Что Домаб понимает о Богах? Что вообще кто-либо из них, верующих , на самом деле знает о предмете своей веры?
Эти мысли настолько не соответствовали радостному и солнечному утру, что принц отпихнул их подальше и благополучно обо всем забыл. До урочного часа.
В столовой — огромном гулком зале, как и гостиная, украшенном богато и со вкусом — на столе уже дымились различные блюда. На месте Талигхилла сидел Раф-аль-Мон и заинтересованно принюхивался к тому, что стояло прямо перед ним: супница была неплотно накрыта крышкой, и из-под нее наружу проникал завораживающий запах. Перед тем, как войти, Пресветлый замедлил шаг и придал лицу соответствующее выражение. После — вошел и не спеша приблизился к столу, лениво раздумывая, согнать ли торговца со своего места или же приберечь сей сюрприз до конца завтрака и сообщить уже потом, когда менять что-либо будет поздно. То-то старик сконфузится.
Решив, что все-таки подобный поступок был бы не к лицу Пресветлому, Талигхилл сел в кресло рядом с Раф-аль-Моном и знаком приказал слугам начинать. Те стали поднимать крышки с блюд, и букет аппетитных запахов наполнил всю столовую. Желудок принца заурчал — совсем не величественно.
Раф-аль-Мон сделал вид, что ничего не заметил, и слабо улыбнулся.
— Доброе утро, — сказал принц. — Надеюсь, вы приятно провели время, дожидаясь меня?
— Разумеется, — кивнул торговец. — Просто чудесно. Ваши слуги столь же обходительны сколь и гостеприимны.
— Да, — согласился Талигхилл. — Этого у них не отнимешь, — даже если очень постараться. — Ну что, приступим к трапезе?
Раф-аль-Мон недоумевающе посмотрел на Пресветлого, и тот сообразил, что старик, как и каждый истинно верующий, перед тем, как принять пищу, возносит молитву Богам.
— О, — усмехнулся принц. — Простите, не обращайте внимания. У меня свое отношение к тому, что называется религией. Молитесь, если вам так угодно — меня это не смутит.
Старик выглядел растерянным.
— Но… Это не мне угодно, Пресветлый. Это угодно моим Богам.
— Разумеется, — кивнул Талигхилл. — Разумеется, вашим Богам. Так молитесь им. Повторяю, меня вы этим не заденете.
Раф-аль-Мон снова покосился на принца, но встал со стула, вытянувшись в струнку и воздевши глаза к потолку. Принц негромко постукивал ложкой, выбирая из своей тарелки куски получше и вполуха слушая ту чепуху, которую бормотал торговец. Он не понимал, как можно верить в подобную чушь — Боги .
Сейчас Раф-аль-Мон очень напоминал ему того священника, что читал погребальную молитву над гробом матери — точно так же свисала к земле и судорожно подергивалась при каждом слове белесая борода, точно так же подобострастно глядели в небо широко раскрытые глаза. И все вокруг маленького Талигхилла тоже смотрели в небо, а он — он один — смотрел на лицо мамы. Ее укусила — подумать только! — ее укусила бешеная собака, неизвестно каким образом пробравшаяся в усадебный парк. Какая нелепая смерть! С тех пор, разумеется, ни одна тварь не могла приблизиться к усадьбе ближе чем на сотню шагов, не рискуя быть подстреленной из лука охранниками или же изрубленной ими в капусту. Но маму-то это не спасло. Не оживило. И о каких Богах — всемогущих и справедливых — могла идти речь в таком случае? Они не уберегли самую светлую и невинную душу во всем мире — его мать. У нее был удивительный для Пресветлых дар — она лечила болезни.
Смертельные болезни. А вот себя вылечить не смогла. Отец, дар которого заключался в способности выигрывать в азартных играх, только кусал себе губы от бессилия, а Талигхилл… У Талигхилла как раз накануне ее смерти впервые был вещий сон. Но он не верил в Богов. Несмотря на сны, несмотря на все прочее, он все равно не верил в Богов. Нету их — всемогущих и справедливых, нету и не было. И уже никогда не будет. И поэтому когда он видел молящихся, принц чувствовал страшное раздражение на людей, таких слепых и ничего не понимающих в окружающей действительности. Им хотелось верить, и поэтому они верили. А на самом-то деле Богов, конечно, не существует.
Наверное, Раф-аль-Мон почувствовал на себе тяжелый взгляд Талигхилла. А может, он уже дочитал свою молитву. Как бы там ни было, торговец тяжело опустился в свое кресло (если быть точным, то в кресло принца) и принялся за еду. На лице старика можно было прочесть замешательство и непонимание. В стране мало афишировали неверие наследного принца в Богов. Да и никого это особенно не волновало, по крайней мере, до тех пор, пока Талигхилл оставался наследным принцем.
