Если доберусь до библиотеки. И…
— Да?
— Будьте осторожны, — с этими словами я встал из-за стола и почти бегом отправился в свою комнату.
Хотелось бы знать, кто следующий? И чем все это закончится?
Работать было невозможно, но пересиливая усталость и испуг, я сел за диктофон. Писать не стал, разделся и забрался под одеяла, предчувствуя, что не смогу заснуть. Но заснул.
ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ
Когда все собрались за завтраком, я прежде всего изучил лица внимающих. Но ничего не обнаружил. Только у Данкэна под глазами чернели круги — видимо, ему плохо спалось этой ночью.
После завтрака, спускаясь по лестнице, мы успели переброситься с ним парой фраз.
— Ну что? — спросил он, приглушая голос.
— Пока ничего, — ответил я. — А почему вы выглядите так, словно вам приснился дурной сон?
— Демоны, это не мне приснился дурной сон! — возмущенно прошептал журналист. — Моя соседка всю ночь кричала, как будто к ней в постель забрались все мыши из Башни . Впрочем, нет — думаю, даже в этом случае она не кричала бы так оглушительно.
— Стены здесь толстые и звук пропускают плохо, — заметил я. — Вы что, обрели способность слышать сквозь стены?
— Да нет же. Я вам серьезно говорю, а вы не верите! Между прочим, ее с нами нету.
— Кого?
— Моей соседки. Может помните, такая полная женщина с крашеными кудрявыми волосами?
— Помню, — кивнул я. — Ну и что…
— Не имею ни малейшего представления, — предвосхитил мой вопрос Данкэн. — По любому поводу — ни малейшего. Оставим это на потом, хорошо?
Мы уже сидели в комнатке повествований.
Я кивнул:
— Хорошо, но только…
ПОВЕСТВОВАНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
— Хорошо, но только позаботься о том, чтобы каждую фигурку запаковали отдельно, — принц критически осмотрел слуг, которым предстояло этим заняться. — Домаб, будь добр, проследи за этим лично. Все остальное, думаю, они соберут и без твоей помощи.
Управитель низко поклонился, и вепри на его халате изогнулись, словно готовясь к прыжку.
— Как прикажет Пресветлый.
Талигхилл покинул веранду и направился в парк, дабы не путаться под ногами у слуг. Они готовились к переезду принца в Гардгэн, и сегодня с самого раннего утра весь дом был поставлен с ног на голову.
А ночью Талигхиллу опять снились черные лепестки. Он догадывался, что это как-то связано с… Нет, думать о подобном было невозможно!
Принц прошелся по мягким хрустящим дорожкам, наблюдая то там, то здесь всеобщее увядание. Воду в усадьбу возить слишком накладно
— в тех количествах, которые требовались для поддержания жизни в засыхающих растениях.
Поначалу все же пытались это делать, но потом перестали — когда поняли, что затея бессмысленна.
Он спустился к пруду и снова присел на корточки, как делал это несколько дней назад, перед своей поездкой на рынок и покупкой махтаса.
Как сделает это, наверное, еще не раз. Карпы тяжело ворочались где-то в центре пруда, порождая мощные волны. Пару раз квакнула лягушка, но потом замолчала, испугавшись собственного одиночества, и нагло плюхнулась в воду.
Тоскливо. Талигхилла мучила необходимость вести себя с Домабом так, как с обычным слугой. Он слишком привык к другому, он считал управителя своим вторым отцом. Но тот не имеет никакого права вмешиваться в жизнь принца.
Тем более, с этими своими беспредметными разговорами о Богах и вещих снах. Сны у Талигхилла, конечно, необычные — на то он и Пресветлый — но уж никак не вещие. А то, что цветки сохнут и роняют на землю черные от солнца лепестки — это и так ясно.
/Но они липли к твоим туфлям/
Да! Потому что рано или поздно прольется дождь.
Внутренний голос, преследовавший его последнее время, замолк.
Карпы лениво шевелили плавниками и ждали, пока к ним сверху упадет муха. Желательно, пожирнее.
Вот одна упала — и мгновенно спокойная вода пруда превратилась в дрожащее сумасшествие.
Схватка за муху была отчаянной и безрассудной.
Через несколько минут все успокоилось. Предмет сражения был всеми забыт и утерян. Лягушка, выбравшаяся к тому времени на одинокий лист кувшинки, задумчиво посмотрела на сучащую лапками муху и пошевелилась. Муха исчезла.
Талигхилл мысленно поаплодировал лягушке и поднялся, чтобы идти в беседку
— от долгого сидения на корточках затекли ноги. Он прошагал по дорожке, усеянной разноцветными камешками, но на полпути к беседке свернул и пошел в дом. Мысль о том, что неуклюжие слуги могут случайно уронить и разбить одну из фигурок махтаса, тревожила, и Талигхилл решил лично проследить за тем, чтобы игру запаковали, как следует.
