– Если когда-то они и были такими, как ты думаешь, теперь это не так. Это же убийцы. Разума у них нет. Тебя обманули. Нарим…
– И что же Нарим? – Темные его глаза вспыхнули, в них отразилось оранжевое пламя.
Я осеклась.
– Дождись его и спроси сам.
– Нет. – Он показал на утес – там как раз показался Давин и взмахнул руками, призывая нас поторопиться.
В густеющих сумерках мы взобрались по крутой тропе, если вообще можно назвать тропой уступ шириной в ладонь. С каждым шагом из-под ног сыпались обломки мягкого красного камня, крошечные обломки с еле слышным шуршанием падали к подножию скалы. Когда мы вжались в тесную нишу, где нас дожидался Тарвил, на западе уже гасли последние лучи.
– Обойдите логово под вон тем остроконечным утесом, – объяснял Тарвил. – Все, как я нарисовал. В долине всего три хижины Всадников, живут только в первых двух.
В ночи раздался кошмарный вой, долину осветила вспышка пламени. Лицо у Мак-Аллистера застыло, и я подумала, что кожа на скулах вот-вот лопнет, а под ней окажется сталь.
– Они не бродят на свободе… раненые? – спросил сенай, не отрывая взгляда от зловещих зарниц.
– Нет. Только если Всадник им велит. А так они лежат на одном месте, пока не умрут или не исцелятся. – Отвечая, я надевала доспехи. Свои Мак-Аллистер, конечно, не захватил.
Давин, разволновавшись, хотел было что-то сказать, но его оборвал еще один вопль – долгий, мучительный, убийственный. Когда он стих, я зашнуровала башмаки, и Тарвил протянул Мак-Аллистеру фонарь.
– Давай его мне, – велела я, запихивая волосы под шлем, чтобы ничто не выдавало во мне женщину. – А ты держись за мной, подальше от света. – Я повесила на пояс свернутый хлыст и нащупала кошелек, проверяя, со мной ли то, что я прихватила на всякий случай. Мак-Аллистеру не стоит знать, что у меня там. Еще разволнуется. И не возьмет меня с собой.
– Да благословит вас Единый, Властитель наших путей, – убитым голосом произнес Давин. – Мы ждем вас здесь.
Мак-Аллистер пожал руки Давину и Тарвилу и насмешливо поклонился мне, подняв бровь:
– Ну что ж, госпожа моя Лара, кем мы станем этому дракону – спасением или ужином?
И изящным жестом указал на тропинку: ведите, мол, госпожа моя Лара.
В тесной долине, окруженной крутыми утесами, гулял горячий зловонный ветер. В лагере держали только раненых каев, которым не нужен был простор. "Чем теснее, тем лучше", – говаривали в Клане. Наверно, это потому, что на воле больные каи прячутся именно в тесные пещеры, чтобы умереть или выздороветь.
Мы пробрались мимо обширных загонов; при каждой вспышке пламени перепуганные козы жались к ограде. За загонами у самых скал теснились деревянные сарайчики – кухня, кузня, кладовая, амбар, барак для кухарок и еще один – для загонщиков скота, которые пополняли стада коз. Лазарет для раненых Всадников стоял на другом конце долины, подальше от шумных вонючих загонов. Кое-где в окнах мерцали светильники. Два раба тащили к загонам тележку с отбросами.
Мы пропустили тележку, затаившись под деревом. Из кузни отсвечивало оранжевое пламя; за порог вышел здоровенный детина, помочился под кустом и вернулся обратно, захлопнув за собой дверь. Неподалеку от нас изгибалась сухая накатанная дорога; она вела к расщелине в скалах – главному входу в лагерь. Стража, скорее всего, стоит снаружи. Если в лагере нет заложников, внутри стеречь нечего. Слева виднелась задняя стена первой всаднической хижины. Вход ее был обращен к середине долины, где в кольце кровавиков держали драконов. Теперь нам предстояло или в открытую пойти по дороге за хижинами, или нырнуть в темноту в середине лагеря, где нас легко мог заметить какой-нибудь Всадник. Или дракон.
Я решила идти по дороге. И ошиблась. Едва мы ступили на нее, как из ущелья показалась кучка верховых. Скакали они так быстро, что мы не успели нырнуть в спасительную тень. Двое из них были Всадники и еще двое – просто люди из Клана. Все они горланили непристойные куплеты и были, похоже, изрядно пьяны. У каждого за спиной сидела женщина, еще две ехали на одном коне. То ли кромешные дуры, то ли нализались в стельку, – неужели не знают, что пьяный Всадник во время совокупления не может сдержать внутренний огонь? Да они же до утра не доживут. Замыкали шествие два слуги с факелами. Кавалькада едва не налетела на забор в каких-нибудь пятидесяти шагах от нас, женщины захохотали и завизжали, как свиньи. Мужчины спешились и передали поводья слугам. Я было подумала, что в суматохе нам удастся скрыться. Но тут один из слуг поднял факел и гаркнул:
– Стой, кто идет?
