Диво ли, пьянчужка какой-то. Понимаем-с, но что поделать.
Что же произошло?! Боги, как больно! Впрочем, боги не помогут. Потому что ты сам — Бог.
/Был Богом./ И помочь себе можешь лишь сам. Если это вообще возмож…
О боги, как больно дышать! Земля качается и норовит выскользнуть из-под ног, ровно прижатая палкой склизкая гадина. И сгибаются под дыханием вечности многоэтажки, как древние старцы-пилигримы — или как камни Стоунхенджа. Кривляются ерниками-шутами деревья, размахивают угловатыми ветвями и швыряют в лицо внезапно потяжелевшие до веса булыжников листья. Осень.
«Не об этом сейчас нужно думать! Думать нужно о доме — дойти! Дойти! ДОЙТИ!»
Он не заметил, как вошел во двор. Здесь мир, вроде бы прекративший свои дурные выходки, снова закачался, и человек вынужден был ухватиться за стойку качелей. Качели испуганно скрипнули и задергались, силясь удрать. В окне первого этажа вспыхнул свет, чье-то любопытное лицо приклеилось к стеклу. Он повернулся, и лицо мгновенно спряталось, свет погас.
Уже недалеко. Еще чуть-чуть.
Подъезд.
Лифт.
«Боги, ну почему именно сегодня лифт не работает?!»
Лестница.
Дрожащие, дребезжащие поручни; с одного слетает деревянная пластина и раскатистым громом разрывает тишину скрученного колодца лестничных пролетов.
Этот гром впивается толстыми пальцами в голову восходящего и сжимает ее. Он стонет, хватает руками воздух, а потом медленно оседает на ступени. И дальше уже ползет вверх, подволакивая правую ногу, так не вовремя отказавшуюся повиноваться.
Здесь, в этом кишечнике дома, окончательно темнеет, и неожиданно, с запозданием, загораются лампы над дверьми. Свет наотмашь бьет по лицу, но он же помогает увидеть, что квартира уже совсем рядом.
Подползти к двери оказалось не так сложно. Он зашарил рукой по карману, и мгновенно похолодело в груди, когда не нашел в нем ключа.
«Потерялся?! Ключ потерялся?! Как теперь? Что теперь?»
Человек судорожно задергал пальцами, но ключа найти так и не смог. Крик сам собой вырвался из ноющей груди, завис дамокловым мечом, а потом рухнул, отсекая последние ниточки, связывавшие его с реальностью.
безразделье
В больнице было серо; пахло хлоркой, лекарствами и старыми бинтами.
Человек приподнял голову и оглянулся.
Здесь, в палате, стояло шесть коек: две пустовали, на остальных чернели чьи-то фигуры. Поздний вечер холодным чаем плескался в комнате и переливался за венчики окон. Из-под двустворчатой деревянной двери с отломанной ручкой торчал сплюснутый клочок света от люминесцентных ламп.
Человек пошевелил руками и ногами — они повиновались ему, хотя и плохо.
Все, что произошло с ним, всплыло откуда-то изнутри и злорадно улыбнулось: «Вспомнил? Вспомнил!»
Человек тихонько застонал от бессилия. Ему сейчас было необходимо оказаться дома — дома, а не здесь, в этой гигантской морилке!
Он приподнялся, опираясь на локоть, с отвращением провожая взглядом разбегающихся тараканов. Нет, еще слишком рано уходить, слишком он слаб — не дойдет. Ладно, подождем.
Человек откинулся на подушку и впился глазами в растрескавшийся потолок, в люминесцентные светильники без плафонов. Он будет терпелив. Он дождется.
5
…А земля уходила из-под ног, и Ренкру приходилось балансировать на камнях, внимательно глядя, куда он ставит ноги. Потому что один раз еле вытащили, когда он неосторожно попал ступней в расщелину и застрял. Хвала Создателю, Скарр вовремя сообразил, что происходит, и поторопился прийти на помощь — иначе бы катившийся сверху камень накрыл Ренкра.
Горгули маленькими помятыми комочками прыгали впереди и лишь изредка поглядывали назад: как там великорослые чужаки, успевают ли? Тролль и альв успевали, но силы у них были на исходе.
Внезапно Сирэм исчез. Долинщику показалось, что мастер свалился в трещину, как недавно он сам. Но когда подбежали, оказалось, что Сирэм отыскал еще один вход в вертикаль. Или… куда?
Гунмель протиснулся в отверстие, наполовину присыпанное каменной крошкой, обернулся и махнул им рукой:
— Давайте за мной.
Скарр, а потом и Ренкр опустились на четвереньки и поползли — настолько узким был этот ход. Но лучше такой, чем…
Снаружи снова загрохотали камни, что-то с треском ударило, внутри стало темно.