— Вы привезли игру? — спросил Пресветлый, когда с первой и второй переменой блюд было покончено, и завтракающие перенесли свое внимание на сладости.
— Вне всякого сомнения, — невпопад ответил Раф-аль-Мон. Видимо, недавнее недоразумение все еще занимало его мысли. — Привез, Пресветлый, и готов преподать несколько уроков. Надеюсь, они пригодятся вам.
— Я тоже на это надеюсь, — сказал принц. — Ну так что же, перейдем непосредственно к нашим занятиям?
— Где прикажете установить игральное поле? — вежливо поинтересовался торговец, попутно выбирая кусок пирога побольше. Он явно не рассчитывал на столь быстрое завершение пиршества, тем более, что сладкое подали совсем недавно.
— Наверное, в парке, — проговорил принц, задумчиво теребя кончик усов. — Думаю, в беседке или на веранде. Что посоветуете, почтенный?
— На веранде, — Раф-аль-Мон покосился на дальнюю чашу с фруктами. — Вне всякого сомнения на веранде.
— Тогда пойдемте, я отведу вас туда, — принц встал и подал слугам знак убирать со стола. — А где же игра?
— Запакована. Носильщики, что прибыли со мной, сейчас, наверное, сидят в людской. Прикажите, чтобы их вместе с грузом проводили к веранде.
Талигхилл повернулся к ближайшему слуге:
— Выполняй.
— Пойдемте, почтенный, — он взял Раф-аль-Мона за локоть и повел к выходу.
Они перешли на веранду и удобно разместились в легких плетеных креслах.
Вскоре появились носильщики с пакетами. Торговец попросил, чтобы ему выделили широкий устойчивый стол.
Когда внесли стол, Раф-аль-Мон поднялся и стал самостоятельно распаковывать свертки, заявив, что не доверяет носильщикам — те могут случайно что-нибудь сломать.
Появилась знакомая уже Талигхиллу игровая доска, расчерченная на правильные восьмиугольники, а на ней начали выстраиваться фигурки воинов, башен, боевых зверей и прочее. Принц завороженно следил за процессом и с нетерпением ожидал, когда же наконец начнется сама игра.
Наконец все было расставлено, оберточную бумагу и шерсть унесли расторопные слуги, а Раф-аль-Мон достал трубчатый футляр из мягкой кожи и принялся извлекать оттуда толстенный свиток — Свод правил для игры в махтас .
Талигхилла буквально переполняло желание поскорее приступить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Эти мысли настолько не соответствовали радостному и солнечному утру, что принц отпихнул их подальше и благополучно обо всем забыл. До урочного часа.
В столовой — огромном гулком зале, как и гостиная, украшенном богато и со вкусом — на столе уже дымились различные блюда. На месте Талигхилла сидел Раф-аль-Мон и заинтересованно принюхивался к тому, что стояло прямо перед ним: супница была неплотно накрыта крышкой, и из-под нее наружу проникал завораживающий запах. Перед тем, как войти, Пресветлый замедлил шаг и придал лицу соответствующее выражение. После — вошел и не спеша приблизился к столу, лениво раздумывая, согнать ли торговца со своего места или же приберечь сей сюрприз до конца завтрака и сообщить уже потом, когда менять что-либо будет поздно. То-то старик сконфузится.
Решив, что все-таки подобный поступок был бы не к лицу Пресветлому, Талигхилл сел в кресло рядом с Раф-аль-Моном и знаком приказал слугам начинать. Те стали поднимать крышки с блюд, и букет аппетитных запахов наполнил всю столовую. Желудок принца заурчал — совсем не величественно.
Раф-аль-Мон сделал вид, что ничего не заметил, и слабо улыбнулся.
— Доброе утро, — сказал принц. — Надеюсь, вы приятно провели время, дожидаясь меня?
— Разумеется, — кивнул торговец. — Просто чудесно. Ваши слуги столь же обходительны сколь и гостеприимны.
— Да, — согласился Талигхилл. — Этого у них не отнимешь, — даже если очень постараться. — Ну что, приступим к трапезе?
Раф-аль-Мон недоумевающе посмотрел на Пресветлого, и тот сообразил, что старик, как и каждый истинно верующий, перед тем, как принять пищу, возносит молитву Богам.
— О, — усмехнулся принц. — Простите, не обращайте внимания. У меня свое отношение к тому, что называется религией. Молитесь, если вам так угодно — меня это не смутит.
Старик выглядел растерянным.
— Но… Это не мне угодно, Пресветлый. Это угодно моим Богам.
— Разумеется, — кивнул Талигхилл. — Разумеется, вашим Богам. Так молитесь им. Повторяю, меня вы этим не заденете.
