«Мы изменяем все, до чего ни дотронемся», — в отчаянии подумала она.
…Зачем она позволила ему изменить себя! Магия — единственный ключ к магии, и он знал это с самого начала. Но ведь и Дженни знала, кто он такой. Человек, отдающий жизнь за ближних, и если бы только за ближних!
А послушайся он Зиерн…
С яростным омерзением она отбросила эту мысль, прекрасно понимая, что Зиерн — та в самом деле могла бы своим колдовством спасти Джона. Весь день Дженни хотелось заплакать от бессилия что-либо поправить — и в прошлом, и в настоящем.
Жалобный ребяческий голос Гарета вывел ее из слепого круга ненависти к самой себе.
— Неужели ты больше ничего не можешь сделать?
— Я уже сделала все, что могла, — устало отозвалась она. — Промыла раны, зашила, наложила заклинания… Кровь дракона ядовита, а своей он потерял очень много…
— Но должно же быть хоть что-нибудь… — В беглом блике костра она увидела, что Гарет плачет.
— Ты просишь меня об этом уже десятый раз за вечер, — сказала Дженни.
— Но это не в моих силах… не в моей власти…
Теперь она пыталась убедить себя, что, не полюби она Джона, потрать все силы и время на магию — ничего бы в итоге не изменилось.
Посвяти она каждое утро медитации и изматывающим упражнениям вместо того, чтобы болтать с Джоном, лежа в постели, — смогла бы она уберечь его?
Нет, не смогла бы… Просто стала бы чуть сварливее, чуть скучнее… Как Каэрдин…
Но даже с ее жалкой школярской магией, прилежно выводящей руну за руной, — надо было что-то делать. Дженни попыталась сосредоточиться и с новым отчаянием осознала, что исцелить Джона ей не по силам. Что там говорила Мэб о врачевании?..
Дженни сгребла обеими руками тяжелые волосы, приподняла. Плечи сводило судорогой от усталости; она не спала уже вторую ночь.
— Самое большее, что мы можем сейчас сделать — это нагревать камни в костре и обкладывать ему бока, — сказала она наконец. — Иначе его добьет холод.
Гарет сглотнул и шмыгнул носом.
— И все?
— Пока все. Если к утру он будет выглядеть чуть покрепче, попробуем увезти его отсюда…
Но в глубине души Дженни прекрасно понимала, что до утра Джону не дожить. Снова припомнилось видение в чаше воды. Надеяться было не на что.
Поколебавшись, Гарет предложил:
— Врачи есть в Халнате. Там Поликарп, он сам врач…
— И армия у стен города? — Голос ее звучал глухо и безразлично. — Если он доживет до утра… Мне бы не хотелось посылать тебя в когти Зиерн, но утром тебе все-таки придется взять Молота Битвы и съездить в Бел.
Услышав имя Зиерн, Гарет даже осунулся — образ колдуньи наверняка возник перед ним вновь. Справившись с собой, юноша хмуро кивнул, и Дженни внезапно всмотрелась в его лицо. Надо же, не убежал… Не бросил…
— Явишься в тот дом и приведешь сюда Мэб, — продолжала она. — Где-то здесь, в Бездне, должны быть лекарства гномов… — Дженни осеклась. Потом повторила медленно: — Лекарства гномов…
Как иголка, вонзившаяся в онемелую руку, прошила болью новая надежда.
— Гарет, где карты Джона?
Гарет моргал непонимающе, слишком еще напуганный возможностью новой встречи с Зиерн. Потом вздрогнул, лицо его исказилось радостью, и он издал вопль, слышимый, должно быть, и в Беле.
— Пещеры Целителей! — Гарет кинулся к Дженни и обхватил длинными руками, чуть не свалив с ног. — Я же знал! — захлебывался он, став на секунду прежним восторженным Гаретом. — Я знал, что ты обязательно что-нибудь придумаешь! Ты можешь…
— О том, что я могу, ты ничего не знаешь. — Дженни высвободилась, злясь на него за всплеск тех самых чувств, что уже расходились и в ее крови подобно глотку крепкого бренди. Повернулась и быстро пошла к Джону, пока Гарет, сделавшись сразу похожим на радостного большого щенка, раскидывал скарб в поисках карты.
«Лучше уж безысходность, чем надежда, — думала Дженни. — Безысходность хотя бы не требует от тебя никаких действий…»
Она откинула со лба Джона рыжеватую прядь, кажущуюся почти черной на обескровленной коже, и, напрягая память, попыталась восстановить то, о чем когда-то говорила Мэб: эссенции, замедляющие и укрепляющие прерывистое сердцебиение; мази, ускоряющие исцеление тела; фильтры, выводящие яды из вен и вливающие очищенную кровь. И еще там должны быть магические книги, заклинания, привязывающие душу больного к телу, пока плоть не восстановится… «Ты найдешь их, — говорила она себе. — Ты должна…» Но первое же воспоминание о том, что поставлено на карту, лишило ее сил. Усталость была чудовищной, и Дженни подумала даже, что умри он сейчас — и ей не пришлось бы продолжать эту безумную, безнадежную борьбу за его жизнь.
Держа его ледяные руки в своих, она соскользнула на минуту в исцеляющий транс, нашептывая Джону его настоящее имя. Но отзыва так и не прозвучало — душа Джона была уже очень далеко.
Зато прозвучало иное, от чего сердце Дженни сжалось: металлический скрежет чешуи по камню и дрожь напоенного музыкой воздуха.
Дракон был жив.
— Дженни! — Гарет возник снова с беспорядочной охапкой грязной бумаги. — Я нашел их, но… Пещер Целителей там не обозначено. — Глаза его за расколотыми дурацкими очками были полны тревоги. — Я бы увидел…
Трясущимися руками Дженни взяла у него карты. При свете костра она разбирала названия туннелей, пещер, подземных рек — все четкими руническими буквами, начертанными твердой рукой Дромара. И — россыпь белых пятен, непомеченных и неназванных. Дела гномов…
Вне себя Дженни отшвырнула бумагу.
— Будь он проклят с его секретами! — злобно прошептала она. — Конечно, Пещеры Целителей это и есть Сердце Бездны, которым они все клянутся!
— Но… — Гарет запнулся на миг. — Разве ты не можешь… найти ее как-нибудь?
Ярость утраченной надежды, страх и ненависть к упрямству гномов захлестнули на минуту Дженни.
— В этом муравейнике? — крикнула она.
Потом вспомнила о драконе, залегшем в Бездне, и чуть не застонала. Еще секунда — и она бы вызвала молнию — выжечь весь этот мир дотла.
Молнию… Чтобы вызвать молнию, надо быть Зиерн. Дженни взяла один кулак в другой и прижала к губам, ожидая, когда уйдут страх и ярость. И они ушли, оставив ей пустоту и беспомощность. Как будто оборвался вопль — и оглушила страшная тишина склепа.
Глаза Гарета все еще выпрашивали ответа. Дженни сказала тихо:
— Я попробую. Мэб кое-что рассказала мне…
Мэб рассказала лишь то, что человека, сделавшего неверный шаг, ждут внизу безумие и голодная смерть.
Услышь это Джон, что бы он сказал ей? «Божья Праматерь, Джен, да ты и проголодаться не успеешь, как дракон тебя слопает!»
Ах, Джон… И всегда-то он заставлял ее смеяться в самый неподходящий момент…
Дженни встала; холод пронизал до костей. Медленно, как столетняя старуха, она снова двинулась к груде вещей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81