Может быть, это мне приснилось?
Вот вчера, например, мне приснилось черт знает что и среди всего прочего - она. Так может быть, и сегодня она растает в воздухе, словно утренний туман? Не похоже. Уж больно все это было реально.
Настя сидела на земле, подобрав ноги, и по-деревенски прикрывала ладонью рот. У ее колен валялась небольшая корзинка, и рядом с ней по мху были рассыпаны грибы.
Настины глаза улыбались, но на лбу обозначилась тонкая страдальческая морщинка.
Она улыбалась, но в ее глазах стояли слезы.
Она улыбалась, но ее узкая рука дрожала.
Увидев это, я почувствовал, как ржавое шило медленно входит мне в самое сердце.
Она выглядела так же, как и год назад.
На ней была все та же длинная холщовая рубаха, перетянутая в талии узким пояском, и те же тряпичные тапки. И точно так же, как год назад, ее голова была плотно обвязана белым платком, ровной полосой закрывающим лоб.
Я смотрел на нее, и в моей пустой голове не было ни одной мысли.
Молчание длилось, и нарушить его было невозможно.
Наконец Настя уронила руку от лица и тихим голосом произнесла:
- Пришел… Пришел, соколик мой желанный…
И вдруг бросилась ко мне и, обвив руками шею, громко заплакала.
Я тоже обнял ее и подумал, что лучше бы сейчас кто-нибудь просто пристрелил меня. Я совершенно не знал, как реагировать на такое бурное проявление чувств. Ответить ей тем же я не мог, потому что она вовсе не была чемпионкой моего сердца, а тупо отмазать такую девушку, прогнав какую-нибудь парашу вроде "да ладно, чувиха, че ты слезу гонишь", мог только полный подонок. Хоть я и уголовник и убийца, но на такое все же не способен. Мелькнула мысль о том, что влюбленной Настей не грех было бы просто попользоваться, и мне сразу же захотелось начистить себе самому грызло.
В общем, попал я в очередной капкан. И освобождаться из него нужно было так же осторожно, как выбираться с минного поля.
Настины рыдания понемногу стихали, и я гладил ее по плечам, по спине, по тонкой и нежной шее.
И - оп-па!
А как же она меня узнала?
Я же с другой мордой!
Интересное дело…
Я осторожно отстранил ее от себя и заглянул в лицо.
Она ответила мне нежным взглядом и заговорила:
- Уж как я ждала тебя, милый мой, уж как ждала! Ночей не спала, что ни делаю, а все в сторону леса посматриваю - не идешь ли. Истосковалось сердечко мое, послушай, как стучит, - и она взяла мою ладонь и приложила к своей левой груди.
Стучало там, действительно, не слабо.
Но у меня и у самого сейчас стучало и в груди, и в голове, так что этим удивить меня было невозможно.
- Что же ты молчишь, Костушка, скажи мне словечко ласковое!
И я, как последний идиот, сказал:
- Здравствуй, Настя.
И молчу.
- Голос твой… Сколько раз я его во сне слышала! Лицо другое, а голос твой. Наконец-то ты пришел ко мне! Теперь я тебя никуда не отпущу!
И она снова обхватила меня изо всех сил, не давая вздохнуть.
Мне пришлось взять ее за руки и силой развести их.
В моей голове наконец-то началось движение, и я начал соображать. Для начала я, ласково улыбаясь, встал на ноги, потянув Настю за собой, а потом, собравшись с мыслями, сказал:
- Уж очень неожиданно это все. Ты прости меня, Настенька, что я деревянный такой. Просто мне нужно собраться с мыслями, и мы обо всем поговорим. Обязательно.
Я сделал паузу и спросил:
- А как же ты меня узнала?
- А мне, государь мой, вечор старица Максимила и говорит - идет твой суженый от восхода. Встречай его на утренней заре в пяти верстах от скита. Вот я и пришла. А ты здесь спишь себе и не ведаешь, что мое сердечко к тебе идет.
Ну, думаю, дает это старица Максимила. Натуральная колдунья, точнее - волшебница. Куда там Кашпировскому! И не исключено, что она заклинаниями своими меня сюда и вела. Уж больно уверенно я перся сквозь тайгу. И, главное, никаких сомнений! Ну, дела! Это значит, шел я прямо на скит, только с незнакомой стороны. И не дошел всего пять верст. А может быть, так и надо? Спросить бы об этом у экстрасенсорши Максимилы, интересно, чего ответит!
В голове моей вроде бы все встало на место.
А Настя за руку меня держит, глаз с меня не сводит и прямо светится вся. И опять на меня навалилось. У меня руки в кровище по локоть, через любого человека перешагну - не задумаюсь, любой бабенке эклер в лохматый сейф заправлю в шесть секунд, а потом только посмеюсь над ней, в общем - тип я еще тот. Местечко в аду меня уже ждет, забронировано. А тут - такая чистая, как ручеек лесной…
Что делать?
Как из этого выбраться?
Стал я себя успокаивать.
Знаем мы этих чистых, говорю я сам себе. Это она здесь чистая, потому что нет вокруг нее грязи, неоткуда ей подцепить подлости той, которая из городских баб так и прет. Неиспорченная она. Пока. А окажется в городе и, глядишь, ссучится. И станет такой же пиявкой, как и все. Бабы-то - они одинаковые. Нутро у них одно и то же.
Вот говорю себе это, а как на нее посмотрю, так и чувствую себя свиньей, мягко говоря. Но был другой способ перейти с лирики на физику, и я его использовал. Взял да и открыл в себе ту дверцу, за которой сидели Арцыбашев, Студень, прокурор, жена моя - паскудина, Железный и вся прочая свора гнилая.
И - помогло.
Взял я Настю за локоток и говорю:
- А знаешь, Настя, я ведь по делу сюда пришел. Человека ищу.
Настя голову опустила и шепчет:
- Знаю, что не ко мне пришел. Старица Максимила и об этом сказала.
- А что же тебе еще сказала старица твоя? - спрашиваю, а сам уже злиться начинаю.
Что-то больно крутая колдунья эта. Все-то она знает! Интересно, она поговорку знает "меньше знаешь - дольше живешь"?
- И вовсе она не моя, - ответила Настя и губы надула, - она - Божья.
- Ну, хорошо, Божья, Божья. Так что она тебе сказала еще?
А Настя вдруг голову подняла, засмеялась и говорит:
- Пойдем домой, милый, там и поговорим. Что в лесу за разговоры? Банька готова, чаем напою с брусникой. Идем, Костушка, идем!
И, взяв меня под руку, повела по тайге.
Мы шли молча, и я думал о том, что получилось, как я и обещал.
Правда, позапрошлым летом я говорил о том, что приеду, если у меня будет все в порядке, таким образом заранее сооружая себе отмазку. Но получилось, что у меня все совсем не в порядке, а я все же приехал. Так что вроде и за базар ответил.
Наконец впереди показались избы скита. Навстречу нам показался однорукий Николай, который нес на плече здоровую жердину. Поравнявшись с нами, он спокойно бросил:
- С приездом, Коста, - и попер свою жердину дальше, будто мы с ним виделись только вчера. Выдержанный мужик, ничего.
И тут до меня дошло. Ну он-то как меня узнал? Ведь операцию мне сделали по высшему классу, хрен определишь! Настя, что ли, разболтала? Странно все это. Да и когда?
Поднявшись по небольшому косогору к тому самому дому, где я кантовался с воспалением легких, мы увидели Игната, сына старицы Максимилы, который сортировал на большом дощатом столе огромную кучу грибов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66