несколько тусклых факелов, грязь на полу и копоть на стенах, многие пещеры чернеют открытыми входами. До сих пор Ренкр мало верил в слова Одмассэна о том, что селение вымирает, но теперь ощутил это собственной кожей — сам воздух был холоден и бездвижен, он успел остыть от голосов, дыхания и смеха. «Тлен огромной гробницы, вот что это такое».
На обратном пути они встретили Хиинит. Девушка смутилась, но быстро взяла себя в руки, так что когда ноги все-таки отказали и Хилгод просто не мог выдержать Ренкрова веса, она сумела вовремя подставить плечо. Так долинщик и добрел до кровати — поддерживаемый с обеих сторон своими добровольными помощниками. Рухнул в постель и понял, что выжат до предела. Да, говорить о каких-либо путешествиях рано, слишком рано. Кирра уже принесла ему ужин, и — откуда только взялись силы? — он с аппетитом набросился на еду, чувствуя, что никогда не наестся вволю.
— Ешь, — улыбнулась Вдовая. — Когда больной кушает, он поправляется.
— Спасибо, — выдохнул Ренкр через некоторое время. — А можно еще?
— Нет, — отрезала врачевательница. — Сейчас тебе нужна умеренность в еде. Ты так долго голодал, что…
— Прости, сам ведь знаю. …Кажется, я засыпаю.
— Спокойной ночи, — молвила Кирра. — И не забивай себе голову Одмассэновыми байками. Они и для здоровых-то не особо полезны, а для больных…
Вдовая взмахнула рукой и унесла Ренкрову миску.
— Спокойной ночи, — сказал Хилгод.
Ему было непривычно разговаривать с этим черноволосым незнакомцем: мальчик никак не мог понять, почему тот улыбается, хотя во взгляде дрожит седая, как волосы у матери, тоска.
Парень подмигнул ему:
— Не вешай нос, Хилгод.
— Угу, — радостно ответил мальчик и умчался в коридор.
В конце концов он был всего лишь двенадцатиткарным жителем этого мира и не мог долго печалиться чужими горестями.
— Спокойной ночи, — прошептала Хиинит.
— Если я вдруг снова замерзну, напомни о себе, и я вернусь, — сказал ей Ренкр. — Обещаешь?
— Обещаю.
— Ну тогда я на самом деле могут спать спокойно.
/И может быть, на сей раз обойдется без колодца./ Обошлось. По крайней мере, утром он не помнил ничего подобного и даже за это был благодарен судьбе. Кажется, она наконец-то забыла о нем.
3
Конечно, никаких стражей у выхода в Нижние пещеры не было. Да их и не могло быть — слишком мало сейчас альвов, чтобы защищаться от беды далекой, в то время как у пещер кружит беда близкая. Одинокому пришлось самому брать ключи и вести Скарра к воротам.
Он закрыл за троллем старинный замок и, повернувшись, отправился к Пещере Совета, размышляя о том, что скажет дряхлым старикам, которые продолжали делать вид, будто управляют селением. На самом деле вся реальная власть давным-давно перешла в руки вэйлорна, и горяне знали об этом, но, чтобы не пересматривать старые законы («А сделать это, видит Создатель, стоит», — раздраженно подумал Одмассэн), считалось, что на самом деле Одинокий просто является исполнителем воли Совета.
Седой горянин вошел в Пещеру, поприветствовал собравшихся и направился к столу, за которым восседали старики. Примостился рядом с ними и кивнул Дэрку, мол, начинайте. Тот подслеповато прищурился, потом встал и сообщил: еженедельное заседание Совета открыто. Одмассэн подумал, что все-таки зря он придумал подобный трюк — каждые семь дней позволять старикам проводить эти представления. На таком заседании, в принципе, могли находиться все, кто считал нужным выслушивать речи членов Совета. Как правило, сюда иногда пробирались ребятишки, чтобы тайком посмеяться над дряхлыми альвами с их смешными речами; жители повзрослее приходили в основном ради того, чтобы послушать, что скажет вэйлорн. В любом случае еженедельные заседания приносили больше вреда, чем пользы: каждая новая речь стариков только подрывала их и без того пошатнувшийся авторитет, а у Одинокого все это отнимало массу ценного времени, новости же и так объявлялись таким образом, чтобы все жители были о них осведомлены.
Он краем уха слушал обычную болтовню Дэрка. Всегда об одном и том же: мы должны бороться со змеями, должны соблюдать законы и не прелюбодействовать, должны, должны, должны… Создатель, да все и так знают, что они должны, никто вот до сих пор не ведает о другом — как быть дальше! И вместо того, чтобы сейчас пойти со Скарром за свитками или, к примеру, лишний раз поучить мальчишек обращению с мечом, сиди здесь и слушай эти бредни. А ведь все разваливается, разваливается буквально на глазах!.. Проклятье! Хватит!
