Глава 25
Но темная упала тень
На грезы утреннего сна,
Закрыла туча ясный день,
А жизнь — окончена она!
Нет больше песен и труда -
Источник высох навсегда.
Маргарет Дэвидсон
Уа-та-Уа и Хетти поднялись на рассвете, когда Джудит еще спала. Делаварке понадобилось не больше минуты, чтобы закончить свой туалет. Она уложила простым узлом свои длинные черные, как уголь, волосы, туго подпоясала ситцевое платье, облегавшее ее гибкий стан, надела на ноги украшенные пестрыми узорами мокасины, Нарядившись таким образом, она предоставила своей подруге заниматься хлопотами по хозяйству, а сама вышла на платформу подышать свежим утренним воздухом. Там она нашла Чингачгука, который рассматривал берега озера, горы и небо с внимательностью лесного жителя и со степенной важностью индейца.
Встреча двух влюбленных была проста и исполнена нежности. Вождь был очень ласков с невестой, хотя в нем не чувствовалось мальчишеской увлеченности или торопливости, тогда как в улыбке девушки, в ее потупленных взглядах сказывалась застенчивость, свойственная ее полу. Никто из них не произнес ни слова; они объяснялись только взглядами и при этом понимали друг друга так хорошо, как будто использовали целый словарь. Уа-та-Уа редко выглядела такой красивой, как в это утро. Она очень посвежела, отдохнув и умывшись, чего часто бывают лишены в трудных условиях жизни в лесу даже самые юные и красивые индейские женщины. Кроме того, Джудит за короткое время не только успела научить девушку некоторым ухищрениям женского туалета, но даже подарила ей кое-какие вещицы из своего гардероба. Все это Чингачгук заметил с первого взгляда, и на миг лицо его осветилось счастливой улыбкой. Но затем оно тотчас же стало снова серьезным, тревожным и печальным. Стулья, на которых сидели участники вчерашнего совещания, все еще оставались на платформе; поставив два из них у стены, вождь сел и жестом предложил подруге последовать его примеру. В течение целой минуты он продолжал хранить задумчивое молчание со спокойным достоинством человека, рожденного, чтобы заседать у костра советов, тогда как Уа-та-Уа украдкой наблюдала за выражением его лица с терпением и покорностью, свойственными женщине ее племени. Затем молодой воин простер руку вперед, как бы указывая на величие озера, гор и неба в этот волшебный час, когда окружающая панорама развертывалась перед ним при свете раннего утра. Девушка следила за этим движением, улыбаясь каждому новому пейзажу, встававшему перед ее глазами.
— У-у-ух! — воскликнул вождь, восхищаясь видом, непривычным даже для него, ибо он тоже в первый раз в своей жизни был на озере. — Это страна Маниту! Она слишком хороша для мингов, но псы этого племени целой стаей воют теперь в лесу. Они уверены, что делавары крепко спят у себя за горами.
— Все, кроме одного, Чингачгук. Один здесь, и он из рода Ункасов.
— Что один воин против целого племени! Тропа к нашим деревням очень длинна и извилиста, и мы должны будем идти по ней под пасмурным небом. Я боюсь и того, Жимолость Холмов, что нам одним придется идти по ней. Уа-та-Уа поняла намек, и он заставил ее опечалиться, хотя ушам ее было приятно слышать, что воин, которого она так любит, сравнивает ее с самым благоуханным из всех диких цветов родного леса. Она хранила молчание, хотя и не могла подавить радостную улыбку.
— Когда солнце будет там, — продолжал делавар, показывая на небо в самом зените, — великий охотник нашего племени вернется к гуронам, и они поступят с ним, как с медведем, с которого сдирают шкуру и жарят, даже если желудок у воинов полный.
— Великий Дух может смягчить их сердца и не позволит им быть такими кровожадными. Я жила среди гуронов и знаю их. У них есть сердце, и они не забудут своих собственных детей; ведь их дети тоже могут попасть в руки делаваров.
— Волк всегда воет; свинья всегда жрет. Они потеряли несколько воинов, и даже их женщины требуют мести. У бледнолицего глаза, как у орла, он проник взором в сердце мингов и не ждет пощады. Облако окутывает его душу, хоть этого и не видно по его лицу.
Последовала долгая пауза; Уа-та-Уа тихонько взяла руку вождя, как бы ища его поддержки, хотя не смела поднять глаз на его лицо. Оно стало необычайно грозным под действием противоречивых страстей и суровой решимости, которые теперь боролись в груди индейца.
— Что же сделает сын Ункаса? — застенчиво спросила наконец девушка. Он вождь и уже прославил свое имя в совете, хотя еще так молод. Что подсказывает ему сердце? И повторяет ли голова те слова, которые говорит сердце?
— Что скажет Уа-та-Уа в тот час, когда мой самый близкий друг подвергается смертельной опасности? Самые маленькие птички поют всего слаще, всегда бывает приятно послушать их песню. В моих сомнениях я хочу услышать Лесного Королька. Его песнь проникает гораздо глубже, чем в ухо. Девушка почувствовала глубокую признательность, услышав такую похвалу из уст любимого. Другие делавары часто называли девушку Жимолостью Холмов, однако никогда слова эти не звучали так сладостно, как теперь, когда их произнес Чингачгук. И лишь он один назвал ее Лесным Корольком, и лишь он пожелал узнать ее мнение, а это была величайшая честь. Она стиснула его руку обеими руками и ответила:
— Уа-та-Уа говорит, что ни она, ни Великий Змей никогда не смогут смеяться или спать, не видя во сне гуронов, если Зверобой умрет под томагавками, а друзья ничего не сделают, чтобы спасти его. Она скорее одна пустится в дальний путь и вернется обратно к родительскому очагу, чем позволит такой темной туче омрачить ее счастье.
— Хорошо! Муж и жена должны иметь одно сердце, должны глядеть на все одними глазами и питать в груди одни и те же чувства.
Мы не станем передавать здесь их дальнейшую беседу. Совершенно ясно, что она касалась Зверобоя и надежд на его спасение, но о том, что они решили, сказано будет позднее. Юная чета еще продолжала разговаривать, когда солнце поднялось над вершинами сосен и свет ослепительного летнего дня затопил долину, озеро и склоны гор. Как раз в эту минуту Зверобой вышел из каюты и поднялся на платформу. Прежде всего он бросил взгляд на безоблачное небо, потом на всю панораму вод и лесов; и только после этого он дружески кивнул своим друзьям и весело улыбнулся девушке.
— Ну, — сказал он, как всегда, спокойным и приятным голосом, — тот, кто видит, как солнце спускается на западе, и кто встает достаточно рано поутру, может быть уверен, что оно снова появится на востоке, подобно волку, окруженному охотниками. Смею сказать, Уа-та-Уа: ты много раз видела это зрелище, и, однако, тебе никогда не пришло на ум спросить, какая этому может быть причина.
Чингачгук и его невеста с недоумением поглядели на великое светило и затем обменялись взглядами, как бы отыскивая решение внезапно возникшей загадки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146