Думать было некогда. У нас не осталось ни секунды. Нельзя подпускать их близко. И тогда я схватила хлыст и развернулась спиной к Всадникам и лицом к Мак-Аллистеру.
– На колени, – шепотом велела я. – Делай, как я скажу. – И дважды щелкнула хлыстом, чтобы он не стал возражать. У меня, к несчастью, женский голос. Тот, кто носит доспехи Всадника, не может говорить женским голосом.
– Говори за меня, – прошипела я. – Скажи им, что тебя зовут Гер и что при тебе раненый кай из Гондара и сенайский жулик-картежник из Валлиора. Говори как Всадник.
Я снова щелкнула хлыстом – взметнулась пыль, – и Мак-Аллистер упал на колени. Взгляд у него остекленел.
– Проходите! – рявкнул он и добавил все, что я велела, – на наречии Всадников, тупо и нагло, то есть именно так, как требовалось. – Сначала разберусь с этой сенайской вошью, а потом приду к вам и погляжу, чем меня порадуют в этой дыре!
Да чтоб они сгорели, – пронеслось у меня в голове. Компания стояла и глазела, прихлебывая из пузатых мехов. Женщины непристойно висли на кавалерах.
– Придется все разыграть, – шепнула я, опрокинула Мак-Аллистера навзничь и стянула ему руки хлыстом.
– Чтоб тебе неповадно было, сенай! – заорал он. – Кого вздумал дурить – Всадника из Клана! – Он попытался встать, и в улыбке его я заметила тревогу. – Гляди не заиграйся, – шепнул он.
Я снова опрокинула его и выхватила кинжал.
– Ну и что мне с тобой сделать? – зарычал он и разразился такими затейливыми ругательствами, что я даже рот разинула: и представить себе не могла, что он их знает! – Посмотрим, как умеют работать сенайские ослы!
Я продолжала ему подсказывать, и играл он великолепно. Я обнажила меч и, дернув за хлыст, поволокла "пленника" от пьяных гуляк к тележке с дровами. Он помогал мне – перебирал ногами, словно пытался встать или брыкаться, а на самом деле отталкивался от земли, чтобы те не заметили, как трудно мне его тащить. Несколько раз он падал на спину, и мне приходилось действительно волочить его, пока он снова не упирался ногами. Щадить его я не могла, чтобы зрители ничего не заподозрили. Когда мы добрались до тележки, он с трудом поднялся на четвереньки, переводя дыхание, а я достала из сумки цепь, позаботившись, чтобы она блеснула в лунном свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
– И что же Нарим? – Темные его глаза вспыхнули, в них отразилось оранжевое пламя.
Я осеклась.
– Дождись его и спроси сам.
– Нет. – Он показал на утес – там как раз показался Давин и взмахнул руками, призывая нас поторопиться.
В густеющих сумерках мы взобрались по крутой тропе, если вообще можно назвать тропой уступ шириной в ладонь. С каждым шагом из-под ног сыпались обломки мягкого красного камня, крошечные обломки с еле слышным шуршанием падали к подножию скалы. Когда мы вжались в тесную нишу, где нас дожидался Тарвил, на западе уже гасли последние лучи.
– Обойдите логово под вон тем остроконечным утесом, – объяснял Тарвил. – Все, как я нарисовал. В долине всего три хижины Всадников, живут только в первых двух.
В ночи раздался кошмарный вой, долину осветила вспышка пламени. Лицо у Мак-Аллистера застыло, и я подумала, что кожа на скулах вот-вот лопнет, а под ней окажется сталь.
– Они не бродят на свободе… раненые? – спросил сенай, не отрывая взгляда от зловещих зарниц.
– Нет. Только если Всадник им велит. А так они лежат на одном месте, пока не умрут или не исцелятся. – Отвечая, я надевала доспехи. Свои Мак-Аллистер, конечно, не захватил.
Давин, разволновавшись, хотел было что-то сказать, но его оборвал еще один вопль – долгий, мучительный, убийственный. Когда он стих, я зашнуровала башмаки, и Тарвил протянул Мак-Аллистеру фонарь.
– Давай его мне, – велела я, запихивая волосы под шлем, чтобы ничто не выдавало во мне женщину. – А ты держись за мной, подальше от света. – Я повесила на пояс свернутый хлыст и нащупала кошелек, проверяя, со мной ли то, что я прихватила на всякий случай. Мак-Аллистеру не стоит знать, что у меня там. Еще разволнуется. И не возьмет меня с собой.
– Да благословит вас Единый, Властитель наших путей, – убитым голосом произнес Давин. – Мы ждем вас здесь.
Мак-Аллистер пожал руки Давину и Тарвилу и насмешливо поклонился мне, подняв бровь:
– Ну что ж, госпожа моя Лара, кем мы станем этому дракону – спасением или ужином?
И изящным жестом указал на тропинку: ведите, мол, госпожа моя Лара.