Долинщик оглянулся. Сзади, там, где раньше серело скорчившееся в агонии небо, сейчас светлел только тоненький овал, опоясывающий камень, который заткнул вход в тоннель. В общем-то, чего-то подобного и следовало ожидать. И теперь оставалось надеяться, что мастера выведут их отсюда.
Сирэм на случившееся отреагировал спокойно.
— Ничего, выйдем, — успокоил он.
И добавил тихо:
— Если ничего не изменилось.
Ползти по этой норе оказалось не так-то просто, особенно мешали недостаток воздуха и страх, что они, может, навсегда заперты в этом подгорном ходе.
Иногда Ренкру казалось, что они ползут по кругу — и будут делать это вечно. Тогда он прижимался ободранной щекой к камню и вспоминал Вальрона. «Это твое предпоследнее дело». Значит, появится и последнее, значит…
Свой дорожный мешок он потерял еще во время дикой скачки по камням — в отличие от Скарра, который волок за собой полупустую полотняную тушку. Мастера утверждали, что еды в ней должно хватить до тех пор, пока они не попадут в вертикаль.
При упоминании о вертикали горгули мрачнели, особенно Сирэм. Он лучше своего молодого спутника знал, что сотрясения Горы не могли на сказаться на ее жизни.
Спустя примерно сутки ход стал расширяться, а скоро все четверо оказались в вертик… Нет, это не было, не могло быть вертикалью!
На месте чистых и гладких коридоров — завалы из камней, провалившиеся стены, то там, то здесь — группки фосфоресцирующих насекомых, жалкие, сиротливо жмущиеся друг к другу. Каким-то образом они выбрались из своих «отростков» и теперь не знали, что делать, чем питаться и как жить дальше. Спутники Ренкра хотели было навести порядок, но быстро осознали бессмысленность любых попыток и лишь горестно взмахнули ушами. А Сирэм озабоченно покачал головой:
— Если и червята выбрались…
Они спустились чуть ниже и обнаружили, что мастера занимаются именно отловом и водворением на место детенышей каменных червей. В отростке, отведенном специально для этого, уже скопилось много червят, они слепо тыкались головами в стенки и невидимый барьер на выходе, извивались и даже попискивали, чего Ренкр от них совсем не ожидал.
Несколько мастеров замерли у стен и напряженно следили за тем, что происходит в коридоре. Их шарики-мо, обступив со всех сторон еще одного червенка, загоняли его в отросток. Детеныш норовил выскользнуть, но стоило ему направиться не туда, как шарики моментально срывались с места и ударялись о его нос;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Что же произошло?! Боги, как больно! Впрочем, боги не помогут. Потому что ты сам — Бог.
/Был Богом./ И помочь себе можешь лишь сам. Если это вообще возмож…
О боги, как больно дышать! Земля качается и норовит выскользнуть из-под ног, ровно прижатая палкой склизкая гадина. И сгибаются под дыханием вечности многоэтажки, как древние старцы-пилигримы — или как камни Стоунхенджа. Кривляются ерниками-шутами деревья, размахивают угловатыми ветвями и швыряют в лицо внезапно потяжелевшие до веса булыжников листья. Осень.
«Не об этом сейчас нужно думать! Думать нужно о доме — дойти! Дойти! ДОЙТИ!»
Он не заметил, как вошел во двор. Здесь мир, вроде бы прекративший свои дурные выходки, снова закачался, и человек вынужден был ухватиться за стойку качелей. Качели испуганно скрипнули и задергались, силясь удрать. В окне первого этажа вспыхнул свет, чье-то любопытное лицо приклеилось к стеклу. Он повернулся, и лицо мгновенно спряталось, свет погас.
Уже недалеко. Еще чуть-чуть.
Подъезд.
Лифт.
«Боги, ну почему именно сегодня лифт не работает?!»
Лестница.
Дрожащие, дребезжащие поручни; с одного слетает деревянная пластина и раскатистым громом разрывает тишину скрученного колодца лестничных пролетов.
Этот гром впивается толстыми пальцами в голову восходящего и сжимает ее. Он стонет, хватает руками воздух, а потом медленно оседает на ступени. И дальше уже ползет вверх, подволакивая правую ногу, так не вовремя отказавшуюся повиноваться.
Здесь, в этом кишечнике дома, окончательно темнеет, и неожиданно, с запозданием, загораются лампы над дверьми. Свет наотмашь бьет по лицу, но он же помогает увидеть, что квартира уже совсем рядом.
Подползти к двери оказалось не так сложно. Он зашарил рукой по карману, и мгновенно похолодело в груди, когда не нашел в нем ключа.
«Потерялся?! Ключ потерялся?! Как теперь? Что теперь?»
Человек судорожно задергал пальцами, но ключа найти так и не смог. Крик сам собой вырвался из ноющей груди, завис дамокловым мечом, а потом рухнул, отсекая последние ниточки, связывавшие его с реальностью.