К тому времени, когда он пришел, на веранде уже лежали готовые свертки, слуги постепенно выносили их и грузили в специальный паланкин. Второй паланкин стоял рядом и предназначался для принца. Остальные вещи перевезут в карете.
Талигхилл потянулся, зевнул и вошел в дом, чтобы в последний раз проверить, не забыл ли чего в своих комнатах. Он прошелся по ним, отмечая то там, то здесь мелкие изменения в интерьере. Но не более того. Что был ты здесь, наследный принц, что не был — один демон!
Пресветлый иронически хмыкнул, потешаясь над собственной философичностью. Ишь ты — сопли распустил, словно малое дитя. Не ожидал, старина, не ожидал. Ты еще пойди, поплачься Домабу в его цветастых вепрей — уж он точно оценит и все простит.
Впрочем, сколько на себя не хмыкай, настроение этим не поднять.
Сзади шумно задышали. Можно было не оглядываться — и так ясно, что пришел Джергил и старается как можно деликатнее обратить на себя внимание господина. Но принц, разумеется, обернулся, вопросительно поднимая правую бровь.
— Все готово, господин, — сообщил телохранитель.
— Хорошо. Ждите, я скоро буду.
Он вернулся в гостиную и поднялся на второй этаж, остановившись у двери, за которой последние несколько лет бывали лишь слуги.
Талигхилл положил дрогнувшую ладонь на дверь и нажал. С легким скрипом та отворилась.
Прежде, чем перешагнуть через порог, принц еще подумал, что дверь должна была быть заперта. И пришел сюда Пресветлый, повинуясь лишь минутному алогичному импульсу, потому что пожелай он на самом деле попасть внутрь, ему бы пришлось искать управителя и брать у того ключи.
Потом он вошел.
Домаб сидел на постели матери, обхватив голову ладонями. На звук шагов он оглянулся, и на лице управителя принц увидел страдание напополам с удивлением. Хотя удивляться, вообще-то, следовало как раз Талигхиллу.
Он и удивился. Но удивление было легким, оно притулилось на краешке сознания, а все остальное сейчас заполнил собой праведный гнев. Как смеет этот человек сидеть вот так запросто на постели его матери?! Завтра же — на рудники! Окунать в Ханх до тех пор, пока крокодилы не насытятся, а потом, то, что останется, — на рудники!
Неизвестно, каких пределов достигло бы разгоряченное воображение принца;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
— Да?
— Будьте осторожны, — с этими словами я встал из-за стола и почти бегом отправился в свою комнату.
Хотелось бы знать, кто следующий? И чем все это закончится?
Работать было невозможно, но пересиливая усталость и испуг, я сел за диктофон. Писать не стал, разделся и забрался под одеяла, предчувствуя, что не смогу заснуть. Но заснул.
ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ
Когда все собрались за завтраком, я прежде всего изучил лица внимающих. Но ничего не обнаружил. Только у Данкэна под глазами чернели круги — видимо, ему плохо спалось этой ночью.
После завтрака, спускаясь по лестнице, мы успели переброситься с ним парой фраз.
— Ну что? — спросил он, приглушая голос.
— Пока ничего, — ответил я. — А почему вы выглядите так, словно вам приснился дурной сон?
— Демоны, это не мне приснился дурной сон! — возмущенно прошептал журналист. — Моя соседка всю ночь кричала, как будто к ней в постель забрались все мыши из Башни . Впрочем, нет — думаю, даже в этом случае она не кричала бы так оглушительно.
— Стены здесь толстые и звук пропускают плохо, — заметил я. — Вы что, обрели способность слышать сквозь стены?
— Да нет же. Я вам серьезно говорю, а вы не верите! Между прочим, ее с нами нету.
— Кого?
— Моей соседки. Может помните, такая полная женщина с крашеными кудрявыми волосами?
— Помню, — кивнул я. — Ну и что…
— Не имею ни малейшего представления, — предвосхитил мой вопрос Данкэн. — По любому поводу — ни малейшего. Оставим это на потом, хорошо?
Мы уже сидели в комнатке повествований.
Я кивнул:
— Хорошо, но только…
ПОВЕСТВОВАНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
— Хорошо, но только позаботься о том, чтобы каждую фигурку запаковали отдельно, — принц критически осмотрел слуг, которым предстояло этим заняться. — Домаб, будь добр, проследи за этим лично. Все остальное, думаю, они соберут и без твоей помощи.
Управитель низко поклонился, и вепри на его халате изогнулись, словно готовясь к прыжку.
— Как прикажет Пресветлый.
Талигхилл покинул веранду и направился в парк, дабы не путаться под ногами у слуг. Они готовились к переезду принца в Гардгэн, и сегодня с самого раннего утра весь дом был поставлен с ног на голову.