Неожиданно Одинокий встал и направился к выходу:
— Простите, мне нездоровится.
Спиной он почувствовал удивление Дэрка и прочих членов Совета — и спиной же ответил им: «Игры закончились. Желаете — продолжайте их, но только без меня».
Кажется, за столом его так и не поняли, зато несколько горян, сидевших на скамьях, одобрительно закивали, а кое-кто даже последовал примеру вэйлорна. «Еще немного, и этот маскарад закончится. Что же, чем раньше, тем лучше».
Уже у выхода его нагнал дрожащий голос Дэрка:
— Одинокий, скажи, а что это за альв, которого ты недавно нашел за пределами селения? Почему мы об этом ничего не слышали?
Он развернулся, обвел взглядом следивших за ним горян:
— Пока что парень ничего не вспомнил, так что рано говорить о том, кто он и откуда. Как только что-нибудь прояснится, я расскажу.
Не дожидаясь ответной реплики, Одмассэн покинул Пещеру.
Дэрк растерянно сглотнул и посмотрел по сторонам. За расплывчатой пеленой, застилавшей взор, ему чудились удивленные лица и презрительные усмешки. На миг старику показалось, что пол под ногами внезапно провалился — и он судорожно ухватился перевязанными сетью вен руками за край деревянного стола. «Вот и все, — подумалось внезапно. — Вот и разваливаются все твои иллюзии. В результате мы так никуда и не пришли. Тупик. А вернуться нам не позволила наша же собственная гордость, перемешанная с упрямством, — ввязались в войну, перессорились со своими же братьями и счастливо все это позабыли, воспитывая детей и внуков в нужных настроениях. Воспитали. А теперь издыхаем в тупике, но больно-то не от этого, больно оттого, что наши дети и внуки… тоже…»
Где-то справа дрожащим испуганным голосом громко закричали:
— Лекаря! Травы для сердца, поскорее!
«Травы для сердца — это хорошо. Но, кажется, поздновато мы это придумали. Боюсь, понадобится ампутация. Без ампутации уже не обойтись».
— Да поторопитесь же вы, проклятье! Поторопитесь, не видите, альв умирает!..
«Разве ж я об альве вам толкую, тупицы?!.»
4
РЕНКРУ Мальчик, ты, должно быть, считаешь, что я тебя обманул, и, наверное, в чем-то ты прав. В этом свитке я попытаюсь рассказать тебе то, о чем умолчал тогда, при нашей первой встрече.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
На обратном пути они встретили Хиинит. Девушка смутилась, но быстро взяла себя в руки, так что когда ноги все-таки отказали и Хилгод просто не мог выдержать Ренкрова веса, она сумела вовремя подставить плечо. Так долинщик и добрел до кровати — поддерживаемый с обеих сторон своими добровольными помощниками. Рухнул в постель и понял, что выжат до предела. Да, говорить о каких-либо путешествиях рано, слишком рано. Кирра уже принесла ему ужин, и — откуда только взялись силы? — он с аппетитом набросился на еду, чувствуя, что никогда не наестся вволю.
— Ешь, — улыбнулась Вдовая. — Когда больной кушает, он поправляется.
— Спасибо, — выдохнул Ренкр через некоторое время. — А можно еще?
— Нет, — отрезала врачевательница. — Сейчас тебе нужна умеренность в еде. Ты так долго голодал, что…
— Прости, сам ведь знаю. …Кажется, я засыпаю.
— Спокойной ночи, — молвила Кирра. — И не забивай себе голову Одмассэновыми байками. Они и для здоровых-то не особо полезны, а для больных…
Вдовая взмахнула рукой и унесла Ренкрову миску.
— Спокойной ночи, — сказал Хилгод.
Ему было непривычно разговаривать с этим черноволосым незнакомцем: мальчик никак не мог понять, почему тот улыбается, хотя во взгляде дрожит седая, как волосы у матери, тоска.
Парень подмигнул ему:
— Не вешай нос, Хилгод.
— Угу, — радостно ответил мальчик и умчался в коридор.
В конце концов он был всего лишь двенадцатиткарным жителем этого мира и не мог долго печалиться чужими горестями.
— Спокойной ночи, — прошептала Хиинит.
— Если я вдруг снова замерзну, напомни о себе, и я вернусь, — сказал ей Ренкр. — Обещаешь?
— Обещаю.
— Ну тогда я на самом деле могут спать спокойно.
/И может быть, на сей раз обойдется без колодца./ Обошлось. По крайней мере, утром он не помнил ничего подобного и даже за это был благодарен судьбе. Кажется, она наконец-то забыла о нем.
