— Подумать только! Вы решили узнать побольше о предмете, которому посвящены повествования! А знаете, глядя на вас, не скажешь, что вы способны на такое.
— Как видите, — я смущенно развел руками.
Академик извлек на свет носовой платок и промокнул им свою лысину. Потом недоверчиво покачал головой и спрятал платок обратно:
— Нет, как же можно иногда ошибиться в человеке! Вот смотрел я на вас и думал… Знаете, что я о вас думал?
Я честно ответил Нет , догадываясь, впрочем, что это было необязательно.
— Я думал, что вы обычный стиляга, попавший в Башню исключительно потому, что это модно. Чтобы потом, пыжась от сознания собственной значимости, бросать в разговоре между делом: А я внимал Мугиду в ущелье Крина. Как, вы там не были?
— Простите, что разочаровал вас, — пробурчал я, задетый его словами.
Конечно, именно подобное впечатление я и намеревался создать, но все-таки…
— Нет-нет, — замахал руками академик . — Это вы простите, что я так плохо о вас думал. Поддался, знаете ли, первому впечатлению. А оно, оказывается, бывает ошибочным. Простите великодушно.
Я заверил его, что обид не держу, мы пожали друг другу руки и вынесли вердикт: не верь глазам своим. В смысле, не верь глазам господина Чрагэна.
Потом он заметил, что уже давным-давно пора обедать, и что знания — это великолепно, но без соответственной физической поддержки организм может выйти из строя раньше, чем… Короче, я поспешно кивнул и полностью согласился со всем высказанным и невысказанным. Потом вернул книгу на место и пошел вместе с академиком обедать. Право слово, так было намного проще, чем отказаться и выслушивать его поучительную (вернее, поучающую) болтовню о том, что это вам кажется, а на самом-то деле вам очень даже хочется кушать .
После обеда (который по времени больше напоминал ужин) я смог-таки отвязаться от господина Чрагэна и ускользнуть в свою комнату. В подобных условиях было нетрудно напомнить себе, что нужно ведь когда-то и работать.
Я извлек диктофон, бумагу, письменные принадлежности и занимался этим весь вечер. В библиотеку я решил сегодня не возвращаться, потому что подозревал:
академик может устроить там на меня засаду.
Заработался, поэтому ужинать спустился поздно, и ни с кем из гостей так и не повстречавшись, лег спать. К тому времени я, признаться, позабыл и обо всех странностях Данкэна, и о Мугиде — даже о Карне. Я думал о том, как бы выбраться отсюда невредимым и передать результаты своей работы. И еще я думал о том, на что потрачу деньги, когда получу их.
ДЕНЬ ТРЕТИЙ
Конечно же, за завтраком мне пришлось вспомнить обо всем. Данкэн смотрел на меня глазами величиной с порядочное блюдце и так выразительно вздрагивал бровями, что и самый непроходимый тупица мог догадаться: журналисту не терпится закидать меня вопросами. Я, впрочем, посмотрел на него не менее выразительно и состроил при этом такую рожу, что Данкэн тут же прекратил все эти мимические упражнения и занялся едой. Очень вовремя, потому что толстуха с крашеными волосами и чета Валхирров уже начали пялиться на нас.
Когда все выходили из зала и спускались в комнатку для повествований, журналист, естественно, вцепился в меня и с тяжелым выдохом спросил:
— Ну что?
Со стороны послушать — всякие гадости в голову лезть начнут. Про сексуальных извращенцев.
— Что что ?! — прошипел я. — Желаете слышать отчет о проделанной работе? Не будет вам отчета! Ничего я не узнал, понятно! А вы ожидали, что я стану бегать по Башне и приказывать всем немедленно встать на уши?
— Успокойтесь, — попросил Данкэн, и в голосе его прозвучала нотка усталости. — Не нервничайте так.
— Я — не нервничаю. И не понимаю, с чего бы вдруг нервничать вам, — лицемерие, конечно, но пускай хоть немного успокоится. Еще свихнется, а мне потом всю жизнь мучаться и себя винить. — Ведь мы здесь не навечно. Пройдет несколько дней, закончатся повествования, и я с вами распрощаюсь, чтобы никогда больше не встретиться. Так что навсегда подпасть под мое дурное влияние вам не грозит. А уж здесь я постараюсь воздержаться от необдуманных высказываний. Довольны?
Он обреченно вздохнул и покачал головой:
— Нет.
Псих. По-моему, процесс уже пошел. Нужно будет справиться у слуг о медпункте. Клиент готов, так сказать.
— Почему же нет?
— Потому что это ведь не решает проблемы, — Данкэн словно объяснял прописную истину пятилетнему умственно отсталому мальчонке. Мне то есть.
— А вам нужно непременно посадить меня под стеклышко и исследовать, желательно — с детальным расчленением? — я начал постепенно выходить из себя.
— Да нет же! Я…
Дальше договорить нам не дали. Мы оказались в повествовательной комнате, а здесь было слишком тесно для подобных разговоров. И так уже на нас стали поглядывать.
Ну что же, договорим…
ПОВЕСТВОВАНИЕ ТРЕТЬЕ
— Ну что же, поговорим с ним, когда вернусь, — Руалнир был недоволен, но старался этого не показывать. В конце концов, мало ли из-за чего принц не смог приехать в Гардгэн, чтобы попрощаться с отцом. Ничего страшного.
Армахог, верховный главнокомандующий армией Ашэдгуна, иначе говоря старэгх, скупо кивнул, не отрываясь от созерцания занавесей на окне. Армахогу было неловко. Он знал, что Руалнир расстроен поступком сына, но ничем помочь правителю не мог. Оба они чувствовали неловкость ситуации, но молчали об этом. Настоящим мужчинам не нужны слова, которые суть форма. Женщины предпочитают играть формами, мужчины умеют молчать о содержании.
— Пора, — вздохнул Пресветлый.
Все было готово, и он отправился бы в Хуминдар часом раньше, но все ждал и надеялся: а вдруг сын просто опаздывает. Дальше ждать не имело смысла. И так понятно: Талигхилл уже не приедет. Жаль, конечно, но — ничего страшного.
— Съезди в усадьбу и передай ему письмо, — напомнил Руалнир.
Армахог заверил Пресветлого, что обязательно передаст. Сегодня же отправится. Правитель рассеянно кивнул — мысли его уже были далеко отсюда.
Пресветлый и старэгх вышли из комнаты и спустились по широким ступенькам во двор, где недовольно взмахивали хвостами заждавшиеся кони и отирали пот люди. К Руалниру подвели жеребца, Пресветлый вскочил в седло и оглядел процессию.
— В путь! — скомандовал он зычным голосом и взмахнул рукой.
Процессия зашевелилась, постепенно выползла из дворцового дворика и устремилась к парадным воротам. Те с легким еле слышным скрипом распахнулись, и делегация Ашэдгуна выехала на улицы столицы.
Этого Армахог уже не видел. Он велел конюху седлать себе жеребца и отошел в сторонку, чтобы не стоять на пути у снующих туда-сюда слуг. Этот пожилой вояка с длинными обвислыми усами и копной рыжих, как грива матерого льва, волос когда-то начинал службу в войске простым пехотинцем и помнил, что жизнь простолюдина достаточно тяжела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52