А ночью Талигхиллу опять снились черные лепестки. Он догадывался, что это как-то связано с… Нет, думать о подобном было невозможно!
Принц прошелся по мягким хрустящим дорожкам, наблюдая то там, то здесь всеобщее увядание. Воду в усадьбу возить слишком накладно
— в тех количествах, которые требовались для поддержания жизни в засыхающих растениях.
Поначалу все же пытались это делать, но потом перестали — когда поняли, что затея бессмысленна.
Он спустился к пруду и снова присел на корточки, как делал это несколько дней назад, перед своей поездкой на рынок и покупкой махтаса.
Как сделает это, наверное, еще не раз. Карпы тяжело ворочались где-то в центре пруда, порождая мощные волны. Пару раз квакнула лягушка, но потом замолчала, испугавшись собственного одиночества, и нагло плюхнулась в воду.
Тоскливо. Талигхилла мучила необходимость вести себя с Домабом так, как с обычным слугой. Он слишком привык к другому, он считал управителя своим вторым отцом. Но тот не имеет никакого права вмешиваться в жизнь принца.
Тем более, с этими своими беспредметными разговорами о Богах и вещих снах. Сны у Талигхилла, конечно, необычные — на то он и Пресветлый — но уж никак не вещие. А то, что цветки сохнут и роняют на землю черные от солнца лепестки — это и так ясно.
/Но они липли к твоим туфлям/
Да! Потому что рано или поздно прольется дождь.
Внутренний голос, преследовавший его последнее время, замолк.
Карпы лениво шевелили плавниками и ждали, пока к ним сверху упадет муха. Желательно, пожирнее.
Вот одна упала — и мгновенно спокойная вода пруда превратилась в дрожащее сумасшествие.
Схватка за муху была отчаянной и безрассудной.
Через несколько минут все успокоилось. Предмет сражения был всеми забыт и утерян. Лягушка, выбравшаяся к тому времени на одинокий лист кувшинки, задумчиво посмотрела на сучащую лапками муху и пошевелилась. Муха исчезла.
Талигхилл мысленно поаплодировал лягушке и поднялся, чтобы идти в беседку
— от долгого сидения на корточках затекли ноги. Он прошагал по дорожке, усеянной разноцветными камешками, но на полпути к беседке свернул и пошел в дом. Мысль о том, что неуклюжие слуги могут случайно уронить и разбить одну из фигурок махтаса, тревожила, и Талигхилл решил лично проследить за тем, чтобы игру запаковали, как следует.
К тому времени, когда он пришел, на веранде уже лежали готовые свертки, слуги постепенно выносили их и грузили в специальный паланкин. Второй паланкин стоял рядом и предназначался для принца. Остальные вещи перевезут в карете.
Талигхилл потянулся, зевнул и вошел в дом, чтобы в последний раз проверить, не забыл ли чего в своих комнатах. Он прошелся по ним, отмечая то там, то здесь мелкие изменения в интерьере. Но не более того. Что был ты здесь, наследный принц, что не был — один демон!
Пресветлый иронически хмыкнул, потешаясь над собственной философичностью. Ишь ты — сопли распустил, словно малое дитя. Не ожидал, старина, не ожидал. Ты еще пойди, поплачься Домабу в его цветастых вепрей — уж он точно оценит и все простит.
Впрочем, сколько на себя не хмыкай, настроение этим не поднять.
Сзади шумно задышали. Можно было не оглядываться — и так ясно, что пришел Джергил и старается как можно деликатнее обратить на себя внимание господина. Но принц, разумеется, обернулся, вопросительно поднимая правую бровь.
— Все готово, господин, — сообщил телохранитель.
— Хорошо. Ждите, я скоро буду.
Он вернулся в гостиную и поднялся на второй этаж, остановившись у двери, за которой последние несколько лет бывали лишь слуги.
Талигхилл положил дрогнувшую ладонь на дверь и нажал. С легким скрипом та отворилась.
Прежде, чем перешагнуть через порог, принц еще подумал, что дверь должна была быть заперта. И пришел сюда Пресветлый, повинуясь лишь минутному алогичному импульсу, потому что пожелай он на самом деле попасть внутрь, ему бы пришлось искать управителя и брать у того ключи.
Потом он вошел.
Домаб сидел на постели матери, обхватив голову ладонями. На звук шагов он оглянулся, и на лице управителя принц увидел страдание напополам с удивлением. Хотя удивляться, вообще-то, следовало как раз Талигхиллу.
Он и удивился. Но удивление было легким, оно притулилось на краешке сознания, а все остальное сейчас заполнил собой праведный гнев. Как смеет этот человек сидеть вот так запросто на постели его матери?! Завтра же — на рудники! Окунать в Ханх до тех пор, пока крокодилы не насытятся, а потом, то, что останется, — на рудники!
Неизвестно, каких пределов достигло бы разгоряченное воображение принца;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52