3
Конечно, никаких стражей у выхода в Нижние пещеры не было. Да их и не могло быть — слишком мало сейчас альвов, чтобы защищаться от беды далекой, в то время как у пещер кружит беда близкая. Одинокому пришлось самому брать ключи и вести Скарра к воротам.
Он закрыл за троллем старинный замок и, повернувшись, отправился к Пещере Совета, размышляя о том, что скажет дряхлым старикам, которые продолжали делать вид, будто управляют селением. На самом деле вся реальная власть давным-давно перешла в руки вэйлорна, и горяне знали об этом, но, чтобы не пересматривать старые законы («А сделать это, видит Создатель, стоит», — раздраженно подумал Одмассэн), считалось, что на самом деле Одинокий просто является исполнителем воли Совета.
Седой горянин вошел в Пещеру, поприветствовал собравшихся и направился к столу, за которым восседали старики. Примостился рядом с ними и кивнул Дэрку, мол, начинайте. Тот подслеповато прищурился, потом встал и сообщил: еженедельное заседание Совета открыто. Одмассэн подумал, что все-таки зря он придумал подобный трюк — каждые семь дней позволять старикам проводить эти представления. На таком заседании, в принципе, могли находиться все, кто считал нужным выслушивать речи членов Совета. Как правило, сюда иногда пробирались ребятишки, чтобы тайком посмеяться над дряхлыми альвами с их смешными речами; жители повзрослее приходили в основном ради того, чтобы послушать, что скажет вэйлорн. В любом случае еженедельные заседания приносили больше вреда, чем пользы: каждая новая речь стариков только подрывала их и без того пошатнувшийся авторитет, а у Одинокого все это отнимало массу ценного времени, новости же и так объявлялись таким образом, чтобы все жители были о них осведомлены.
Он краем уха слушал обычную болтовню Дэрка. Всегда об одном и том же: мы должны бороться со змеями, должны соблюдать законы и не прелюбодействовать, должны, должны, должны… Создатель, да все и так знают, что они должны, никто вот до сих пор не ведает о другом — как быть дальше! И вместо того, чтобы сейчас пойти со Скарром за свитками или, к примеру, лишний раз поучить мальчишек обращению с мечом, сиди здесь и слушай эти бредни. А ведь все разваливается, разваливается буквально на глазах!.. Проклятье! Хватит!
Неожиданно Одинокий встал и направился к выходу:
— Простите, мне нездоровится.
Спиной он почувствовал удивление Дэрка и прочих членов Совета — и спиной же ответил им: «Игры закончились. Желаете — продолжайте их, но только без меня».
Кажется, за столом его так и не поняли, зато несколько горян, сидевших на скамьях, одобрительно закивали, а кое-кто даже последовал примеру вэйлорна. «Еще немного, и этот маскарад закончится. Что же, чем раньше, тем лучше».
Уже у выхода его нагнал дрожащий голос Дэрка:
— Одинокий, скажи, а что это за альв, которого ты недавно нашел за пределами селения? Почему мы об этом ничего не слышали?
Он развернулся, обвел взглядом следивших за ним горян:
— Пока что парень ничего не вспомнил, так что рано говорить о том, кто он и откуда. Как только что-нибудь прояснится, я расскажу.
Не дожидаясь ответной реплики, Одмассэн покинул Пещеру.
Дэрк растерянно сглотнул и посмотрел по сторонам. За расплывчатой пеленой, застилавшей взор, ему чудились удивленные лица и презрительные усмешки. На миг старику показалось, что пол под ногами внезапно провалился — и он судорожно ухватился перевязанными сетью вен руками за край деревянного стола. «Вот и все, — подумалось внезапно. — Вот и разваливаются все твои иллюзии. В результате мы так никуда и не пришли. Тупик. А вернуться нам не позволила наша же собственная гордость, перемешанная с упрямством, — ввязались в войну, перессорились со своими же братьями и счастливо все это позабыли, воспитывая детей и внуков в нужных настроениях. Воспитали. А теперь издыхаем в тупике, но больно-то не от этого, больно оттого, что наши дети и внуки… тоже…»
Где-то справа дрожащим испуганным голосом громко закричали:
— Лекаря! Травы для сердца, поскорее!
«Травы для сердца — это хорошо. Но, кажется, поздновато мы это придумали. Боюсь, понадобится ампутация. Без ампутации уже не обойтись».
— Да поторопитесь же вы, проклятье! Поторопитесь, не видите, альв умирает!..
«Разве ж я об альве вам толкую, тупицы?!.»
4
РЕНКРУ Мальчик, ты, должно быть, считаешь, что я тебя обманул, и, наверное, в чем-то ты прав. В этом свитке я попытаюсь рассказать тебе то, о чем умолчал тогда, при нашей первой встрече.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108