В тесной долине, окруженной крутыми утесами, гулял горячий зловонный ветер. В лагере держали только раненых каев, которым не нужен был простор. "Чем теснее, тем лучше", – говаривали в Клане. Наверно, это потому, что на воле больные каи прячутся именно в тесные пещеры, чтобы умереть или выздороветь.
Мы пробрались мимо обширных загонов; при каждой вспышке пламени перепуганные козы жались к ограде. За загонами у самых скал теснились деревянные сарайчики – кухня, кузня, кладовая, амбар, барак для кухарок и еще один – для загонщиков скота, которые пополняли стада коз. Лазарет для раненых Всадников стоял на другом конце долины, подальше от шумных вонючих загонов. Кое-где в окнах мерцали светильники. Два раба тащили к загонам тележку с отбросами.
Мы пропустили тележку, затаившись под деревом. Из кузни отсвечивало оранжевое пламя; за порог вышел здоровенный детина, помочился под кустом и вернулся обратно, захлопнув за собой дверь. Неподалеку от нас изгибалась сухая накатанная дорога; она вела к расщелине в скалах – главному входу в лагерь. Стража, скорее всего, стоит снаружи. Если в лагере нет заложников, внутри стеречь нечего. Слева виднелась задняя стена первой всаднической хижины. Вход ее был обращен к середине долины, где в кольце кровавиков держали драконов. Теперь нам предстояло или в открытую пойти по дороге за хижинами, или нырнуть в темноту в середине лагеря, где нас легко мог заметить какой-нибудь Всадник. Или дракон.
Я решила идти по дороге. И ошиблась. Едва мы ступили на нее, как из ущелья показалась кучка верховых. Скакали они так быстро, что мы не успели нырнуть в спасительную тень. Двое из них были Всадники и еще двое – просто люди из Клана. Все они горланили непристойные куплеты и были, похоже, изрядно пьяны. У каждого за спиной сидела женщина, еще две ехали на одном коне. То ли кромешные дуры, то ли нализались в стельку, – неужели не знают, что пьяный Всадник во время совокупления не может сдержать внутренний огонь? Да они же до утра не доживут. Замыкали шествие два слуги с факелами. Кавалькада едва не налетела на забор в каких-нибудь пятидесяти шагах от нас, женщины захохотали и завизжали, как свиньи. Мужчины спешились и передали поводья слугам. Я было подумала, что в суматохе нам удастся скрыться. Но тут один из слуг поднял факел и гаркнул:
– Стой, кто идет?
Думать было некогда. У нас не осталось ни секунды. Нельзя подпускать их близко. И тогда я схватила хлыст и развернулась спиной к Всадникам и лицом к Мак-Аллистеру.
– На колени, – шепотом велела я. – Делай, как я скажу. – И дважды щелкнула хлыстом, чтобы он не стал возражать. У меня, к несчастью, женский голос. Тот, кто носит доспехи Всадника, не может говорить женским голосом.
– Говори за меня, – прошипела я. – Скажи им, что тебя зовут Гер и что при тебе раненый кай из Гондара и сенайский жулик-картежник из Валлиора. Говори как Всадник.
Я снова щелкнула хлыстом – взметнулась пыль, – и Мак-Аллистер упал на колени. Взгляд у него остекленел.
– Проходите! – рявкнул он и добавил все, что я велела, – на наречии Всадников, тупо и нагло, то есть именно так, как требовалось. – Сначала разберусь с этой сенайской вошью, а потом приду к вам и погляжу, чем меня порадуют в этой дыре!
Да чтоб они сгорели, – пронеслось у меня в голове. Компания стояла и глазела, прихлебывая из пузатых мехов. Женщины непристойно висли на кавалерах.
– Придется все разыграть, – шепнула я, опрокинула Мак-Аллистера навзничь и стянула ему руки хлыстом.
– Чтоб тебе неповадно было, сенай! – заорал он. – Кого вздумал дурить – Всадника из Клана! – Он попытался встать, и в улыбке его я заметила тревогу. – Гляди не заиграйся, – шепнул он.
Я снова опрокинула его и выхватила кинжал.
– Ну и что мне с тобой сделать? – зарычал он и разразился такими затейливыми ругательствами, что я даже рот разинула: и представить себе не могла, что он их знает! – Посмотрим, как умеют работать сенайские ослы!
Я продолжала ему подсказывать, и играл он великолепно. Я обнажила меч и, дернув за хлыст, поволокла "пленника" от пьяных гуляк к тележке с дровами. Он помогал мне – перебирал ногами, словно пытался встать или брыкаться, а на самом деле отталкивался от земли, чтобы те не заметили, как трудно мне его тащить. Несколько раз он падал на спину, и мне приходилось действительно волочить его, пока он снова не упирался ногами. Щадить его я не могла, чтобы зрители ничего не заподозрили. Когда мы добрались до тележки, он с трудом поднялся на четвереньки, переводя дыхание, а я достала из сумки цепь, позаботившись, чтобы она блеснула в лунном свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99