньей, он поднял на нее исполненные гнева глаза и выдохнул:
— Ты лжешь!
Зиерн оскорбительно рассмеялась, совсем как тогда, в саду, перед Королевской Галереей.
Дженни сказала:
— Ты сама знаешь, что это неправда. И все-таки что тебе здесь надо, Зиерн? Хочешь сделать с Гаретом то же, что и с его отцом? Или просто пришла разведать, свободен ли путь в Бездну?
Губы чародейки шевельнулись, и она на секунду отвела взгляд. Затем рассмеялась снова.
— А может, я пришла сюда ради твоей драгоценной Драконьей Погибели.
Неделей или хотя бы днем раньше Дженни содрогнулась бы после таких слов от страха за Джона. Но она точно знала, что Зиерн и близко не подходила к лагерю. Дженни бы почувствовала — чтобы одолеть Джона, нужна великая магия… Кроме того, она бы неминуемо услышала голоса, как бы тихо они ни говорили. В любом случае, возможности для бегства у Джона не было и нет — недаром Зиерн сначала занялась неизраненным противником.
Дженни видела, как шевельнулась рука чародейки, и поняла природу заклинания еще до того, как жар опалил лицо и задымилась шерстяная юбка. Ответное заклятие было быстрым, жестким и совсем не походило на обычную для Дженни медленную, кропотливую магию. Зиерн отпрянула и ошеломленно заслонила лицо ладонью.
Когда она вновь подняла голову, в глазах ее, желтых, как у дьявола, горела ненависть.
— Ты не остановишь меня, — дрожащим от ярости голосом произнесла она.
— Бездна будет моей. Я выгнала оттуда гномов, и никто — ты слышишь? — никто уже меня не остановит!
Быстро нагнувшись, она подобрала горсть палых листьев и кинула их в Дженни. Они взорвались пламенем еще в воздухе, обратясь в летучий костер, который Дженни размела каким-то ей самой неведомым заклинанием. Горящие сучья разлетелись по поляне, прочерчивая огненно-желтые полосы в голубоватых сумерках. В доброй дюжине мест вспыхнули, запылали мертвые сорняки. Заячьей скидкой Зиерн метнулась к тропе, ведущей в Долину. Дженни догнала ее в два прыжка — изящные туфельки чародейки были хороши при дворе, но здесь явно проигрывали мягким башмакам из оленьей кожи.
Зиерн извернулась, пытаясь вырваться, но Дженни, несмотря на всю свою усталость, была сильнее. Взгляды их столкнулись — желтые глаза впились в голубые.
Удар, подобный удару молота, обрушился на Дженни; заклинания боли и страха, ничуть не похожие на стремительную мощную магию дракона, скрутили судорогой каждую мышцу. Дженни парировала их не столько встречным заклятием, сколько усилием воли, но все равно болезненная отдача удара пала теперь на саму Зиерн, и чародейка прошипела ругательство. Отточенные ноготки впились в запястья, когда Дженни, ухватив шелковистые локоны, вновь повернула колдунью к себе лицом. Впервые в жизни она применила силу и злость против другого мага. Оказывается, это так просто — проникнуть в чужую душу, не раскрывая при этом своей! Сквозь пылающую желтизну яростных глаз Дженни различила что-то липкое, нечистое, как недра того цветка, что ловит глупых насекомых, — руины души, разъеденные неведомой силой.
Зиерн вскрикнула, чувствуя, как обнажаются ее тайны, и новое заклинание взорвало воздух, обратив его в опаляющий яростный смерч. Тяжкая чернота, куда страшнее Моркелебовой, рухнула на Дженни; позвоночник захрустел под гнетом злобной, копившейся тысячелетиями власти. Не устояв на ногах, Дженни упала на колени, но пальцев так и не разжала. Преодолевая рвущую мышцы боль, она упорно вонзала свой разум в разум Зиерн подобно белой огненной игле.
И чернота отпустила. С трудом поднявшись на ноги, Дженни отшвырнула девчонку что было сил, и Зиерн повалилась на скользкую тропинку — волосы разметаны, ногти обломаны в драке, кровь из разбитого носа и грязь на щеке. Дженни стояла над ней, тяжело дыша и пытаясь унять разламывающую кости боль.
— Убирайся, — сказала она. Голос Дженни был тих, но власть звучала в ее словах. — Убирайся в Бел и не смей больше касаться Гарета.
Зиерн поднялась, всхлипывая от бешенства. Голос ее дрожал.
— Ты! Зловонная свинья из канавы! Ты все равно меня пропустишь… Бездна принадлежит мне! Клянусь Камнем, когда я приду туда, я раздавлю тебя, как таракана, да ты и есть таракан! Ты увидишь! Они все увидят! Я покажу им, как не пускать меня…
— Ступай отсюда, — повторила Дженни.
И Зиерн подчинилась. Всхлипывая, подобрала волочащийся белый шлейф и заковыляла вниз по тропе, ведущей к обрушенной Часовой Башне. Дженни долго наблюдала за ней. Магия, защитившая ее от Зиерн, медленно слабела, словно угли, подергивающиеся слоем пепла, — до новой охапки хвороста.
Всю невозможность случившегося Дженни осознала, лишь когда Зиерн скрылась.
Наконец-то она поняла, чем отозвалось прикосновение к разуму дракона.
Магия Моркелеба поселилась в ее душе, как железный стержень в золоте. Почему же Дженни не догадалась об этом раньше? Видно, слишком была утомлена и измучена… Сознание ее, подобно сознанию Моркелеба, наполняло Долину, даже когда она спала. Тот разговор Гарета с Джоном… Дрожь удивления и страха прокатилась по телу, как будто вновь что-то живое и чуждое шевельнулось в ней.
Дым, тянущийся из леса, ел глаза и ноздри. Его белые волны говорили о том, что Гарет воюет с пламенем весьма успешно. Неподалеку всхрапывали испуганные лошади. Бедное тело Дженни было разбито и истерзано заклинаниями Зиерн; запястья, разорванные ногтями чародейки, болели. Чувство новой колдовской силы стремительно убывало под натиском растерянности и страха.
Волна ветра качнула деревья, словно от удара гигантских крыльев. Волосы Дженни отбросило с лица, она взглянула вверх, но в первый момент ничего не увидела, хотя знала уже: это дракон. Он выплыл из сумерек огромной тенью — угловатое чудо из черного дерева и черного шелка; серебряные глаза лунами просияли во мраке.
«Почувствовал, что силы кончились…» — в отчаянии подумала она. Кости, пораженные злобными заклятиями, ныли, и Дженни почудилось, что, попробуй она сейчас призвать свою магию против дракона, они не выдержат и начнут крошиться. Борясь с дурнотой усталости, Дженни подняла глаза, ожидая атаки.
…И все равно он был прекрасен, зависший на миг с простертыми крыльями над самой землей.
Дженни почувствовала касание его разума, и боль от заклятий Зиерн внезапно ушла, отпустила.
«Что с тобой, колдунья? Да ведь это же просто злобные слова, какими бранятся жены рыбаков».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81