Раф-аль-Мон снова покосился на принца, но встал со стула, вытянувшись в струнку и воздевши глаза к потолку. Принц негромко постукивал ложкой, выбирая из своей тарелки куски получше и вполуха слушая ту чепуху, которую бормотал торговец. Он не понимал, как можно верить в подобную чушь — Боги .
Сейчас Раф-аль-Мон очень напоминал ему того священника, что читал погребальную молитву над гробом матери — точно так же свисала к земле и судорожно подергивалась при каждом слове белесая борода, точно так же подобострастно глядели в небо широко раскрытые глаза. И все вокруг маленького Талигхилла тоже смотрели в небо, а он — он один — смотрел на лицо мамы. Ее укусила — подумать только! — ее укусила бешеная собака, неизвестно каким образом пробравшаяся в усадебный парк. Какая нелепая смерть! С тех пор, разумеется, ни одна тварь не могла приблизиться к усадьбе ближе чем на сотню шагов, не рискуя быть подстреленной из лука охранниками или же изрубленной ими в капусту. Но маму-то это не спасло. Не оживило. И о каких Богах — всемогущих и справедливых — могла идти речь в таком случае? Они не уберегли самую светлую и невинную душу во всем мире — его мать. У нее был удивительный для Пресветлых дар — она лечила болезни.
Смертельные болезни. А вот себя вылечить не смогла. Отец, дар которого заключался в способности выигрывать в азартных играх, только кусал себе губы от бессилия, а Талигхилл… У Талигхилла как раз накануне ее смерти впервые был вещий сон. Но он не верил в Богов. Несмотря на сны, несмотря на все прочее, он все равно не верил в Богов. Нету их — всемогущих и справедливых, нету и не было. И уже никогда не будет. И поэтому когда он видел молящихся, принц чувствовал страшное раздражение на людей, таких слепых и ничего не понимающих в окружающей действительности. Им хотелось верить, и поэтому они верили. А на самом-то деле Богов, конечно, не существует.
Наверное, Раф-аль-Мон почувствовал на себе тяжелый взгляд Талигхилла. А может, он уже дочитал свою молитву. Как бы там ни было, торговец тяжело опустился в свое кресло (если быть точным, то в кресло принца) и принялся за еду. На лице старика можно было прочесть замешательство и непонимание. В стране мало афишировали неверие наследного принца в Богов. Да и никого это особенно не волновало, по крайней мере, до тех пор, пока Талигхилл оставался наследным принцем.
— Вы привезли игру? — спросил Пресветлый, когда с первой и второй переменой блюд было покончено, и завтракающие перенесли свое внимание на сладости.
— Вне всякого сомнения, — невпопад ответил Раф-аль-Мон. Видимо, недавнее недоразумение все еще занимало его мысли. — Привез, Пресветлый, и готов преподать несколько уроков. Надеюсь, они пригодятся вам.
— Я тоже на это надеюсь, — сказал принц. — Ну так что же, перейдем непосредственно к нашим занятиям?
— Где прикажете установить игральное поле? — вежливо поинтересовался торговец, попутно выбирая кусок пирога побольше. Он явно не рассчитывал на столь быстрое завершение пиршества, тем более, что сладкое подали совсем недавно.
— Наверное, в парке, — проговорил принц, задумчиво теребя кончик усов. — Думаю, в беседке или на веранде. Что посоветуете, почтенный?
— На веранде, — Раф-аль-Мон покосился на дальнюю чашу с фруктами. — Вне всякого сомнения на веранде.
— Тогда пойдемте, я отведу вас туда, — принц встал и подал слугам знак убирать со стола. — А где же игра?
— Запакована. Носильщики, что прибыли со мной, сейчас, наверное, сидят в людской. Прикажите, чтобы их вместе с грузом проводили к веранде.
Талигхилл повернулся к ближайшему слуге:
— Выполняй.
— Пойдемте, почтенный, — он взял Раф-аль-Мона за локоть и повел к выходу.
Они перешли на веранду и удобно разместились в легких плетеных креслах.
Вскоре появились носильщики с пакетами. Торговец попросил, чтобы ему выделили широкий устойчивый стол.
Когда внесли стол, Раф-аль-Мон поднялся и стал самостоятельно распаковывать свертки, заявив, что не доверяет носильщикам — те могут случайно что-нибудь сломать.
Появилась знакомая уже Талигхиллу игровая доска, расчерченная на правильные восьмиугольники, а на ней начали выстраиваться фигурки воинов, башен, боевых зверей и прочее. Принц завороженно следил за процессом и с нетерпением ожидал, когда же наконец начнется сама игра.
Наконец все было расставлено, оберточную бумагу и шерсть унесли расторопные слуги, а Раф-аль-Мон достал трубчатый футляр из мягкой кожи и принялся извлекать оттуда толстенный свиток — Свод правил для игры в махтас .
Талигхилла буквально переполняло желание поскорее приступить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52