безразделье
В больнице было серо; пахло хлоркой, лекарствами и старыми бинтами.
Человек приподнял голову и оглянулся.
Здесь, в палате, стояло шесть коек: две пустовали, на остальных чернели чьи-то фигуры. Поздний вечер холодным чаем плескался в комнате и переливался за венчики окон. Из-под двустворчатой деревянной двери с отломанной ручкой торчал сплюснутый клочок света от люминесцентных ламп.
Человек пошевелил руками и ногами — они повиновались ему, хотя и плохо.
Все, что произошло с ним, всплыло откуда-то изнутри и злорадно улыбнулось: «Вспомнил? Вспомнил!»
Человек тихонько застонал от бессилия. Ему сейчас было необходимо оказаться дома — дома, а не здесь, в этой гигантской морилке!
Он приподнялся, опираясь на локоть, с отвращением провожая взглядом разбегающихся тараканов. Нет, еще слишком рано уходить, слишком он слаб — не дойдет. Ладно, подождем.
Человек откинулся на подушку и впился глазами в растрескавшийся потолок, в люминесцентные светильники без плафонов. Он будет терпелив. Он дождется.
5
…А земля уходила из-под ног, и Ренкру приходилось балансировать на камнях, внимательно глядя, куда он ставит ноги. Потому что один раз еле вытащили, когда он неосторожно попал ступней в расщелину и застрял. Хвала Создателю, Скарр вовремя сообразил, что происходит, и поторопился прийти на помощь — иначе бы катившийся сверху камень накрыл Ренкра.
Горгули маленькими помятыми комочками прыгали впереди и лишь изредка поглядывали назад: как там великорослые чужаки, успевают ли? Тролль и альв успевали, но силы у них были на исходе.
Внезапно Сирэм исчез. Долинщику показалось, что мастер свалился в трещину, как недавно он сам. Но когда подбежали, оказалось, что Сирэм отыскал еще один вход в вертикаль. Или… куда?
Гунмель протиснулся в отверстие, наполовину присыпанное каменной крошкой, обернулся и махнул им рукой:
— Давайте за мной.
Скарр, а потом и Ренкр опустились на четвереньки и поползли — настолько узким был этот ход. Но лучше такой, чем…
Снаружи снова загрохотали камни, что-то с треском ударило, внутри стало темно.
Долинщик оглянулся. Сзади, там, где раньше серело скорчившееся в агонии небо, сейчас светлел только тоненький овал, опоясывающий камень, который заткнул вход в тоннель. В общем-то, чего-то подобного и следовало ожидать. И теперь оставалось надеяться, что мастера выведут их отсюда.
Сирэм на случившееся отреагировал спокойно.
— Ничего, выйдем, — успокоил он.
И добавил тихо:
— Если ничего не изменилось.
Ползти по этой норе оказалось не так-то просто, особенно мешали недостаток воздуха и страх, что они, может, навсегда заперты в этом подгорном ходе.
Иногда Ренкру казалось, что они ползут по кругу — и будут делать это вечно. Тогда он прижимался ободранной щекой к камню и вспоминал Вальрона. «Это твое предпоследнее дело». Значит, появится и последнее, значит…
Свой дорожный мешок он потерял еще во время дикой скачки по камням — в отличие от Скарра, который волок за собой полупустую полотняную тушку. Мастера утверждали, что еды в ней должно хватить до тех пор, пока они не попадут в вертикаль.
При упоминании о вертикали горгули мрачнели, особенно Сирэм. Он лучше своего молодого спутника знал, что сотрясения Горы не могли на сказаться на ее жизни.
Спустя примерно сутки ход стал расширяться, а скоро все четверо оказались в вертик… Нет, это не было, не могло быть вертикалью!
На месте чистых и гладких коридоров — завалы из камней, провалившиеся стены, то там, то здесь — группки фосфоресцирующих насекомых, жалкие, сиротливо жмущиеся друг к другу. Каким-то образом они выбрались из своих «отростков» и теперь не знали, что делать, чем питаться и как жить дальше. Спутники Ренкра хотели было навести порядок, но быстро осознали бессмысленность любых попыток и лишь горестно взмахнули ушами. А Сирэм озабоченно покачал головой:
— Если и червята выбрались…
Они спустились чуть ниже и обнаружили, что мастера занимаются именно отловом и водворением на место детенышей каменных червей. В отростке, отведенном специально для этого, уже скопилось много червят, они слепо тыкались головами в стенки и невидимый барьер на выходе, извивались и даже попискивали, чего Ренкр от них совсем не ожидал.
Несколько мастеров замерли у стен и напряженно следили за тем, что происходит в коридоре. Их шарики-мо, обступив со всех сторон еще одного червенка, загоняли его в отросток. Детеныш норовил выскользнуть, но стоило ему направиться не туда, как шарики моментально срывались с места и ударялись о его нос;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108