Он и Непоседа продолжали разговаривать. Так как содержание их речей выяснится из дальнейшего рассказа, то нет надобности излагать его здесь со всеми подробностями. Совещание длилось до тех пор, пока Джудит не подала простой, но вкусный ужин. Марч с некоторым удивлением заметил, что самые лучшие куски она подкладывает Зверобою, как бы желая показать, что считает его почетным гостем. Впрочем, давно привыкнув к кокетству своей ветреной красавицы, Непоседа не почувствовал особой досады и тотчас же начал есть с аппетитом, которого не портили соображения нравственного порядка. Зверобой не отставал от него и воздал должное поданным яствам, несмотря на обильную трапезу, которую поутру разделил с товарищем в лесу. Час спустя весь окружающий пейзаж сильно изменился. Озеро по-прежнему оставалось тихим и гладким, как зеркало, но мягкий полусвет летнего вечера сменился ночной тьмой, и все водное пространство, окаймленное темной рамкой лесов, лежало в глубоком спокойствии ночи. Из леса не доносилось ни пения, ни крика, ни даже шепота. Слышен был только мерный всплеск весел, которыми Непоседа и Зверобой не торопясь подвигали ковчег по направлению к «замку». Хаттер пошел на корму, собираясь взяться за руль. Заметив, однако, что молодые люди и без его помощи идут правильным курсом, он отпустил рулевое весло, уселся на корме и закурил трубку. Он просидел там всего несколько минут, когда Хетти, тихонько выскользнув из каюты, или «дома», как обычно называли эту часть ковчега, устроилась у его ног на маленькой скамейке, которую она принесла с собой. Слабоумное дитя часто так поступало, и старик не обратил на это особого внимания. Он лишь ласково положил руку на голову девушки, иона с молчаливым смирением приняла эту милость.
Помолчав несколько минут, Хетти вдруг запела. Голос у нее был низкий и дрожащий. Он звучал серьезно и торжественно. Слова и мотив отличались необычайной простотой. То был один из тех гимнов, которые нравятся всем классам общества всегда и везде, один из тех гимнов, которые рождены чувством и взывают к чувству. Хетти научилась ему у своей матери. Слушая эту простую мелодию, Хаттер всегда чувствовал, как смягчается его сердце, дочь отлично знала это и часто этим пользовалась, побуждаемая инстинктом, который часто руководит слабоумными существами, особенно когда они стремятся к добру.
Едва только послышался приятный голос Хетти, как шум весел смолк и священная мелодия одинаково зазвучала в трепетной тишине пустыни. По мере того как Хетти смелела, голос ее становился все сильнее, и скоро весь воздух наполнился смиренным славословием безгрешной души. Молодые люди не оставались безучастными к трогательному напеву: они взялись за весла, лишь когда последний звук песни замер на отдаленном берегу. Сам Хаттер был растроган, ибо, как ни огрубел он вследствие долгой жизни в пустыне, душа его продолжала оставаться той страшной смесью добра и зла, которая так часто бывает свойственна человеческой природе.
— Ты что-то грустна сегодня, девочка, — сказал отец. Когда Хаттер обращался к младшей дочери, его речь обличала в нем человека, получившего в юности кое-какое образование. — Мы только что спаслись от врагов, и нам следует скорее радоваться.
— Ты никогда не сделаешь этого, отец! — сказала Хетти тихо, укоризненным тоном, взяв его узловатую, жесткую руку. — Ты долго говорил с Гарри Марчем, но у вас обоих не хватит духу сделать это.
— Ты не можешь понять таких вещей, глупое дитя… Очень дурно с твоей стороны подслушивать!
— Почему вы с Гарри хотите убивать людей, особенно женщин и детей?
— Тише, девочка, тише! У нас теперь война, и мы должны поступать с нашими врагами так же, как они поступают с нами.
— Это неправда, отец! Я слышала, что говорил Зверобой, Вы должны поступать с вашими врагами так же, как вы бы хотели, чтобы они поступали с вами. Ни один человек не хочет, чтобы враги убили его.
— Во время войны мы должны убивать наших врагов, девочка, иначе они нас убьют. Кто-нибудь да должен начать: кто начнет первый, тот, по всей вероятности, одержит победу. Ты ничего не смыслишь в этих делах, бедная Хетти, и поэтому лучше молчи.
— Джудит говорит, что это нехорошо, отец, а Джудит умнее меня.
— Джудит не посмеет говорить со мной о таких вещах; она действительно умнее тебя и знает, что я этого не терплю. Что ты предпочитаешь, Хетти: потерять собственный скальп, который потом продадут французам, или чтобы мы убили наших врагов и помешали им вредить нам?
— Я не хочу ни того, ни другого, отец. Не убивай их, и они не тронут нас. Торгуй мехами и заработай побольше денег, если можешь, но не торгуй кровью.
— Ладно, ладно, дитя! Поговорим лучше о том, что тебе понятно. Ты рада, что опять видишь нашего старого друга Марча? Ты любишь Непоседу и должна знать, что когда-нибудь он станет твоим братом, а может быть, и ближе, чем братом.
— Это невозможно, отец, — сказала девушка после продолжительного молчания. — Непоседа имел уже и отца и мать. У человека не бывает их дважды.
— Так кажется твоему слабому уму, Хетти. Когда Джудит выйдет замуж, отец ее мужа будет ее отцом и сестра мужа ее сестрой. Если она выйдет замуж за Непоседу, он станет твоим братом.
— Джудит никогда не выйдет за Непоседу, — возразила девушка кротко, но решительно. — Джудит не любит Непоседу.
— Этого ты не можешь знать, Хетти. Гарри Марч самый красивый, самый сильный и самый смелый молодой человек из всех, кто когда-либо бывал на озере.
А Джудит замечательная красавица, и я не знаю, почему бы им не пожениться? Он очень ясно намекнул, что готов пойти со мной в поход, если я дам свое согласие на их брак.
Хетти начала ходить взад и вперед, что было у нее признаком душевной тревоги. С минуту она ничего не отвечала. Отец, привыкший к ее странностям и не подозревавший истинной причины ее горя, спокойно продолжал курить.
— Непоседа очень, очень красив, отец! — сказала Хетти выразительно и простодушно, чего никогда не сделала бы, если бы привыкла больше считаться с мнением других людей.
— Говорю тебе, дитя, — пробормотал старый Хаттер, не вынимая трубки изо рта, — он самый смазливый юнец в этой части страны, а Джудит самая красивая молодая женщина, которую я видел, с тех пор как ее бедная мать прожила свои лучшие дни.
— Очень дурно быть безобразной, отец?
— Бывают грехи и похуже, но ты совсем не безобразна, хотя не так красива, как Джудит.
— Джудит счастливее меня оттого, что она так красива?
— Может быть, да, дитя, а может быть, и нет. Но поговорим о другом, в этом ты с трудом разбираешься, бедная Хетти. Как тебе нравится наш новый знакомый, Зверобой?
— Он некрасив, отец. Непоседа красивее Зверобоя.
— Это правда. Но говорят, что он знаменитый охотник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146